– Ну как? – полюбопытствовал Алар.
– Хороший баланс, – с деланым равнодушием ответил тот, обтирая испачканную руку краем драгоценного плаща. – И тонкая работа. Меньше чем за пятнадцать золотых не вздумай отдавать.
– Да я вроде и не собирался…
– И правильно. Ты ещё здесь? – добавил он холодно, оборачиваясь к усачу. – Пошёл прочь. Ничтожество.
Командир первого отряда, от досады стирая зубы в пыль, всё-таки дал знак отходить. Через несколько минут от группы всадников осталось только облако пыли далеко на дороге. Рыжий наместник всё это время молчал и хмурился, обращая на Алара не больше внимания, чем на камень на обочине, а затем так же молча вскочил на своего гурна, поддал ему пятками – и, в окружении молчаливой охраны, унёсся вихрем прочь, только зелёный плащ на ветру и хлопнул.
– С дороги сойти надо, спрятаться, – подала голос Тайра из-под покрывала. Испуганной она не выглядела, а в правой руке крепко сжимала нож. – С того жирного усача станется и вернуться за нами. Ты спрятать нас сможешь?
– Смогу, – откликнулся Алар, по-прежнему глядя вслед всадникам в зелёном. – Что это за сердитый мальчишка был? Называл себя наместником, но на вид – ребёнок ребёнком.
Глаза у Тайры, и без того большие, и вовсе округлились.
– Ты гербов его не узнал? Это Мирра, наместник юга. Мстительный и свирепый, говорят… Ты чего смеёшься? Мало тебе было? Вот ведь Аю пошутил, дал попутчика, беда на беде и бедой подгоняет…
Пока они прятались в чаще и скрывали следы, Тайра немного рассказала о Мирре. Среди других наместников он и впрямь прославился нравом гордым, диким и мстительным. Терпеть не мог, когда хвалили его красоту, и карал за это нещадно; в боевых искусствах не преуспел, но с морт-мечом управлялся на диво хорошо; хоть других задирать и любил, но всё же простых людей не обижал – считал, нет интереса в том, чтобы растоптать слабого. А больше прочих, как поговаривали, ненавидел своего брата Кальва, который во всём оказался противоположностью ему: с мягким характером, открытый, честный, и по виду тоже – рослый, широкоплечий.
– Выходит, он не нас из беды выручал, а дружинников дразнил? – развеселился Алар ещё больше.
– Ну, уж не по доброте душевной заступился, – откликнулась Тайра, вглядываясь в ей одной видимые тропы. – Пойдём-ка сюда. Там чуть дальше есть овраг, за ним – холм, там и остановимся… Биргир, наместник запада, то Кальва поддержит, то Мирру – люди сказывают, помирить их хочет. А мне думается, что не мирит он их, а ссорит. В Бере знаешь, что говорили? Как Мирра на запад ни поедет, так возвращается злее прежнего.
– А кто говорил?
– Да служанки у этого, у Гаспера…
Вечер и ночь они провели в укрытии. Но дружинники точно позабыли о них, и не думая возвращаться ради мести безвестному эстре. Возможно, побоялись вновь столкнуться с Миррой или поспешили по своим делам, но настало утро – а ничего страшного так и не произошло. Рейна, уже оправившаяся от испуга, сосредоточенно возилась с верёвкой из морт, укрепляя её; над жарким, бездымным пламенем закипал котелок с водой; Тайра, замесив с утра пресное тесто по рецепту кьярчи, выпекала на камнях тонкие лепёшки.
– Что делать будем? – спросила она, не отвлекаясь от хлопот. – В Свенн заглянем или мимо пройдём?
Алар задумался.
– Заглянуть-то стоило бы, порасспрашивать людей о том, не трясло ли горы на западе, не случалось ли чего-то необычайного… Да и о морт-мечах и камнях с юга разузнать бы не помешало. Может, схожу один, так спокойнее.
Тайра отряхнула руки от налипшего теста и уставилась на него исподлобья. В её глазах, зелёных, как листва, отражался огонь, а за спиной туман медленно отползал в овраг, под сень деревьев.
Пахло лесом, костром, подгоревшими корками и самую малость цветами.
– Ты-то один сходишь? – вздохнула она, подперев щёку кулаком. – А я тебя умнее считала. Из всех нас тот тхарг усатый только твою рожу и запомнил. Если кого дружинники в Свенне искать и будут, то эстру с волосами, как снег. А не замарашку-кьярчи. Смекаешь?
– Смекаю, – улыбнулся Алар. – Ступай. Смотри не попадись только.
Ушла она с утра – а вернулась под вечер, когда Рейна уже забеспокоилась и стала рваться в город искать, спасать, отбивать, словом, совершать всевозможные глупости. С севера налетело облако, зачернило половину неба, побрызгало дождём; пробежался ветер по макушкам деревьев, стряхивая капли с листьев. Закат полыхал и разве что не дымил, зато от города отчётливо тянуло гарью: как только немного похолодало, сразу люди принялись топить печи… От Тайры, точно призрак явившейся из зарослей, тоже слегка несло палёным, но объяснялся этот запах просто.
– Ну-ка, налетайте, – весело сказала она, извлекая из холщовой сумки объёмистый свёрток. В нём оказались копчёные кости вперемешку с сушёными фруктами. – Их здесь «головёшками» называют, весь запад ими славится, но тут они особенно хороши. Мясо почти всё срезают, оставляют чуть-чуть, затем обваливают в специях, перекладывают с кислыми плодами и долго держат в дыму. Похлёбка из них выходит на загляденье, а мы с Тарри их и так любим, вприкуску с лепёшками… Ну, это единственное, чего в Свенне хорошего есть, новости-то все сплошь невесёлые.
Давешний отряд дружинников в Свенне никто не видел. То ли они обошли город и направились дальше, в Ульменгарм, то ли поселились где-то на окраине, но ни у ворот, ни на центральной площади их никто не встречал. Зато слухи о дружинниках, обыскивающих близлежащие деревни,
