есть, верно?
— Она была хорошенькая, — бормочет он, все еще глядя на печенье.
Я замираю. Ривер никогда не проявляет интереса к каким-либо Омегам, а тем более не комментирует их внешний вид.
Он никогда не утруждает себя разговорами ни о чем, кроме работы со мной.
— Так и есть, — медленно соглашаюсь я.
— Что у нее было за дело? — бормочет он. — В любом случае, чего именно она хотела?
— Ну, прежде чем ты, знаешь, перебил ее.. — Ривер бросает на меня взгляд, но я просто с вызовом поднимаю бровь. — Ее подруга исчезла, а местная полиция мало что делает.
Он усмехается. — Прикинем. Из какого она города? — Но прежде, чем я успеваю ответить, он откусывает макарон и громко стонет. — Черт возьми, — бормочет он с полным ртом печенья. — Это неплохо.
Я никогда не видел, чтобы Ривер ел, не говоря уже о том, чтобы испытывать от этого энтузиазм. Единственное, что я видел, когда он касался губ, — это неиссякаемый запас кофе и время от времени сигарету.
Он действительно светится, когда ест макароны Скайлар, и в уголках его глаз появляются морщинки от удовольствия.
Это печенье, должно быть, волшебное, потому что, клянусь, в этот момент этот засранец выглядит на десять лет моложе.
Хм. Интересно.
Но прежде чем я успеваю поразиться этому еще больше, раздается визг тормозов, за которым следует громкий глухой удар , доносящийся со стороны парковки.
Это звучит так, словно кого-то только что сбила машина.
Ривер бросает печенье и выбегает из комнаты, я следую за ней по пятам.
СКАЙЛАР
Я выхожу из здания до того, как начинают литься слезы стыда, потому что я отказываюсь позволить этому альфонсу увидеть мои слезы.
Взятка? Ривер был таким жестоким и пренебрежительным, полная противоположность своему милому коллеге.
Надеюсь, он подавится печеньем.
Прости, Эйприл, думаю я про себя. Я придумаю что-нибудь еще.
Неужели эти Альфы действительно должны быть лучшими из лучших?
Им обоим было на меня наплевать, за исключением того, что Лэндон был более вежлив по этому поводу.
И что еще более смущало, я чувствовала, как волны скользкой пульсации проникают через мое нижнее белье в мою скользкую подушечку.
Я захотела, впервые за год. Как будто моя внутренняя Омега снова проснулась в их присутствии.
Идиотка.
Парковка размыта, и я вытираю глаза, пытаясь выудить ключи из сумочки.
Но чувство потери очень сильно, и чувство, что я каким-то образом подвела свою лучшую подругу, преследует меня, когда я спотыкаюсь на каблуках на тротуаре.
Я настолько погружена в свои мысли, что не успеваю вовремя отойти от черного вихря, который несется ко мне.
Раздается визг шин, затем я оказываюсь в воздухе. Я смотрю на облака, пока мое тело переворачивается, и моя спина сильно ударяется обо что-то твердое.
Затем я падаю на тротуар, моя голова разрывается от боли.
Мне требуется мгновение, чтобы осознать, что происходит. Кто-то ругается, люди кричат, а содержимое моей сумочки разбросано по парковке. Мой тюбик розового блеска для губ крутится у меня над головой, словно в насмешку надо мной.
Я ошеломленно моргаю, глядя на облачное небо.
Меня только что сбила машина.
Застонав, я перекатываюсь на бок, смутно осознавая, что моя юбка задралась, а ноги горят. Я ползаю на четвереньках, пытаясь встать, но снова падаю на задницу.
— Ты отправишься в тюрьму, ублюдок! Кто так ездит по парковке?! — кричит кто-то, и начинается спор.
Кто-то гораздо больше расстроен этим, чем я.
На этот раз мне удается встать, но я вздрагиваю, когда гравий впивается в мои босые ноги.
Отлично. Мои каблуки, должно быть, оторвались в аварии. Я вижу спортивную машину, которая сбила меня, и поражаюсь, что все еще в сознании. Лобовое стекло треснуло, а на капоте вмятина.
Должно быть, они превышали скорость, когда врезались в меня.
— Вау, — выдыхаю я, медленно моргая. — Оу.
— Она у вас? Я вызываю скорую! — кричит испуганный голос.
Лэндон, тот, кто делал вид, что ему не все равно, но уважительно отверг меня, стоит на противоположном краю парковки возле входа в здание. Он направляется ко мне, и я пытаюсь покачать головой и сказать ему, что со мной все в порядке, но снова спотыкаюсь. Сильные руки обнимают меня, и я внезапно оказываюсь прижатой к одетой груди, пахнущей бельем и едва уловимым запахом сигаретного дыма.
— Эй, эй, я держу тебя, — говорит низкий голос с легким придыханием. — Скайлар? Эй, ты меня слышишь?
Мне требуется мгновение, чтобы понять, кто меня держит, но моя голова слишком болит, чтобы спорить.
Ривер.
От него пахнет перцем и хаосом, но его объятия сильные. Его прикосновения воздействуют на меня, хотя я этого и не хочу. Сквозь меня проходит провод под напряжением, и это все, что я могу сделать, чтобы не упасть на него.
— Мудак, — бормочу я ему в грудь и слышу, как он издает смешок.
— Ты не ошибаешься. Но я собираюсь помочь тебе посидеть, пока не приедет скорая помощь, — отвечает он. — Просто смотри в оба ради меня. Не закрывай их.
— Слишком поздно для этого, — бормочу я. — Я хочу спать.
— Эй, мне нужна информация о ее страховке, — говорит раздраженный голос. — Она прошла прямо передо мной. Это дерьмо не моя вина.
Я резко открываю глаза и поворачиваюсь, чтобы увидеть водителя, который сбил меня. Это невысокий Бета-самец средних лет, лысеющий, одетый в полосатую рубашку нелестного цвета. Я открываю рот, готовая отчитать его, но Ривер продолжает обнимать меня за плечи, пока я пытаюсь найти опору.
— Она ни хрена тебе не должна, — выплевывает Ривер, словно цитируя мой внутренний монолог. — Ты сбил ее, и тебе повезло, что она все еще стоит, иначе я бы выбил из тебя все дерьмо.
Я фыркаю. Мне все еще не нравится Ривер, но приятно слышать, как он угрожает титулованному Бете в моем присутствии.
И его запах вызывает привыкание. Я жадно вдыхаю его, надеясь, что он не замечает, как отчаянно я этого хочу.
У Ривера и Лэндона самые аппетитные ароматы, которые я испытывала со времен Джейсона.
И в отличие от слов Джейсона, в их голосе нет той горькой нотки, которую я заставляла себя игнорировать.
Я пытаюсь запомнить запах Ривера, желая запечатлеть его в памяти до того, как нам придется попрощаться.
— Скайлар. Скайлар, открой глаза, — командует Ривер низким скрипучим голосом. — Останься со мной.
— Нет, — бормочу я. — Спать.
— Я думаю, у нее сотрясение мозга, — говорит другой баритон. За голосом следует успокаивающий аромат леса, и я вздыхаю.
Лэндон.
Но утешение недолговечно. Мне больно, я поставила себя в неловкое
