из-за паники, заставлявшей маленькое сердечко трепетать, словно пичуга в клетке.
– Твой защитник сбежал, – ухмыльнулся, намеренно демонстрируя клыки.
Рабыня коротко вздохнула и попыталась отстраниться.
Нет, так не пойдет. А кто лез обниматься еще несколько мгновений назад? Аид сильнее стиснул пальцы на стройном бедре, и девушка застыла.
– М-м-не надо сделать мази… Султан…
– Замолкни…
И северянка прикусила язычок. Славно.
– …Помнишь, что будет после первой смерти? – произнес, наслаждаясь видом порозовевших щек.
– Д-да… Но… Ой! – пискнула, почуяв хватку на шее.
– Ты слишком говорлива, северянка. Сегодня проведешь ночь в моих покоях…
В синих глазах плеснул страх, но, вопреки ожиданию, Аид не ощутил довольства.
– … Можешь не трястись – трогать не буду. Пока не буду, – добавил, убирая руку с ее шеи. – Лекарь жил. Пусть и крохотный огрызок времени.
Травница засопела, словно кузнечный мех. По глазам видно – хочет спорить. Яд камнеломки укладывал в могилу крепких мужчин, а тут старик! Конечно, шансов было немного.
Но теперь это неважно. Зачинщика нашли, и завтра на рассвете состоится казнь. Он займется ею лично, заранее предвкушая, как даст волю первородному пламени.
– До вечера тебе следует управиться с работой. Без мальчишки, – приказал, отходя в сторону.
Травница белоснежной лаской юркнула со стола и попятилась.
– Иные настойки требуют заботы ночью…
Аид смерил рабыню тяжелым взглядом, но вместо того чтобы съежиться от страха, девушка вздернула подбородок.
– …Можете заставить, да! Но я не стану… Никогда не стану делать свою работу дурно или доверять ее другому. Мои зелья – это… это… Моя душа, вот!..
Голос северянки звенел сталью. Немыслимо, но в сердце шевельнулось уважение к такой безрассудной храбрости. Демоны это ценили.
– … Ведь это все для Лайан, – добавила уже тише. – Прошу, господин. Дайте мне сделать работу хорошо. Я готова заплатить!
Невозможная девчонка! Аид не мог припомнить, чтобы кто-то из женщин удивлял его так много за столь короткое время.
– Чем же? Собственным телом?
Северянка вспыхнула.
– Кроме зелий я умею варить мыло и притирки! Очень, эм, нужные для женщин, – добавила, нервно сминая серенький подол накидки.
Аид хмыкнул. Как же незатейливо его пытались купить!
– Значит, будешь их делать. Но я и так бы позволил тебе выполнять работу ночью.
Глаза северянки распахнулись. Злость пополам с изумлением заискрили в них, словно крошечные молнии.
И, видит Всевышний, если бы рабыня была посмелее, кинулась бы на него с кулаками, но девчонка лишь сильнее стиснула зубы и кивнула.
Вот и отлично.
Аид покинул комнату лекаря и направился в библиотеку. Неплохо бы и самому заняться делом. И если северянка колдовала над травами, то он – над книгами. Дряхлые от времени талмуды обретали под его пальцами новую жизнь. Он дарил им богатые одежды, новое плетение и понятный язык. Древние знания становились достоянием Восточных земель. Лишь Аид ибн Хаир мог с величайшей точностью перевести суахиали – письмена народа, что жил многие тысячи лет назад. И, как настоящий демон, делиться этим знанием он не спешил.
Надо будет показать травнице несколько древних рецептов… Аид нахмурился, не зная, как отнестись к промелькнувшей мысли. С одной стороны, северянка, пусть и сведущая в травах, но женщина, а дело женщины – служить и радовать своего господина. С другой стороны, ни у одного лекаря не получилось сделать настойки хорошо. Может, получится у северянки?
Искушение попробовать слишком велико. Аид не был одним из тех дураков, которые упускали возможность. Везде он искал пользу, сулившую прибыль. От того и сокровищница его была едва ли не богаче, чем у султана.
Но как следует обдумать не удалось – мысли перебил возникший перед ним слуга.
– О, милостивый господин! – склонился в глубоком поклоне. – Ваше приказание исполнено – одна из наложниц доставлена во дворец. Девушка перенесла дорогу хорошо, лишь тоска по вам тревожит юное сердце.
Фаиза искала встречи, едва только очутилась во дворце. Неужели в наложнице пробудилась ревность? Забавно. Он не был дураком и прекрасно видел – Фаиза метит на роль любимой женщины.
Зря.
Он не позволит себе слабости, подобно дальнему предку, от которого пошли все демоны. Его интересовало другое… И перед ночью с северянкой стоило бы утолить голод.
– Ее тоска будет развеяна очень скоро. Пусть ждет в моих покоях.
Но прежде он заглянет в библиотеку.
К вечеру у Ильвы рябило в глазах и болела поясница.
Скакать по лестницам, выискивая нужные травы, – занятие утомительное. Бакир больше не появлялся, вместо него прислали двух мальчишек. Они, конечно, сами двигали тяжелую лестницу и подносили инструменты, но показать, где что лежит не умели.
Это ужасно мешало, работа продвигалась медленно. А может, Ильва сама не хотела, чтобы получалось быстро.
Ведь сегодня предстоит провести ночь не где-нибудь, а в покоях демона.
От одной мысли об этом подкашивались ноги.
« Мужчины – что дети. Только вместо сластей жаждут мягкости женского тела. Чем больше дразнишь, тем сильнее желание ».
Ильва вздрогнула, беспокойно оглядываясь по сторонам. Ой, не к добру вспомнились наставления матушки.
Ярина была истинной травницей – свободной и дерзкой. Об отце рассказывала лишь то, что он был хорош собой и простоват. Но это не мешало ей исчезать несколько раз в год по любовным делам.
Травницы шептались, что мама ходит к одному и тому же мужчине – синеглазому красавцу. Маленькой Ильве хотелось думать, что матушка сбегает к отцу, но она отмалчивалась или, если дочь совсем уж доставала расспросами, бросала несколько злых фраз.
Ни один мужик не стоит вольной жизни. Все их достоинство промеж ног, а на большее не годятся. Сердце травницы должно быть свободно – тогда и зелья получаются лучше, ведь душой и мыслями она в любимом деле.
Но порой Ильве мерещилась грусть в светлых глазах матери. А однажды она не вернулась…
Склянка в пальцах дрогнула и чуть не выскользнула на пол.
Возможно, Ярину убили. Люди или дикие звери – такое случалось. А может, мать осталась жить с мужчиной. Ведь не зря прошел слух, что в одном из отдалённых горных селений появилась лекарка, разбиравшаяся в травах.
К тому времени Ильва была достаточно взрослой – девятнадцатая весна шла – и очень хотела отправиться разыскивать мать. Но на деревню напали.
Чтобы не выронить склянку, Ильва отложила ее на стол.
Трусиха!
У нее так и не хватило духу лишить себя жизни, как поступили другие травницы. Ее, да еще тех, кто не успел, скрутили, а потом… Потом было страшно, больно и унизительно. Девичью честь им сохранили, конечно, но
