Эет
Магма.
Пещера из магмы, алые стены искрятся жгучими золотыми искрами пламени. Пламя бушует у ног — и лишь узкая каменная тропа ведёт через огненный бассейн вглубь зала.
К скале, что высится посередине.
Камни на фоне яростного жара выглядят абсолютно чёрными. Тяжёлый запах окалины в воздухе. Сладковатый, удушливый вкус серы в горле — вместе с букетом из сотни неизвестных испарений…
И даже под двенадцатью Огненными Щитами кажется, что вот-вот вспыхнут волосы на голове. Пот испаряется, не успев проступить на коже.
Сегерик, стоявший во всём великолепии герцога Преисподней — с роскошными крыльями, с великолепными витыми рогами, которые выглядели короной на седой голове — бросил на своего спутника, скромно одетого в простую чёрную тунику, тревожный взгляд.
— Вам хватит двенадцати Щитов, мой юный друг? — прошептал он. — Я обычно обхожусь здесь десятью, но я — демон…
Златокудрый лич согласно кивнул.
— Думаю, ещё парочка не помешает.
Сегерик пробормотал заклинания.
Жара отступила — не исчезла совсем, но теперь походила на летний зной: утомительный, но не смертельный. Мелькнула мысль: Вельзерен провёл здесь несколько тысяч лет — без надежды выйти…
Юноша содрогнулся — и молча поклялся себе, что, если потребуется, он горы свернёт и на дно моря спустится, только чтобы исправить эту немыслимую несправедливость. Чтобы освободить невиновного из огненной темницы…
Он отыщет Скипетр Созидания!
Герцог, глубоко вздохнув, молча посмотрел на правителя Атариды. Во взгляде золотых глаз отчётливо читалось волнение.
— Я сделал для вас всё, что мог, друг мой, — произнёс он. — Владыка ждёт, а мне остаётся лишь пожелать вам удачи.
Эет согласно кивнул, закусив губу.
А потом повернулся и решительно двинулся к скале посреди огненного озера.
….Бесплодный берег лизали волны пламени, и тропинка вилась меж оплавленных валунов — вверх. Юноша, легко перескакивая с камня на камень, поднимался к вершине, огибая кривые зубцы породы, торчавшие из скалы — словно в расплавленный базальт уронили что-то тяжёлое, и взметнувшаяся жидкость мгновенно застыла.
За поворотом тропинки показалось ровное круглое плато — вершина скалы. А на ней — каменное кресло.
Обычное, отнюдь не величественное.
В кресле, подперев рукой голову, сидел человек в длинном чёрном одеянии. Казалось, он дремал.
Вторая рука — Эет обратил внимание, как красива эта тонкая узкая ладонь — покоилась на голове существа, сидевшего возле ног хозяина. Сперва Эет принял питомца Владыки за огромную собаку, но почти сразу понял, что ошибся. Более всего странное создание походило на чудовищный сгусток тьмы с зубастой пастью. От ножек кресла к этому сгустку тянулась цепь.
Почуяв Эета, тварь издала низкое рычание — и человек на троне открыл глаза.
Обычные серые, очень усталые глаза.
И очень усталое лицо, совершенно без возраста… хотя, нет. Наверное, всё же молодое. И светлые волосы. Упавшая на лоб прядь.
Ничего, за что этого парня можно было бы обозвать воплощением зла.
Вельзерен смотрел на Эета — без какого-либо выражения. Даже без намёка на интерес. Точно так же, как на валуны вокруг, на огненное озеро внизу — на всё, что видел столько тысячелетий.
Тварь у кресла снова зарычала, и Вельзерен успокаивающе похлопал её по голове.
— Тихо, Тами. — И, разрешая Эету приблизиться, кивнул: — Пока она на цепи, не нападёт.
Эет кивнул в ответ.
— Ваша….собака?
Владыка демонов усмехнулся, и во взгляде его промелькнуло страшноватое выражение.
— Это Таминат, — просто ответил он — и почему-то в упор глянул на посетителя. Пальцы сжали замок ошейника. — Так что же привело тебя ко мне, дитя Мортис?
Эет глубоко вздохнул — и, повинуясь порыву, преклонил колено, опустив голову.
— Я много слышал о несправедливости, постигшей вас, творец Невенара, — тихо произнёс он. — Сердце моё полно сострадания. И я прошу вас только об одном: позвольте мне помочь вам.
На лице Вельзерена появилось изумлённое выражение — правда, очень скоро губы тронула скептическая усмешка.
— Очень интересно, как.
— Я…
— Очень интересно, как в нежити вдруг пробудилась столь трогательная забота о моей судьбе, — не дав Эету договорить, негромко рассмеялся бывший архангел.
Юноша поднял голову, твёрдо встретив взгляд Владыки демонов.
— Вы можете думать о моих мотивах что угодно. Не стану скрывать, у меня есть и иные причины, кроме сострадания. И…
— И даже более веские, да? — мягко улыбнулся Вельзерен. Рука, лежавшая на цепи Таминат, разжалась. Тварь осталась прикованной к трону.
— Да, — прямо ответил Эет. — Но именно сострадание толкает меня не тянуть время. На мой взгляд, вы и так слишком долго пробыли здесь.
— О… — тихо проронил создатель Невенара. — Ты себе и представить не можешь… — он замолчал, словно устыдился проявленной слабости.
— Позвольте мне помочь вам, — ещё раз попросил юный лич.
— Неужели в твоём мире есть что-то… на что так надеялась эта милая девочка, Ариэлла? — Вельзерен с лёгкой иронией приподнял бровь, но во взгляде впервые мелькнула искорка интереса. — Дай угадаю. Что-то, что может меня освободить, но чертовски труднодостижимое. И вам требуется армия демонов, чтобы это что-то достать, верно? Заодно решив кучу своих проблем. А почему же Ариэлла сама ко мне не пришла?
Эет не сумел сдержать проказливой улыбки.
— Боюсь оскорбить вас, Владыка, но вы нигде не угадали.
— Ну так говори, — пожал плечами Вельзерен.
— Скипетр Созидания, — просто ответил Эет.
Воцарилась тишина — такая полная, что лич слышал потрескивание раскалённого свода.
— А что ты знаешь о Скипетре? — наконец очень спокойно осведомился Владыка, соединив подушечками выпрямленные пальцы.
— Только то, что мне рассказывали. А рассказывали мне следующее…
Маг излагал Владыке его собственную историю, внимательно всматриваясь в лицо. Но Вельзерен то ли великолепно владел собой, то ли действительно слушал вполуха, только с тем же успехом Эт мог бы повествовать, как на Атариде консервируют огурцы.
— Ну и? — осведомился Вельзерен, когда Эет закончил.
— Мы хотим разыскать эту вещь.
— Мы?
— Я и мои друзья из дома Сегерика.
— Какие умные, — негромко рассмеялся творец Невенара. — Полагаешь, я сам не раздумывал над этим?
— Вы решили, что разыскивать Скипетр бессмысленно? — изумился Эет. Молодой правитель никогда не понимал тех, кто признавал поражение, даже не попытавшись вступить в борьбу.
