Но тогда никто на самом деле не говорит о том, как мало пересечений между верхним и нижним городом. Это просто воспринимается так, как есть. Даже я никогда не сомневалась в этом, а я сомневаюсь во многом другом, когда речь заходит об Олимпе и Тринадцати.
Наконец, Психея говорит:
— Что тебе от нас нужно?
Я напряженно думаю. Мне нужно продержаться только до своего дня рождения, а потом я свободна. Трастовый фонд, созданный нашей бабушкой, тогда переходит ко мне, и мне больше никогда не придется полагаться ни на свою мать, ни на кого-либо в Олимпе. Но не раньше, чем мне исполнится двадцать пять лет. Теперь у меня есть кое-какие собственные средства, но на самом деле они мне не принадлежат. Они принадлежат моей матери. Я могла бы попросить сестер принести мне сумочку, но мама уже заморозила мои счета. Ей нравится делать это, чтобы наказать нас, и она захочет убедиться, что я приползу обратно после такого унижения. Более того, я не хочу, чтобы мои сестры были в нижнем городе, даже если бы они могли перебраться через реку Стикс. Не тогда, когда опасность, кажется, подстерегает за каждым углом.
На самом деле, есть только один ответ.
— Я собираюсь что-нибудь придумать, но я не вернусь. Не сейчас.
— Персефона, это не план. — Каллисто тяжело вздыхает. — У тебя нет денег, нет телефона,
который вряд ли не прослушивается, и ты сожительствуешь с бугименом Олимпа, который также является одним из Тринадцати. Он — само определение опасности. Это прямо противоположно плану.
Я не могу с этим спорить.
— Я разберусь с этим.
— Ага, конечно. Попробуй еще раз.
Психея прочищает горло.
— Если Эвридика сможет отвлечь маму, мы с Каллисто Можем принести тебе одноразовый
телефон и те деньги, которые у нас есть. Это должно, по крайней мере, дать тебе время во всем разобраться.
Последнее, чего я хочу, это втягивать в это своих сестер, но теперь уже слишком поздно. Я откидываюсь на спинку кровати.
— Дайте мне подумать об этом. Я позвоню завтра и сообщу более подробную информацию.
— Это не…
— Я люблю вас всех. До свидания. — Я вешаю трубку, прежде чем они смогут найти другой
вопрос для спора. Это правильный выбор, но это не мешает мне чувствовать, что я оборвала последнюю связь со своим прошлым. Я очень долго разрабатывала способ покинуть Олимп, так что этот перерыв должен был произойти, но я думала, что буду более внимательна. Я думала, что все еще смогу общаться со своими сестрами, не подвергая их опасности. Я думала, что, если бы у меня было достаточно времени, мама даже пришла бы в себя и простила меня за то, что я не стала пешкой в одном из ее планов.
Похоже, я во многом ошибалась.
Чтобы дать себе еще о чем-нибудь подумать, я оглядываю комнату. Она такая же роскошная, как и те части дома, которые я видела до сих пор, большая кровать с темно-синим балдахином, которым могла бы гордиться любая принцесса. Деревянные полы, которые так любит Аид, покрыты толстым ковром, и повсюду еще больше лепнины. Здесь такая же атмосфера, как и в остальном доме, но на самом деле это не дает мне много подсказок о человеке, которому принадлежит это место. Очевидно, это спальня для гостей, и в ественно сомнительно, что она расскажет мне что-нибудь об Аиде.
Мое тело выбирает этот момент, чтобы напомнить мне, что я часами ходила по холоду на этих богом забытых каблуках, а потом бежала босиком по гравию и стеклу. У меня болят ноги. У меня болит спина. Мои ноги… Лучше не думать о них слишком много. Я так невероятно измучена, достаточно, чтобы действительно заснуть сегодня ночью.
Я снова оглядываю комнату. Аид, может быть, и не так плох, как Зевс, но я не могу рисковать. Я осторожно поднимаюсь на ноги и хромаю к двери. Там нет замка, из-за чего я тихо ругаюсь. Я ковыляю в ванную и чуть не всхлипываю от облегчения, когда обнаруживаю, что на этой двери действительно есть замок.
Мои мышцы, кажется, превращаются из плоти в камень с каждой проходящей секундой, придавливая меня, когда я стаскиваю массивное одеяло с кровати в ванную. Ванна более чем достаточно велика, чтобы в ней можно было спать, удобно это или нет. После короткого внутреннего размышления я возвращаюсь к двери спальни и подтаскиваю к ней приставной столик. По крайней мере, я услышу, как кто-то идет сюда. Удовлетворенная тем, что сделала все, что могла, я запираю дверь ванной и практически падаю в ванну.
Утром у меня будет план. Я найду способ двигаться дальше, и это не будет похоже на конец света.
Мне просто нужен план…
Глава 5Аид
После нескольких часов беспокойного сна я спускаюсь на кухню в поисках кофе и обнаруживаю Гермеса, сидящую на моем кухонном островке и поедающеую мороженое из коробки. Я резко останавливаюсь, слегка встревоженный тем фактом, что она одета в обрезанные шорты и футболку большого размера, которую она определенно не носила прошлой ночью.
— Ты хранишь одежду у меня дома.
— Да. Никто не хочет нести домой последствия своих пьяных приключений. — Она машет рукой
за спину, не глядя. — Я поставила кофе.
Благодарите богов за маленькие милости.
— Кофе и мороженое — один из способов справиться с похмельем.
— Ш-ш-ш. — Она делает гримасу. У меня болит голова.
— Представь себе, — бормочу я и подхожу, чтобы взять нам обе кружки. Я наливаю ее стакан на
две трети и передаю. Она быстро бросает огромную порцию мороженого в кофе, и я качаю головой.
— Знаешь, я, кажется, помню, как запирал дверь прошлой ночью. И все же ты здесь.
— Я здесь. — Она одаривает меня слегка помятой версией своей обычной злой усмешки. — Ну же,
Аид. Ты же знаешь, что в этом городе нет замка, который мог бы удержать меня снаружи.
— Я осознал это с годами. — В первый раз она появилась всего через месяц после того, как
получила титул Гермеса, примерно пять или шесть лет назад. Она напугала меня в моем кабинете и в результате чуть не получила пулю в голову. Каким-то образом это взаимодействие привело к тому, что она решила, что мы большие друзья. Мне потребовался год, чтобы понять, что не имеет значения, что я думаю о так называемой дружбе. Затем Дионис начал появляться с ней примерно через шесть месяцев после этого, и я перестал бороться с их присутствием.
Если они шпионы Зевса, то они совершенно неэффективны и не получают никакой информации, которую я не хочу, чтобы он имел. Если это не так…
Ну, это не моя проблема.
Она делает большой глоток своего кофе с мороженым и издает тревожно сексуальный звук.
— Ты уверен, что не хочешь немного?
— Уверен. — Я прислоняюсь к стойке и пытаюсь решить, как в это играть. Я не могу
по-настоящему доверять Гермесу. Неважно, что она, кажется, считает нас друзьями, она одна из Тринадцати, и я был бы десять раз дураком, если бы забыл об этом. Более того, она устраивает свой дом в тени башни Додона и подчиняется непосредственно Зевсу — по крайней мере, когда это ее устраивает. Сдавать карты до того, как у меня появится конкретный план, — это путь к катастрофе.
Но рыба заглотила наживку во всех отношениях, которые имеют значение. Люди Зевса уже сообщили ему о местонахождении Персефоны. Подтверждение Гермеса ничего не меняет.
Дионис, спотыкаясь, входит в дверь. Его усы в беспорядке, а бледная кожа почти зеленая. Он неопределенно машет в мою сторону и направляется прямиком к кофе.
— Доброе утро.
Гермес фыркает.
— Ты выглядишь как смерть.
— Это ты виновата. Кто пьет вино после виски? Злодеи, вот кто. — Он долго созерцает кофейник
и, наконец, наливает себе кружку.
— Просто выстрели мне в голову и избавь меня от страданий.
— Не искушай меня, — бормочу я.
— Да, да, ты очень задумчивый и пугающий. — Гермес поворачивается на островке лицом ко
мне. Ее темные глаза озорно загораются. — Все эти годы я думала, что это притворство, но потом ты появляешься, неся свою жертву похищения.
