Он пришел, дабы вручить подарок, только чтобы стать свидетелем подготовки к свиданию, частью которого он, очевидно, не станет.
Глупый.
Болван.
В своем чертоге Найджел разделся, но не направился в ванную… слишком много воспоминаний. Вместо этого он облачился в новый шелковый халат, который никогда не носил в присутствии Колина, и растянулся на кушетке, разглядывая свои роскошные покои.
Даже с цветными занавесками и удобной кроватью комната казалась пустой.
Возле него на свече из пчелиного воска слегка подрагивало пламя, и Найджел завидовал его нетрудной работе. К несчастью, свеча предлагала мало в плане компании, поэтому он безмолвно наблюдал, как она поедает себя, слезы истощения медленно капали с постоянно сокращающегося тела.
Как депрессивно: даже что-то столь романтичное, как свет от свечи, он облачил в слова потери…
— Булочка фантастична.
Найджел поднял взгляд. Колин стоял в дверном проеме палатки, его сильная рука отодвигала занавесь в сторону, а высокое, стройное тело заполняло пространство.
На нем было черное с серым.
Найджел вернулся к созерцанию свечи.
— Я рад, что она поддерживает твои силы.
— Как заботливо с твоей стороны. — Архангел вошел, доедая сдобу. — Знаешь, ты давно не заходил ко мне.
На самом деле, он нанес визит совсем недавно, но это едва ли стоит упоминать.
— Ты разве не собираешься куда-то? — пробормотал Найджел.
— О, да. — Когда Найджел переместил взгляд, Колин крутанулся, выглядя при этом мужественно. — Тебе нравится?
— Наряд? — Найджел махнул рукой. — Не мне судить.
— Я одел его для тебя.
Найджел резко переместил взгляд на него.
— Воистину, ты не хочешь быть столь жестоким.
— Жестоким? — Архангел казался искренне сбитым с толку. — Для кого еще мне надевать это бесполезное одеяние?
Найджел нахмурился. — Я подумал, может для Эдриана или…
Смех Колина последовал незамедлительно. И вызвал сильное раздражение.
— Ты думаешь, что этот ангел… и я…?
— Он хорош.
— Да. Но не его я хочу.
Найджел проглотил ком, и попытался скрыть свою реакцию, отведя взгляд. — Это… это для меня?
— Да. Так что ты скажешь, любовник мой?
В конце концов, Найджел вновь обратил взгляд на Колина, и они двое просто смотрели друг на друга в течение очень долгого времени.
Потом Найджел сел и пригладил волосы дрожащей рукой: желание обрести хладнокровие не побеждало, только не здесь, наедине. Не с Колином.
Никогда с этим архангелом, как опасался он.
Протянув руку к своему возлюбленному, Найджел хрипло произнес, — Мой ответ… я бы выбрал именно этот наряд.
Архангел подошел с улыбкой на лице.
— И поэтому, — пробормотал Колин, — я надел именно его.
На Земле, в уютном пригороде Колдвелла, Сьюзан Бартен сидела в своей гостиной, бодрствуя, несмотря на четыре утра. Ее муж и вторая дочь спали в своих кроватях на втором этаже, и везде царила тишина — наверху, вокруг и под ней.
Она привыкла к этой тиши, мучительному сидению в темноте. В последний раз она полноценно спала в ночь, перед тем… как произошло «это».
Как обычно, она сидела в кресле рядом с диваном, ее взгляд не отрывался от передней двери. Та служила жердочкой, веткой, в которую она вцепилась ногами, когда ветер судьбы порывами окатывал ее любимых, снимая слои того, кем была Сьюзан, чем была ее семья, планов относительно времени, проведенном на Земле.
Она всегда сидела лицом к двери, через которую Сисси с завидной частотой входила и выходила… и это не изменилось даже после пары ночей, когда первоначальная надежда иссякла, оставив за собой лишь парализующий страх. Так продолжалось и до сих пор, когда появилось реальное доказательство, что ее дочь никогда больше не вернется домой.
Боже, только подумать, ей казался удачей тот факт, что им было что похоронить.
При этой мысли в уголках ее глаз заблестели слезы, и она подумала о книге доктора Сьюза[147], которую повально изучали в высшей школе, ту, что они купили Сисси вместе с сережками-голубками, ожерельем и браслетом.
«Места, куда ты пойдешь!»[148].
Раннюю могилу никто из них не относил к подобным.
Почему этим местом не мог стать медицинский колледж? Европа? Может, Нью-Йорк?
Простая парикмахерская в центре Колдвелла, ветеринарная клиника или начальная школа?
Почему им не стало то, что было даровано всем ее одноклассникам?
Почему этот супермаркет «Ханнафорд», именно в тот вечер…
Сьюзан балансировала на тонком краю безумия, когда развернулись сотни различных дорог, открывшиеся для ее старшей дочери… и она снова задалась вопросом, почему брошенные кости выпали с…
Крик сорвался с ее губ прежде, чем Сьюзан поняла, что шумит, и с ногами творилось то же самое… они выполнили свою обязанность, оторвав ее от кресла, обогнув предмет мебели прежде, чем она осознала, что двигается.
Через эту дверь вошел мужчина.
Огромный мужчина со светлыми волосами вошел в ее дом, не открыв его на самом деле, и он стоял в ее переднем холле.
Смотрел на нее.
Минуточку… она знает его. Ему она отдала ожерелье Сисси. Именно он выглядел таким же опустошенным, как и она.
Он по-прежнему был опустошен.
— Что вы здесь делаете? — тихо спросила Сьюзан, странно осознавая, что хотя он и пришел в ее дом, но не для того, чтобы причинить вред ей или тому, что осталось от ее семьи. — Зачем вы пришли?
Мужчина просто смотрел на нее, не отвечая, его жесткое лицо стало настолько печальным, будто он стоял с ней на одной грани.
Испытывая слабость, Сьюзан обогнула кресло и буквально рухнула в него. Потом положила руки на колени, и начала медленно раскачиваться.
— Я уже знаю, что ее нашли, — сказала она. — Я знаю, они нашли… мою дочь…
Мужчина подошел ближе, когда она зарыдала, и, попытавшись вытереть глаза, она обнаружила, что он сел на корточки возле ее ног.
— Вы сказали, что вернете ее назад, — задыхаясь, выдавила Сьюзан.
Когда мужчина кивнул ей, она поняла его жест так, будто он по-прежнему собирался выполнить свое обещание, но она определенно знала, что это невозможно.
— Я рада, что вы пришли, — пробормотала Сьюзан, думая вслух.
Он хранил молчание, и, взглянув в эти странные глаза, она выразила вину, которую не говорила никому более:
— Я убила свою дочь. Я отправила ее за теми продуктами. Попросила ее пойти… и если бы она не пошла… она бы не…
Продолжение не последовало, потому что она начала плакать. И пока она выплакивала свое сердце, огромный воин оставался рядом с ней, разделял ее боль, одиночество и сожаления, его широкая рука опустилась на ее плечо, успокаивая, его присутствие бальзамом ложилось на сырые ожоги, что покрывали ее тело, пускай кожа и оставалась нетронутой.
