меня новый приступ смеха. Затем хватает меня за запястье и тащит в сторону зала, где у входа предъявляет наше приглашение. Едва поспеваю, рискуя поскользнуться каблуками на гладкой плитке.
Там он, к счастью, разжимает клешню. Меня это прям настолько выводит из себя, что я аж дурею.
— А вы Ульяну Сергеевну Ткаченко, когда на курсы сопровождали, точно также за руки хватали? Или это только мне такая честь выпала? Какое вы имеете право меня трогать?
Потираю вмиг занывшую руку. Смеюсь и ахаю одновременно, поражённая его наглостью.
— Вы медленно передвигаетесь, а у меня после этого серьёзного мероприятия намечены дела поважнее. Мы с Владиславой…
— Ой, ради бога, только не начинайте, — перебиваю. — Пойдемте уже.
Он снова открывает для меня дверь. Мы внутри. Но то, что предстает перед нами, очень сильно удивляет.
В зале полумрак. Из динамиков льётся романтичная мелодия, у сцены и под потолком мигают разноцветные фонарики. В центре у микрофона певица в бархатном платье поёт нечто напоминающее песню из знаменитого «Титаника». На столах переливается хрусталь и горят свечи.
Мы оба в шоке.
— Очень строгое и чопорное мероприятие, Марат Русланович, — косо смотрю на директора, — здесь ваши чёрные узкие брюки и эротичная поросль как раз в тему. Глядишь, повезёт и подыщете себе новую эскортницу.
Мы делаем несколько шагов по залу, и в этот момент из ниоткуда появляется незнакомый мне пожилой мужчина. Судя по представительному костюму и дорогой обуви, это кто-то из большого начальства. Знакомый директора.
Он протягивает руку Султанову, а я, тихонько поздоровавшись, заглядываю ему за спину. Ищу пути отхода.
Эти двое начинают обсуждать какую-то образовательную тягомотину. Скучно и ужасно не к месту, учитывая обстановку и мерцающий свет свечей. А ещё мне как-то не по себе от того, что совсем уже не молодой мужчина разговаривает с моим шефом, а смотрит прямо на меня.
— Я так понимаю, это и есть твоя победительница? — улыбается незнакомец, протягивая ещё сильную, но уже довольно морщинистую руку. — Поздравляю, Султанов. Если бы у меня в школе хором руководила такая красавица, я бы пел на всех партиях сразу. Громким и дурным голосом.
Шеф нехотя смеётся, а мне неловко. Незнакомец продолжает меня нахваливать. Они ещё немного беседуют, после чего мужчина вновь поворачивается ко мне.
— Извините за бестактный вопрос. Я уже немножечко пьяненький, но не могу не спросить. Это ваши натуральные волосы? Такая красота. Сто лет таких не видел. Густые, длинные, обалдеть. И цвет словно золото.
Лицо от смущения покрывается алыми пятнами. Конечно, мне приятен подобный комплимент.
— Да. Это у меня от бабушки.
— Красота, — любуется. — А то, знаете, сейчас всё какое-то искусственное.
— О да! — вспоминаю девушку Султанова.
— Поналепят ресниц, ногтей, даже губ.
— Точно-точно, — смеюсь, поглядывая на шефа, который упорно считает фонарики на потолке.
— Ну что же, мне пора, Марат Русланович, — привлекает мой новый знакомый внимание шефа, — в отличие от тебя, мне повезло меньше, — переходит на шёпот, и шутливо кривится, — я здесь с женой.
Затем делает шаг ко мне.
— С вас медленный танец, о чудесная хормейстер! — Поднимает мою руку и подносит ладонь к губам.
— Обязательно, — улыбаюсь ему в ответ и слега приседаю в реверансе.
Всё ещё смотрю в спину покидающему нас мужчине, когда практически чувствую обжигающий щёку взгляд.
— Что? — Поворачиваюсь к шефу.
Развожу руками в недоумении.
— Ничего. Если вы, Виолетта Валерьевна, собрались тут бальную книжку собирать, то мы за пятнадцать минут точно не успеем.
— Я не пойму, у вас что, Марат Русланович… — Задумавшись. — Как это по-научному? Патологическое состояние, при котором наблюдаются учащённые выделения, а стул становится разжиженным? Вот сдались вам эти пятнадцать минут? Мне тут начинает нравиться. Вон какая певица хорошая.
— Ну тому, что вам здесь нравится, я совсем не удивлён. — Подталкивает к столу и отодвигает для меня стул, вынуждая сесть. — Мужчины с вас глаз не сводят, шеи сворачивают, алкоголь рекой — всё, как вы и в молодости любили. Только, смею заметить, не меня, а вас у входа ждёт принц на ржавом коне.
Усаживает меня. Садится сам. Хочу отразить эту подачу, но он сбивает меня с толку, начиная за мной ухаживать.
— Пить что будете? Красное или белое? — Приподнимает бутылку с красивой розовой этикеткой.
— Уточняете, куда яду подсыпать, Марат Русланович?
Он сел не напротив, а рядом, и я вынуждена очень сильно сжать ноги, чтобы, не дай бог, наши бёдра даже случайно не коснулись друг друга.
— Значит, красное.
Внимательно наблюдаю за тем, как из бутылки в прозрачный, как слеза, бокал красиво льётся малиновая струйка.
— Разве это не должен делать официант?
— Что?
— Разливать напитки по бокалам?
И снова глаза в глаза. Да так пронзительно, что становится физически больно в груди. Иногда мне кажется, что это какой-то жуткий сон, которым за грехи меня наказал Всевышний. Я ведь жила с уверенностью, что Султанов это давно перевёрнутая страница. И всё, что было, в прошлом. Ан нет, вот оно. Рядом. Пульсирует, как гноящаяся рана.
Султанов ничего не отвечает. Наверное, он и сам не знает, зачем вдруг кинулся за мной ухаживать.
— Старая привычка.
Наливает себе. Молча пьёт, глядя куда-то вдаль.
— Не понимаю, что это за мероприятие?
— Что-то развлекательное. Вон ведущий готовится. Так что скоро начнется всё самое интересное. — Снова пьёт. — Отправлю вас на конкурс «Почисти банан».
— О чём это вы?
Поворачивается ко мне и ухмыляется. А я непроизвольно делаю два глотка. И ещё два.
— А вы не знаете? — смеётся. — Ну как же, Виолетта Валерьевна? Всё очень просто. Ведущий поставит стул, на него положит банан. Вызовет вас, свяжет руки лентой, а вам нужно будет без их помощи почистить банан и съесть его. И смотрит в упор. Глядя в глаза, пьет вино. И всё бы ничего, и рассказ этот ничего бы не значил, если бы не одно но…
Семь лет назад Султанов делал это со мной. Он связывал мне руки платком, лентой, шарфом — неважно… А потом ласкал до умопомрачения: ртом, руками, губами — пока я не теряла над собой контроль, практически лишаясь сознания и буквально задыхаясь от удовольствия. И я была не в состоянии что-то поделать, находясь полностью в его власти. И мне это жутко нравилось, я в прямом смысле сходила с ума. Текла, как гулящая кошка. Потому что руководящая должность это прям его и деспот он не только в кабинете.
И эта сволочь, судя по глазам, тоже помнит об этом.
По коже пробегают мурашки, настолько мощные, что мне
