авто захлопывается за мной.
— Ваши родственники вывозят из особняка мебель.
— Что? А они имеют на это право?
— Нет. Но наглость второе счастье. Решили, что никто не защитит вас.
Особняк неподалеку, мы доезжаем до него за минуту.
— Мне позвонила экономка, доверенная помощница вашей покойной бабушки.
Господин Роммер выскакивает из авто и открывает мне дверцу.
— А что можно предпринять? — все внутри сжимается от гнева. Какие же они мерзкие, эти Мойроши.
Тот грузовичок, попавшийся мне на глаза, все еще стоит у дома и рабочий загружает в него диван.
— Мебель в доме старая, половина никуда не годится, но им бы сделать гадость.
Господин Роммер достает из нагрудного кармана платок, снимает очки и протирает их.
А с крыльца спускается леди Мойрош. На ее губах играет самодовольная улыбка, голова гордо поднята.
Вот что за люди?
Она видит нас и нагло ухмыляется. Складывает руки на груди, готовясь к битве.
— Леди Мойрош! — обращается к ней стряпчий. — Вы, видимо, ошиблись домом и вывозите чужую мебель.
А двое рабочих уже тянут шкаф. Хороший такой, добротный платяной шкаф.
Я лихорадочно соображаю, как бы поступила Анна. Судя по дневникам, она была женщиной импульсивной, эмоциональной.
— О, нет, я не ошиблась домом, — небрежно кидает леди Мойрош.
Память Анны неожиданно подсказывает, что ее зовут Катрин. Висок простреливает болью и я морщусь. Воспоминания или эмоции Анны иногда так наплывают, вызывая дискомфорт.
— Простите, миледи, вы, верно, запамятовали? Особняк достался леди Грэхем. Все имущество, находящееся в нем, также перешло к наследнице, — стряпчий, видимо, хочет решить проблему полюбовно.
— Но это мои вещи, — разводит руками тетка. — Я хранила их здесь. Вы, конечно, можете начать проверять, если... желаете скандала.
И она с мерзкой ухмылкой смотрит на меня.
— Леди Мойрош, зачем нам скандалы? Я просто вызову жандармов, — улыбаюсь я и слежу, как возмущенно взлетают брови этой интриганки.
Поворачиваюсь к господину Роммеру и тихо спрашиваю:
— Можно ей пришить проникновение на частную территорию?
11
Стряпчий кивает. Он явно не знает, как далеко я готова зайти в борьбе с родственниками, но готов поддержать советами.
— Да как ты смеешь? — лицо леди Мойрош искажается гневом. — Раз я сказала...
— Ох, вы вторглись в чужой дом, о чем тут говорить? Господин Роммер знает все законы и он легко докажет, что вы пытаетесь меня обокрасть.
— Господин Роммер, вы что — защищаете интересы этой особы?!
Стряпчий вздыхает, но в глазах его пляшут задорные чертики.
— Леди Глэдис Мойрош попросила меня присмотреть за внучкой и да — оплатила мои услуги юриста. Я сожалею, миледи, но если вы не вернете мебель, леди Грехэм обратится в жандармерию.
Тетка выглядит пораженной. Она ведь считала, что Анну некому защитить. Я сдерживаю гнев, не хочу повторять ошибок Анны, которую специально провоцировали на скандалы и глупости.
— Попросите рабочих вернуть вещи в дом, — спокойно говорю, приближаясь к родственнице.
Мы сталкиваемся взглядами, но я не отвожу глаз. Тем временем еще один рабочий выносит красивую напольную вазу. Вещь явно дорогая.
— Я не постесняюсь написать заявление о взломе, — произношу уверенно.
Леди бледнеет как полотно и велит рабочему:
— Отнесите вазу обратно... и шкаф тоже, и все остальное.
Грубо толкнув меня, она несется к авто, которое выезжает ей навстречу из-за угла. За рулем замечаю кузину Сару.
Отварачиваюсь от них и выдыхаю. Наблюдаю, как затаскивают вещи в особняк.
— Не хотите осмотреть наследство? — спрашивает стряпчий. — Документы позже оформим во дворце юстиции. Это займет совсем немного времени.
Я радостно киваю — очень интересно посмотреть, где мне придется жить в ближайшие годы нелюбимой бывшей женой.
Мы поднимаемся на крыльцо, а я гадаю, бывала ли тут Анна. Скорее всего, да. Возможно, и экономку знает. Как бы не опростоволоситься?
Мимо нас, пыхтя, пробегают рабочие со шкафом.
Вслед за ними входим в огромный холл и видим, что в центре собраны коробки, стулья, пара кресел, круглый столик на витых ножках. Все это должны были выносить?
— Шкаф отнесите туда, откуда взяли. Работу оплатит леди Лилия Мойрош, — строго обращается к рабочим стряпчий.
А нам навстречу спешит пожилая женщина со сложной прической. Темно-синее строгое платье оттеняет лишь камея у горла. Седые волосы отдают синевой.
— Леди Мойрош воспользовалась ключами своего мужа. Собрала в коробки серебро и фарфор! — гневно восклицает женщина. — Нужно сменить замок! Леди Анна, — добавляет она с теплотой в голосе, — как же я рада вас видеть.
Я на секунду цепенею. Не знаю, как зовут экономку.
— И я очень рада, — улыбаюсь. Ну же, пусть ее имя тоже «вспомнится».
Почему в дневниках Анны ни слова про этот дом и его обитателей? Здесь еще есть слуги?
Разыгрывать дальше потерю памяти полагаю опасным. Не стоит давать повод считать Анну недееспособной. И тут всплывает имя экономки — госпожа Милл. Анна бывала в этом доме всего лишь раз и я могу немного расслабиться.
Оглядываюсь. Во всем просматривается след былого величия, но именно что былого. Шпалеры выцвели и местами оторвались или пошли пузырями. Потолок пожелтел и лепнина в нескольких местах сколота. На стенах висят потемневшие тусклые картины, обшивка на мебели протерта. Ковры лысые.
— В левом крыле более менее новый ремонт. Там есть исправные артефакты, ничего не течет и не отваливается, — как будто извиняясь говорит экономка.
Мы обходим особняк. Он огромный. Просто очень много пространства. Часть комнат пустует, особенно на первом этаже. И окна мутные, немытые. Паркет щербатый.
— Убираться здесь не имеет смыла, — снова извиняется экономка.
