я очнулась в камере, словно в тумане, но насмешки продолжают отдаваться эхом, как будто они говорят в тоннеле, а я нахожусь в другом его конце, пытаясь разобрать слова.
Потом Амара сказала, что она дергала за ниточки, предоставляя ведьмам разрешения вести войну с другими бессмертными в Девяти. Она сказала, что ведьмы делают это уже более пятисот лет, а мы ничего не знаем и не подозреваем. Я не знаю, правда ли это, или она солгала, чтобы казаться более сильной. Я даже не знаю, кем, черт возьми, была эта злая женщина, потому что она не могла быть моей сестрой. Если это моя сестра, значит, я глупая… и всю жизнь прожила рядом со злом, которого даже не замечала. Насколько я глупая?
Я откинулась назад, позволяя теплу Нокса прогнать пронизывающий до костей холод. Он молчал.
– Как-то я спросила своих тетушек, каким образом мы обеспечиваем соблюдение законов, если не являемся частью Королевств. Аврора ответила, что нарушение законов, считается изменой. Теперь… теперь я задаюсь вопросом, так ли мы были правы. Думаю, не стоило оставлять кого-то другого управлять нашим королевством. Если то, что сказала Амара, правда, ведьмы делают все, что им заблагорассудится, без нашего ведома. И если все началось пятьсот лет назад, это значит, мои тети сознательно в этом участвовали, потому что мы еще не вошли в королевство людей. В некотором роде, я понимаю необходимость уничтожать монстров: если кто-то из них сродни Джеральду, он заслуживает смерти любым способом. Думаю, некоторые звери не заслуживают жизни, если они изводят других или не слышат, когда им говорят что-то сделать. Я понимаю доводы ведьм за нарушение закона и нападения на существ, но это ведь все равно измена, так? Наверное, нам не стоило покидать Девять миров, чтобы заполучить десятый. Мне казалось, он слишком чист для нашего вида. А теперь, что мы найдем в Королевстве ведьм, если вернемся проверить нерушимость законов? Интересно, соглашусь ли я с ними из-за того, через что мне пришлось пройти, и буду рада, что они убили других в Девяти? – моя речь стала бессмысленной, и Нокс застыл.
Я глянула на него через плечо, потом повернулась лицом и увидела мрачный злой взгляд. Я вздрогнула, открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но Нокс подался вперед, прижимаясь губами к моим. Я застонала от его напора. Но поцелуй был другой. Он словно пытался помешать мне сказать что-нибудь еще. Нокс повалил меня на землю, раздвинул мне ноги, и я вскрикнула, когда он меня коснулся.
Нокс замер, яростно дыша, на челюсти заходили желваки. Я молча лежала, пока он пытался обуздать гнев. Нокс тряхнул головой, глядя на меня сверху вниз, словно боролся с чем-то, чего я не могла видеть. Он резко повернул меня на бок, прижался к моей спине и холодно прошипел:
– А теперь спи. Мы продолжим путь, как только взойдет солнце.
Я проснулась в одиночестве, дрожа от утреннего холода. Я села и оглядела палатку. В ней были только я и одеяло. Я почувствовала, как посреди ночи Нокс ушел, но он не вернулся, а я слишком устала, чтобы его искать.
Поднявшись, я поправила смятое платье, свернула одеяло, убрала его обратно в огромную сумку. Выйдя из палатки, я ошеломленно уставилась на вооруженных солдат и скелетообразную маску короля Норваллы.
Сердце кувыркнулось в груди, когда он приблизился, склонил голову, разглядывая меня сквозь прорези маски. В отличие от прошлого раза, его глаза были цвета океанской волны, которая накрыла меня с головой. Он холодно рассмеялся, и у меня перехватило дыхание, а сумка выпала из руки на землю.
– Ты меня не спасал… – прошептала я, чувствуя, как меня окружают, смыкая кольцо, другие воины.
Нокс же спокойно наблюдал, пока я осознавала, кем он на самом деле является.
– Я же говорил, ягненочек, когда-нибудь тебя съедят. Сегодня «когда-нибудь» наступило.
Развернувшись, я бросилась бежать изо всех сил, петляя между деревьями, как ополоумевший заяц. Под тонкими туфлями хрустели ветки. Я слышала погоню, люди выкрикивали приказы. А я неслась вглубь леса, который вел… неизвестно куда. Рядом раздался треск, я резко изменила направление, проскользнула под стволом упавшего дерева и врезалась во что-то твердое.
Нокс, закованный в черный доспех, смотрел на меня, и в его взгляде клубилась тьма. Он стал наклоняться, я ударила его, сбив с ног, вскочила и… его рука схватила мою лодыжку, с силой дернув обратно и вышибив из меня дух. Я перевернулась на спину, брыкаясь и разочарованно крича. Нокс же меня просто оседлал.
– Отпусти!
– Не могу, Арья.
– Нокс, отпусти меня.
Я уставилась на его доспех. Сила расходилась от него волнами, он больше не скрывал ее от меня, и то, как она рвалась сквозь лес, заставило меня осознать, в насколько же глубокую жопу я угодила.
– Если я отпущу, тебя все равно убьют.
– Совет бессмертных никогда не спустит тебе этого!
Нокс холодно улыбнулся, сжимая руку на моем горле, а потом прикоснулся к моим губам и прошептал на ухо:
– О каком же совете ты говоришь, милая девочка?
– О том, который правит Девятью королевствами, пока нас нет!
– Не думаю, что это их волнует, – злобно оскалился Нокс. – Особенно с тех пор, как я насадил их пустые головы на колья у своего дворца. Ты и тебе подобные покинули эту землю, оставив вместо себя править тех, кто жестоко обращался с людьми королевств. Ты и тебе подобные, мой милый ягненочек… Вы худшие из них. Вы убивали целые семьи, потому что они не преклоняли колена перед Королевой ведьм. Это новый день, Арья Геката. С рассветом Девять королевств больше не будут вам принадлежать, они будут омыты кровью твоего рода.
– Ты не можешь, ты не имеешь права!
– Я имею все, мать твою, права! Я видел, как магия вашего вида убивала моих людей. Я провел своего сына через тысячу смертей, которые Королева ведьм даровала ему, потому что я не преклонил колено перед этой блудливой сукой! После его смерти моя жена пошла к ведьме и умоляла лишить ее бессмертия, чтобы она могла присоединиться в смерти к сыну. И ведьма это сделала. Только дала ей зелье, которое навсегда уничтожило ее душу и с ней все шансы присоединиться к нашему сыну в следующей жизни или найти меня в моей. Они забрали ее у меня и сделали так, чтобы она уже никогда не покинула мучительных объятий смерти, – Нокс зарычал, руки на моем горле сжались крепче, перекрывая воздух. – Ты
