в плащ. Просто уставший путник в пыльном плаще ужинает в таверне. Когда мужчина вышел, всё равно не подала виду, продолжая сидеть и кромсать содержимое в тарелке.
— Марьяшка, ты доела? Коль доела так неси тарелку, да за ночь плати. Иль в путь пойдёшь? — Я удивлённо покосилась на хозяйку из-за края капюшона, но хозяйка таверны смотрела прямо на меня. Удивившись, я встала и понесла посуду к стойке. Остальные присутствующие в таверне даже не обернулись. — Так и что, пойдёшь дальше или останешься? — Я не успела и рта открыть, как она продолжила. — Нет? Ну смотри, отговаривать не буду. Пойдём я комнату приму, чтоб всё чисто было и иди гуляй. — Но вместо покоев женщина дёрнула меня за локоть и повела в кладовку. — Значит так, что переоделись с платья в брюки это хорошо. Сейчас этот сплетник к Марфе пойдёт, а та деньги запрашивать начнёт, так что времени у вас мало. Что ж вы сразу не сказали, что воинов на смерть не хотите посылать? — Хозяйка шептала быстро и рьяно, собирая с полок снедь в походный мешок. — Не знаю, что вы задумали, но в города и селения более не суйтесь.
— Почему Марьяшка?
— Так вы ж с Крэйвола, там вас то ли Мария, то ли Мира звали…
— Мэри. Но откуда знаете?
— Так тут до королевства не так много, бывало что беглецы вроде тебя захаживали, да басни разные рассказывали.
— Расскажете?
— Тю, вы их сами лучше ведаете. Но вам бежать надо, пока Бруно не начал улицы и дома прочёсывать. Бегите, княже.
Сумерки уже спустились на землю, окутывая окружение в сизые тона, когда мы выехали на большую дорогу. Ехать ночью по мелким тропам было не только не безопасно, но и бессмысленно. Был огромен шанс заблудиться или как минимум просто сбиться с пути и потерять время, которого было выделено впритык. Когда стало так темно, что было не разобрать дороги, мы остановились на ночлег. Подумать только, как же много времени прошло со времён, когда так же путешествовала одна. Как минимум, сейчас я уже умела и разжечь огонь и поставить элементарные силки на ночь, чтобы обеспечить себе безопасность. Вообще их можно было поставить и для охоты на мелкую живность вроде зайца, но добрая трактирщица дала еды с лихвой.
Привычка просыпаться на рассвете была обусловлена уже не холодом, как раньше, а скорее чуткому сну на природе. Занятно, ведь в помещении, в тёплой постели под одеялами я спала крайне крепко. На столько, что некоторые не однократно умудрялись входить и выходить из комнаты не замеченными. Ейчас же я вскочила от одного предчувствия, что что-то не так. Наскоро причесавшись и умывшись в ручье, собрала вещи и выехала обратно на дорогу. Солнце только начало свой путь к началу дня, едва перекрашивая небо с синего в голубой и примешивая жёлтые оттенки. В битвах чутьё не раз предупреждало о засадах, так что и сейчас не позволила Флэм спокойно перебирать ногами, быстро сменив мирную поступь на галоп. Вот, собственно и первая стрела, со свистом пролетает мимо, с глухим стуком пробивая узкий ствол берёзы. Быстрый взгляд на стрелу, чтобы увидеть белое перо на конце и направление, откуда прилетела. В целом ожидаемо. Ругая себя, что так неосмотрительно поехала по широкой дорогой по рубежу с Крэйволом, прибавила темп Флэм. Справа был холм, который как раз огибал широкий тракт, по которому проходили торговые пути и дилижансы. Всё же князь был в чём-то прав и я правда расслабилась за весну. Эта зона охраняется всегда, как особо опасный перевал. Слева лес, где вполне возможен пост «своих». Вот только и к ним мне сейчас было нельзя.
Просвистел новый выстрел и наконечник стрелы впился уже в широкий ствол. Прижавшись к самой шее бешено мчащейся Флэм, рылась в сумке, выуживая запасной комплект брони. Да, основной был на мне, но это лишь малая часть. Достав плотную подготовленную кожу, начала расцеплять застёжку. Не собираясь кутаться в несколько слоёв, мне было важно создать из отдельных фрагментов полноценное полотно, чтобы хоть немного прикрыть бок лошади. Она у меня конечно молодец — и через высокие коряги перепрыгнет и сама пригнётся где надо, но её защита — прямая обязанность всадника, то есть меня. Создав наконец общее полотно, быстро перекинула на одну сторону, одновременно вынимая ногу из стремени и полностью перепрыгивая в противоположную сторону, держась руками только за выступ на седле. Сразу вспомнились скачки, проводимые на коронации. По сравнению с тем что происходило сейчас там действительно казалось только соревнованиями на потеху публике. Тут скидывает не соперник ударом сапога в бок, а острая стрела. Ровно как преграды, которая перепрыгивает лошадь не простые деревянные перекладины, а полноценные преграды. Пару раз мне пришлось забраться обратно в седло, потому как впереди была ветка и меня бы просто напросто выбило с седла. На большой скорости меня бы точно не удержал мой хват. Влетев обратно в седло в очередной раз, свела Флэм на перекрёстке на узкую тропу. Пусть я потрачу пол дня, всё равно рассылала письма с запасом на день и в целом должна успеть. Постепенно свист стрел стал реже. Всё же куда сложнее прицелится и тем более попасть, когда цель маячит средь листвы. Сразу мы не остановились, продолжив ещё час быстрой езды. Всё же не известно, преследуют ли меня лучники так же на лошадях.
Флэм жадно пила воду у рачья, где мы наконец остановились. Расседлав помощницу, я сама тоже сидела на берегу переводя дыхание и разминая саднящие от напряжения руки. Но даже находясь в таком подтрёпанном состоянии меня не покидала твёрдая решимость и уверенность в правильности моих действий. Во имя чего я вообще прошла через всё, если не для того, что задумала? Для чего умер Генри? Молодой, красивый, смелый… не понятый. Была бы я счастлива, останься я с ним? Как бы обернулась история? Теплота, нежность и жертвенность Гвеневры… Она ведь была как мать для Илин. И даже если сейчас девочка показывает свою самостоятельность и независимость, она хочет кого-то родного рядом. Это понятно по её отчаянной просьбе вернуться. Не редко меня и гнали с порога. Этих людей можно понять. Но что на счёт тех, кто отчаянно просил остаться? У меня оказался прекрасный отец, но что касается графа? Я не была его дочерью по рождению, но он любил меня как простую Мэри, без заслуг и славы. Балованную аристократку, которую сотворил таковой сам. Кто-то не просил остаться,
