Что ж, Ирландец, как ни странно, не был ни миротворцем, ни добрым самаритянином. И грех самопожертвования не ставил во главу угла, трезво оценивая и свои силы, и свои возможности. И поведи себя член стаи Редж по-другому, вспомни он хотя бы о подобии воспитания, ответ был бы другой.
Вряд ли положительный, но всё же достаточно дипломатичный. Во всяком случае, простреленное колено болело бы не так обидно и не так сильно. Может быть.
Сэм самодовольно хмыкнул, вспомнив, как скакал козлом гость, получивший пулю в ногу. Плевать на то, что эта рана не причинит особого вреда чёртовому верзверю, способному исцелиться за пару минут. В тот момент О’Рурк чувствовал небывалое, ни с чем не сравнимое удовлетворение, забыв о проткнутом когтями плече и каплях крови, пропитавшим одежду насквозь.
И кажется, начинал понимать, почему все так радовались, что у него нет младших сестёр и братьев. На всех уродов пуль не напасёшься. Хотя…
- Занятный запах, - глухой, насмешливый рык напомнил о том, что он здесь не один. – Люди… Даже интересно, о чём ты думал… С таким лицом.
- О том, что мне вполне хватит и пуль и терпения, чтобы сделать из тебя дуршлаг, медведь, - тряхнув головой и отгоняя не нужные мысли, О’Рурк вновь пристально уставился на своего гостя. – И ты ушёл от ответа… Михаил.
- Хм… - задумчиво хмыкнул зверь. На его руках мелькнули когти, тут же втянувшись в пальцы, демонстрируя уровень самоконтроля. Но на этом замолчал, прикрыв глаза и думая о чём-то своём.
Затянувшееся молчание нервировало. Оно оседало липкими прикосновениями на коже, оставляя неприятный осадок на языке. Ирландец уже всерьёз подумал о том, что так и останется ни с чем, когда блондин шевельнулся и тихо, небрежно заметил:
- Стая.
- Эм… Что?
Михаил громко, раскатисто расхохотался, откинув голову назад. И подавшись вперёд, опираясь огромными руками на столешницу, повторил:
- Стая. То, что ей нужно. Семья. Те, о ком она будет заботиться. Те, кого она будет защищать, беречь, охранять. Её суть, человек. Её необходимость.
- Но… - Сэм растерянно моргнул, пытаясь сложить картинку. Вот только пазл не поддавался, то и дело, распадаясь на отдельные элементы. Он тряхнул головой, потёр переносицу и всё равно как-то беспомощно протянул. – Как же…
- Вот что, - Михаил замер, к чему-то прислушиваясь. Кивнув каким-то своим мыслям, он заговорил снова. Тихо, размерено, спокойно. Чеканя каждое слово. – Для людей это дико, осознавать свою зависимость от такого количества себе подобных. Вы этого не понимаете. Вы не знаете, что такое жить единым целым, быть частью чего-то большего. И каждый день слышать эхо чужих мыслей, чувств, эмоций. Они пронизывают тебя, питают, поддерживают. Этакое… Чувство локтя, так, кажется, у вас говорят?
Сэм кивнул, нахмурившись и пытаясь понять, к чему ведёт оборотень. А тот лишь поднялся со стула, направившись к плите. И принялся заваривать чай, на две большие кружки. Без труда найдя в огромном количестве банок и склянок ту, что с мёдом и щедро положив в огромную, керамическую бадью пару больших ложек.
Чтобы продолжить, медленно помешивая получившийся чай и шумно вдыхая травяной аромат, витавший в воздухе:
- Для Реджины – это её жизнь. Ей нужно о ком-то заботиться, кого-то защищать. Понимаешь, человек? Просто нужно. Так же как тебе – дышать и есть, ей необходимы те, кого она может взять под свою опеку. Ремус младший, член стаи, ребёнок, который априори признаёт её главенство. Ты… - блондин насмешливо покосился на замершего на стуле Сэма. – Ты свой. Ты помог ей, ты принял её, когда от неё отказались другие. Ты не младший, чтобы тебя опекать, и не равный, чтобы требовать отчетов. Зато тебя можно вылизать, как неугомонного кутёнка. По-семейному. К тому же, наша слюна помогает ранам затянуться быстрее. И… - хлопнувшая дверь оборвала монолог медведя на полуслове.
Влетевшая в коридор девушка, с дико горящими глазами глухо рыкнула и стремительно сократила разделяющее их расстояние. Чтобы уткнуться носом в затылок замершего О’Рурка, сжать пальцами его плечи и резко выдохнуть:
- Не-на-ви-жу…
- Когда встреча? – блондин поставил вторую кружку на стол, с добродушной улыбкой наблюдая, как девушка встрепенулась, поведя носом.
Ухватив кружку, Реджина чуть сдвинулась. Но далеко не ушла, оставшись стоять рядом с ирландцем, прижимаясь к нему всем боком и рассеянно перебирая пальцами чужие пряди волос.
Сделав осторожный глоток, она застыла, зажмурив глаза. А затем беспомощно протянула, жалобно уставившись на сидящих на кухне мужчин:
- Завтра. Это будет завтра после восхода солнца.
Глава 17
Тихий скрип шин выдернул меня из состояния тревожной задумчивости. Резко вскинувшись, я моргнула, приподнимаясь и садясь прямо. Уставившись рассеянным взглядом на вид, открывавшийся сквозь лобовое стекло машины.
- Красиво, - тихо уронил молчавший до этого Михаил. Сильные пальцы сжали оплётку руля до скрипа натуральной, качественно выделанной кожи.
- Да, - я хрипло выдохнула, сжимая кулаки. Сдерживая рвущийся из груди глухой, злой рык.
Серая дымка утреннего тумана змеёй стелилась по земле, окружая машину, завиваясь кольцами в неровном свете косых лучей солнца. Она скрадывала очертания стоящих впереди домов, скрывала небольшой деревянный указатель на обочине. И можно было подумать, что те, кто живёт в этом посёлке – сладко спят, не подозревая о нашем визите, но…
Губы растянула кривая, горькая усмешка. Они слышали. Они ждали, затаившись до поры до времени. Я могла без труда различить бьющиеся сердца, почувствовать кожей их недоумение, их недовольства присутствием чужаков на их территории. Я чувствовала, как на загривке шерсть встаёт дыбом, а желчное, ядовитое раздражение, растекается где-то в груди злым, отрывистым ворчанием.
Они ждали, давая нам право на первый шаг. А я…
Я не могла их разочаровать.
Глубоко вздохнув, я закрыла глаза, позволив животным инстинктам взять верх окончательно. Аккуратно открыв дверь джипа, я спрыгнула на землю. И медленно выпрямилась, вцепившись отросшими когтями в плетёный ремень на джинсах. Чтобы гордо вскинув голову, поведя носом и прочувствовав тот ядрёный коктейль из эмоций и чувств, что так и пёр со стороны домов оскалиться, раскатисто и звонко зарычав.
Мир дрогнул, закручиваясь вокруг нас с Михаилом, незаметной тенью вставшим за моим плечом. Испуганно закричали птицы, слетая с верхушек деревьев или стартуя с облюбованных ими низин. Мелкая живность навострив уши, предпочла скрыться в безопасности тёмной чащобы. Инстинктивно пытаясь оказаться как можно дальше от опасности, под защитой многовековых деревьев.
- Идём? – тяжёлая рука сжала моё плечо, напоминая о том, зачем мы сюда вернулись. И коротко кивнув, я неторопливо зашагала в сторону своего дома.
На который у меня больше не было никаких прав.
Гравий тихо шуршал под ногами, нарушая тяжёлую, тягучую тишину, повисшую в прохладном, утреннем воздухе. В окнах домов, мимо которых мы шли, в административных зданиях, в магазинах – везде горел свет, но никто не спешил выходить, чтобы встретить гостей. И я кожей, всей своей сутью ощущала липкие, полные презрения и ненависти взгляды, пренебрежение и глупую, пустую гордыню за то, что они смогли избавиться от меня.
От слабого, никчёмного зверя, по ошибке зовущегося вожаком.
- Держи себя в руках, - Михаил с каким-то детским любопытством оглядывался по сторонам, мурлыкая себе под нос незатейливую, смешную песенку. От его уверенного, спокойного тона, от той ровной, расходившейся волнами звериной силы, дышать становилось чуть легче.
И я невольно поддавалась его настрою, расправив плечи и сжимая пальцы в кулаки. Чувствуя поддержку, бережно лелея тонкие нити связи между мной и оставшимся в доме Ирландца котёнком и цепко держась за веру в собственную правоту.
Пусть никому кроме меня она и не нужна была.
Наконец, тропинка свернула в сторону, ведя меня мимо небольшой детской площадки. Громкий, отчётливый металлический скрип заставил меня вздрогнуть, вскинуться, бросив на источник этого звука настороженный взгляд. И сбиться с шага, чудом удержав равновесие и готовый сорваться с губ приглушённый рык.
