— Я не сомневаюсь, что князь позаботится, чтобы мессир получил по заслугам. Слишком долго князь Прометий подбирался к нему. Да и позаботится, чтобы радужные камни вернулись к тебе.
Камни? У мессира? Почему тогда Анела ощущает их притяжение здесь? Во дворце? Совсем рядом? Одного точно!
Говорить ничего не стала. Может, она ещё не совсем пришла в себя.
— Хватит о мессире! — закончил Злат. — Сейчас нам нужно известить королеву и… моего отца о крушении их планов. И позаботиться, чтобы они не помешали нашим.
Анела сжала его руку, подбадривая. Как бы он недолюбливал отца, наверняка тяжело идти против своего родственника.
— Ах да, насчет канцлера, — пронзительно глядя на генерала, произнесла Люси. — Я узнала его голос. Вольных нанял он…
— Отец?
— Канцлер? — одновременно с Златом переспросил Китан. — Убить меня?
— Яблочко от яблони… — фыркнул Ар. — Сейчас мама с канцлером должны заниматься делами. Думаю, самое время с ними поговорить.
Дрожащий голос за внешней бравадой он скрыть не смог.
Шторы не пропускали ни единого солнечного луча в комнату. Документы лежали не просмотренные, не разобранные. Не до них.
Василии было страшно. Страшно потерять всё! Положение, власть, жизнь. Но самое ужасное — увидеть в глазах сына вместо любви презрение и разочарование. Единственного сына. Её плоти и крови.
Когда князь Прометий потребовал освободить его внучку, Васелия насторожилась. Как могла, гнала свои предположения. Сомнения не исчезали. Вернувшись к себе, она послала одну их фрейлин проведать сыновей и освобождённую ими девушку. Рыжие волосы, фиалковые глаза — её проклятие и возмездие.
Прошлое настигает, как бы ты не пытался его забыть…
* * *
За мужем захлопнулась дверь. Навалилась слабость, заставив Васелию упасть в кресло. Она закрыла ладонями лицо. Отчаяние сжало горло, словно пытаясь задушить. Васелия прикусила губу, сдерживая пытавшиеся вырывающиеся рыдания.
Королевы не плачут! Как бы плохо не было, чего бы на пути не встретили. Королевы не плачут. Даже если править осталось последние дни. Королевы не плачут…
Все усилия сдержать слёзы оказались напрасны. Щеки обожгла горячая влага.
Богиня, почему так? Кому-то всё, а ей ничего. Какая-то девчонка подарит её мужу ребенка, наследника, а она — королева Амбрании, красивейшая женщина страны — бесплодна. Пустая красивая никчёмная оболочка! Насмешка судьбы.
Она ведь смирилась. Смирилась с любовницей мужа, о которой ей поведали эти никчёмные сплетницы-аристократки. Смирилась, что Эдриану плевать на её любовь. Смирилась, что никогда не будет любима и не прижмёт родное маленькое существо к груди. Свою кровиночку.
Она была готова всё это променять на одно — служение своей стране, своей Амбрании. Но теперь он собирается лишить её и этого. Навсегда. Из-за какой-то девчонки, ждущей от него ребёнка. У Васелии ничего не останется: ни мужа, ни страны.
От стука в дверь Васелия вздрогнула и выпрямилась. Потревожить в её личных покоях, кроме мужа, мог лишь один человек. Эдриану возвращаться незачем. Он всё сказал.
Васелия смахнула слёзы и холодно пригласила:
— Войдите!
Как она и думала, в комнату вошёл канцлер Амбрании и одновременно её дорогой друг.
— Ваше величество… — начал он с порога и вдруг замолчал. На красивом смуглом лице мелькнула тревога. — Васелия, что случилось? Ты плакала?
В любое другое время она бы его одернула за обращения к ней по имени. Они уже не дети. Она королева — он её подданный. Но не сегодня.
Васелия хотела успокоить. Привычно надеть маску, что всё хорошо, у неё ничего не произошло. Глядя в синие глаза, Васелия поняла, что больше так не может. Она устала быть сильной. Слёзы, будто почувствовав её слабость, снова потекли по щекам.
Андри упал перед креслом на колени и прижал Васелию к себе. Она, уткнувшись в грудь друга, разрыдалась.
Не заметно для себя рассказала всё. О том, что муж хочет разорвать брак, о том, что его любовница ждёт ребёнка, о том, что не видит смысла жить.
Андри нежно поглаживал плечи, тихо успокаивающе что-то говорил. Вдруг замер и произнёс:
— Успокойтесь, моя королева. Вы останетесь правительницей Амбрании. Вы нужны ей.
Она подняла лицо. Решимость в синих глазах придала уверенности. Проснулась надежда.
— Но как? Я не могу дать стране наследника.
— От вас, моя королева, требуется одно. Убедить короля, что ждёте ребёнка. Об остальном позабочусь я сам.
Поднялся с пола, отвесил лёгкий поклон и покинул её покои.
Через восемь месяцев Васелия стояла на пороге полутёмной комнаты и не могла справиться с торжеством, смешанном с жалостью. Её соперница лежала на кровати, на щеках играл болезненный румянец, золотисто-рыжие волосы слежались и потускнели, фиалковые глаза лихорадочно блестели. В этой худой больной женщине невозможно было узнать ту красавицу-девушку, которая вскружила голову королю и известие о смерти в пожаре которой привело его в отчаяние.
— Здоровые детки, — произнёс канцлер, смотрящий в люльку. — Даже удивительно.
— Что с ней?
— Послеродовая лихорадка, — отмахнулся Андри, не оборачиваясь. И словно приговор. — Справиться с ней не сможет.
Васелия, кинув ещё один взгляд на умирающую, подошла к Андри. В люльке лежали два младенца. Один сонно посапывал, а другой наблюдал за ними фиалковыми, материнскими, глазами. Чистыми-чистыми.
— Мальчик, — канцлер показал на спящего ребенка, — и девчонка, — пренебрежительно махнул на другого. — Нам нужен парень, наследник.
Осторожно вытащил ребёнка. Девочка, словно почувствовав, что брата забирают, встревожено завозилась в кроватке, её личико исказилось, и комнату разорвал протестующий рёв. Младенец на руках Андри заворочался и последовал примеру сестры.
— Эй вы, успокойте девчонку, — приказал Андри.
Из соседней комнаты выскользнула худая фигура в лохмотьях и, кинувшись к люльке, с силой закачала её. Младенец не умолкал.
— Пойдем отсюда! — протягивая мальчика Васелии, произнёс канцлер.
Она осторожно взяла младенца и ничего кроме неприязни и брезгливости не почувствовала.
