С началом эпидемии король разослал детей по разным замкам, надеясь, что выживет хоть кто-то. В самый разгар эпидемии он уже знал, что кроме жены потерял ещё и старшего сына – гонец со страшной вестью прибыл за шесть дней до приезда англитанского барона. Лорд Стенли, в окружении изгрызенных оспой лиц выживших после болезни гишпанских солдат, объезжал эти замки с приказом короля. Прививки он делал не только принцам и принцессам, но и всем их придворным, кто захотел. Для многих было уже поздно – оспа непоправимо изуродовала их лица ещё в детстве. Хотя, одно то, что они выжили после болезни, уже можно считать везением.
Педро Воинственный отправил в эту поездку с ним двух королевских лекарей – учиться. Даст Господь, со временем обуздают эту страшную напасть. А пока лорд ездил по опустошённым смертью предместьям гишпанской столицы и ужасался разрушительной силе болезни, мысли его неотлучно были о доме.
Странным образом дом теперь находился вовсе не в донжоне матери, где ему с детства был знаком каждый камень, где со своим другом он излазил каждый куст и ручей в окрестностях, где он, после смерти отца, был владетелем. Центром его помыслов была жена. И вот там, в замке, где он сперва служил капитаном, а потом стал мужем хозяйки, и осталась часть его души. Лорд с тоской вспоминал долгие посиделки зимними вечерами, когда у камина тихонько возились дети и щенки, когда юная Лорен чистым голоском напевала рыцарские баллады, вышивая у высокой жирандоли с кучей горящих свечей, а он сидел у камина, глядя на огонь, и иногда ласково касался рукой пальцев жены – скоро дети пойдут спать, а у них ещё будет время поговорить.
Барону грех было жаловаться – титул лорда-Спасителя, награждённого орденом святого исцелителя Варфоломея, он получил уже через два месяца – документы и сам орден привёз ему королевский гонец. Разумеется, кто-то из сопровождавших его в поездке солдат и гишпанских грандов отправлял отчёты в столицу. На тот момент были уже привиты второй сын короля и младшая дочь, оба ребёнка выжили и болезнь перенесли сравнительно легко. Больше они никогда не заболеют оспой. Дорога от замка до замка занимала много времени, но лорд не жалел о том – на остановках он и лекари делали прививки всем, кто подходил к кортежу – слава о лорда-Спасителе бежала впереди него.
Орден на алой шёлковой ленте, пожалованный ему королем Педро и с почётом врученный ему доном Веландосом, одним из самых влиятельный испанских грандов, лорд-Спаситель оценил очень странно. Глядя на сверкающую драгоценными камнями пластину, он думал о том, что из неё выйдет красивая брошь для Ирэн. Вряд ли, конечно, пришлось бы и в самом деле переделывать королевскую награду в безделушку, но эта нелепая мысль не уходила. В конце концов, пусть рисковал жизнью сам барон, но ведь придумала-то всё это его жена! Лорд вообще заметил за собой странную вещь – всё, что он видел нового и необычного, он старался увидеть глазами Ирэн. Каждый раз барон думал – понравится ли ей это? Что она подумает о таком? Как она отнесётся к вот этакому?
А сейчас лорд судорожно вздохнул и пошёл к карете – почему-то ему было страшно взглянуть жене в глаза. Вдруг то тёплое и живое, что связывало их с первой браной ночи, потерялось и забылось ею за грузом дневных забот?
Ирэн сидела в карете, пытаясь унять сердцебиение, боясь выйти, а перед глазами проплывали кадры прошлой жизни. Андрей, уходящий «посидеть с мужиками», уезжающий на рыбалку, бросающий её с высокой температурой и головокружением потому, что «мама звала на шашлыки и у тебя же есть все лекарства»…
Дверца кареты распахнулась, небрежно отодвинув лакея, ей протягивал руку барон де Аркур. Он помог ей сойти с узких ступенек, вежливо поклонился и сказал:
— Леди Ирэн, я счастлив вас видеть…
«Пусть будет, как будет! — думала Ирэн: — Если всё, что существовало раньше, только моё личное наваждение – лучше узнать сразу». Леди подняла склонённую в вежливом поклоне голову и посмотрела в глаза мужу.
Похудел… Резче обозначились морщинки в уголках глаз. В ярком солнечном свете видны тонкие серебристые нити седины на висках. Барон смотрел на неё так, что сердце Ирэн сжалось и зачастило ещё мощнее. Лорд протянул ей руку и почти спокойно произнёс:
— Я провожу вас в нашу комнату, леди.
Пальцы Ирэн он стиснул так, что, на мгновение, ей стало больно, но его рука, на которую он положил кисть леди, была так тверда и так надёжна…
Чинно и благородно на глазах прислуги супруги покинули двор, оставив горничных и лакеев заниматься багажом.
Как ни странно, лорд отвёл леди не в спальню, а в кабинет лорда Беррита. Здесь отец не так и часто занимался бумагами, потому комната была обставлена довольно пышно, с дорогими вазами на каминной доске, с богатыми шторами и ковром, на котором стояло большое широкое кресло – лорд-отец любил посидеть вечером у камина.
— Сюда никто не войдёт, Ирэн. — голос мужа был странно глуховат, но Ирэн это не беспокоило. Обхватив широкие надёжные плечи, она уткнулась Стенли в грудь, вдыхая такой родной, но уже немного забытый запах, и ничего не было слаще в её жизни. Слёзы навернулись на глаза сами собой. Руки мужа охватывали её плотным, надёжным кольцом, а губами, прижатыми к её виску, он тихо-тихо и не слишком внятно говорил:
— Как же я соскучился, родная моя… Если бы ты только знала, как я соскучился…
Месяц, проведённый супругами в столичном доме лорда Беррита до возвращения их величеств, вспоминался ими потом всю оставшуюся жизнь. И вовсе не страстью запомнился он им на долгие-долгие годы. Нет, разумеется, была и страсть, и огонь желания сжигал их ночами дотла, чтобы вновь возродить к утру, но главными, всё же, были нежность и доверие, долгие разговоры у камина и тёплое молчание, когда даже слова были не нужны, кроме тех самых важных, которые они сказали друг другу:
— Я люблю тебя, счастье моё…
После торжественного въезда в столицу их королевских величеств прошло всего два дня, когда супруги получили приглашение на приём во дворец в честь возвращения правящих особ. Принесли и подробное письмо от лорда Беррита, писаное секретарём, но с его собственноручной подписью и личной печатью, где он настоятельно советовал лорду де Аркуру обязательно надеть орден святого Варфоломея-исцелителя, пожалованный ему королем Гишпании. Писал он следующее: «… а ещё, зять мой, следует Вам вспомнить, что королева наша – гишпанка и будет ей весьма обидно, ежели пренебрежёте вы наградой, что дарована Вам в знак благодарности…».
Приём проходил довольно торжественно и скучно, Ирэн опиралась на руку мужа, ловя подобострастные взгляды придворных и чувствуя себя вымазанной медом – настолько липким вниманием была окружена супружеская пара. Барон держался изумительно – по его лицу нельзя было прочесть ни одной мысли или эмоции, и это немного утешало баронессу де Аркур – меньше разговоров будет.
Однако большой неожиданностью для обеих стало то, что на приёме, когда король наградил лорда Беррита орденом Андриана-защитника за «…поддержание в столице порядка и благоденствия во время нашего отсутствия по делам государственным…», следующим, после лорда Беррита, глашатаи выкрикнули имя барона де Аркура.
Растерянная Ирэн выпустила руку мужа и смотрела, как он идёт к трону по алой ковровой дорожке, кланяется венценосной паре, как королева любезно кивает ему и что-то говорит вполголоса, как кивает его величество – несколько напряжённо. Король вообще старался не слишком улыбаться. Сплетники шептались, что их величество боится, что отвалятся кусочки грима, маскирующего бесчисленные оспины. Шептались, разумеется, очень тихо…
А глашатай громогласно зачитывал королевский указ вставшему на одно колено барону:
— … и земли баронства Алькоро, и земли баронства Регийского, и земли баронства Йорского… и титул графа де Рогана…
И совсем уж странно прозвучал громкий голос короля:
— Встаньте, граф де Роган! Мы благодарны вам!
ЭПИЛОГ.
Ирэн сидела в будуаре, внимательно глядя в зеркало – годы берут своё. Вот уже появились первые намёки на «гусиные лапки» в уголках глаз. Леди слегка провела по лицу пуховкой, внимательно рассматривая отражение – опять она ухитрилась загореть. Каждое лето – одна и та же проблема! Уж вроде бы и шляпу носит, по совету баронессы де Монаст, а всё равно – к осени кожа золотится. Да и наплевать, если честно.
