подавила нервный смешок. Знал бы он.
Я достала новый сверток, протянула жандарму.
— Человеческое.
Наружу полетело все, что он успел прожевать. Начал плеваться. Сдержал позыв опорожнить желудок, а потом посмотрел на меня.
— Смешно тебе, да? Ты пошутила.
— Кочевники суровы. Они не шутят, — с серьезным видом ответила я и прошествовала мимо мужчины.
Глава 4
Это было… впечатляюще.
— Все в порядке? — обернулся Эдар, шагающий впереди.
Что ему ответить? Да, жужжащие Рогзи, в полном. Единственное, я только что переступила порог столичной академии, самого престижного учебного заведения Надмирии, и оказалась — кто бы мог подумать? — в миаре! В самом настоящем миаре, открытом, стабильном, филигранно соединенном с основным миром, закрепленном краями на стенах трехэтажного здания, снаружи показавшегося слишком маленьким для прославленной академии.
— Как они это сделали? Как такое возможно?
— О чем ты? — не разделял моего оживления жандарм. — Слушай, давай поторопимся. Замер займет от силы пару минут. Мы туда и обратно.
Я сдержала порыв пересечь холл, чтобы выйти и войти заново, прочувствовать. Потухшее искажение, почти стертая грань, мастерски проделанная работа по укрощению, считай, самого опасного зверя человечества, имя которому миар.
Мне резко захотелось здесь учиться. В пальцах закололо от желания найти создателя или хотя бы книги о нем и узнать подробности основания академии. Это открытие настолько шокировало меня, что я не сразу заметила странность.
Сила прибывала быстрее. Обычно грань отсекала ее ток, отрезала от природного источника. Здесь же, наоборот, тики начали заполняться с впечатляющей скоростью. Наверное, будь у меня десятка верхней границей, то я вряд ли почувствовала бы разницу.
— Пришли, — оторвал меня от внезапных наблюдений Эдар и постучал в дверь с табличкой «Надзиратель. Оронтон Шаблаи», под которой висела небрежно приклеенная и уже оторванная бумажка.
— Что надо? — появилось в открывшейся щелке заспанное лицо. Хмурый взгляд остановился на мне, перепрыгнул на Эдара и сразу прояснился. — О, вы так скоро!
Перед нами показался сухонький мужчина в годах с длинными крючковатыми пальцами и острым носом. Он напомнил мне падальщика, такой же агрессивно-настроенный и чуточку мерзкий. И еще улыбка на бесцветных губах пренеприятная.
— Не думал, что ректор пошлет за вами. Эти дети невыносимы, — забренчал ключами Оронтон, закрывая за собой дверь.
— Нам бы замеритель…
— Да-да, — закивал он и куда-то бодро пошел, периодически проверяя, следуем ли мы за ним. — Идемте же, жандарм! Я сейчас вам покажу, что они учинили. Мелкие хулиганы.
— Уважаемый, мы пришли из-за… — предпринял новую попытку Эдар.
— Идем, идем, — поманил он нас тощей рукой.
Мы с жандармом переглянулись. Не отыскав поблизости никого более адекватного, кому не спится в такую рань, последовали за надзирателем.
— Шастают туда-сюда, приносят всякую дрянь. Но ничего, во время учебы главные двери закроются, и никто уже не сбежит. Я научу их дисциплине!
Светлый холл остался позади. Мы вышли из здания через внутренний вход, миновали вереницу высоких колонн со статуями важных мужчин и одной женщины, каждый из которых держал в руке, скорее всего, олицетворение своего колдовства. Круговорот стихий, пламя на ладони, черно-белый шар и парящий над кончиком указательного пальца колючий пульсар голубого цвета. Во мне зародилось предвкушение. Я смотрела на этих каменных людей и с опаской думала, что могу стать частью этого величия. Нужно лишь придумать, где найти человека, с которым мы не встретились вчера.
— Вот! — вырвал меня из размышлений Оронтон. — Вы только посмотрите!
Прямо посреди коротко подстриженного газона стояло раскидистое дерево. Высокое, толстое. Древнее! Земля вокруг него бугрилась от корней, темная кора напоминала непробиваемую броню, с током времени становившуюся лишь прочнее.
Я смотрела на крону и с трудом держалась, чтобы не улыбнуться.
Листья были покрашены в яркие цвета, повсюду висели повязанные ленточки, встречались черные почки, явно неестественного происхождения. Взгляд остановился на заброшенных на верхушку ботинках, скользнул к обмотанному лоскутами ткани стволу.
— Каждый год одно и то же! — пальцем сотрясал воздух надзиратель. — Приходят и гадят, гадят, гадят. Мелкое хамье. Но ничего, двери-то послезавтра закроются…
— А почему закроются? — поинтересовался Эдар.
— Приказ ректора! Лабиринт зреет — это очень важный момент. Потому в ближайшие месяцы никто не попадет в академию, но и не выйдет, — едва не захихикал надзиратель, потирая руки. — Теперь в выходные никто от меня не сбежит, будут отрабатывать.
Жандарм помассировал переносицу, недовольно скривился.
— Ректор у себя?
— А как же? Теперь вы увидели своими глазами, уважаемый жандарм, насколько распущенная нынче молодежь, совсем уважения к магическим деревьям нет. В мои годы такого никто себе не позволял! Примите строгие меры.
Эдар задумчиво кивнул. Взглянул на настенные часы академии, затем на меня.
— Проведите нас к ректору.
— Конечно, идемте.
Мы зашли обратно в холл, миновали открытую комнату отдыха, по длинному коридору с витражными окнами добрались до двери с вывеской «Ректор. Азиал ди Ронанд».
Надзиратель постучал, повернул ручку. Кабинет остался закрытым. Оронтон недовольно промычал, закивал нам и с бормотанием о невесть где шатающемся по утрам ректоре, повел нас снова к главному
