— Qui.
— И ты признаешь, что я храбро встал лицом к лицу со своим врагом?
Она ощерилась, демонстрируя свои огромные бивни.
— Я признаю, что ты не сбежал, как трус.
Леве прищурился.
— Наверное, нам стоит начать все сначала.
— Non, — прохрипела Берта, жар ее ярости наполнил воздух. — Ты вел себя… храбро.
Леве скривился. Он встал перед самым злым созданием из всех и не отступил ни на шаг. Как много демонов способны на такой подвиг? Ни одного. Вот сколько.
Он поморщился. Non. Это, конечно, не совсем правда. Были и другие.
«Но ни одной горгульи», — поспешно успокоил он себя.
Он один представлял свой вид.
Что делает его крайне особенным.
— Почему тебе так сложно это признать? — резко спросил он.
Берта опалила его взглядом, нахмурив свои огромные брови.
— Я не хочу, чтобы ты вернул свое место в Гильдии.
Леве моргнул. Что ж, это было… честно.
— Почему? Может, воображаешь, что я каким-то образом заражу твое драгоценное гнездо? — Он надменно вздернул нос. — Могу заверить тебя, что у меня нет намерения, возвращаться в лоно своей неблагополучной семьи.
Она в шоке вскрикнула, словно не могла вообразить существа, не жаждущего стать частью ее великолепного гнезда.
— Тогда зачем ты настаиваешь на возвращении в Гильдию?
Леве улыбнулся. Направляясь в Париж, он и сам толком не знал, что двигало им.
Сейчас он четко это понял.
— Это мое право, — просто заявил он. — А теперь скажи, почему ты так противишься тому, чтобы записать мое имя на Стену.
Берта стиснула челюсти, явно не желая говорить правду. Затем, вероятно, почувствовав, что Леве достаточно упрям, чтобы держать ее в ловушке до тех пор, пока она не станет сотрудничать, тихо выругалась.
— Потому что ты меня… принижаешь.
— Каким образом?
Она отвернулась, словно не желая встречаться с любопытным взглядом Леве.
— Когда ты был изгнан, мой народ забыл о тебе. Но когда твое имя вернется на Стену, все вспомнят, что ты мой сын. Надо мной станут смеяться за то, что породила…
— Кого? — его любопытство превысило инстинкт самосохранения.
Что бывало довольно часто.
— Уродца, — сказала она, пожав плечами.
Он вздрогнул, словно его ударили. Но почему?
Его мать все его детство указывала ему на его многочисленные недостатки. До тех самых пор, пока он едва не позволил ей убедить себя в том, что с ним что-то неправильно. Больше такого не будет.
— Вовсе не я принижаю тебя, дорогая маман. Ты родилась бездушной, — сообщил он ей ясным и спокойным голосом. — И я благодарю богов, что не похож на тебя. Моя жизнь имеет значение. Она действительно важна. Ты никогда не сможешь сказать о своей того же.
Берта моргнула, словно его слова задели какой-то больной нерв. Но хоть он и выпрямился, смакуя свою краткую победу, ее уродливые черты лица исказились от презрения.
— Освободи меня, — приказала она.
— Ты удовлетворишь мое требование?
Низкое рычание завибрировало в воздухе.
— Qui, — наконец выдавила из себя она.
— Клянешься на мизинчиках?
— Леве.
Леве скривился. У него не было выбора, кроме как верить ей на слово. Еще одна секунда и он упадет. Гораздо лучше позволить ей думать, что он выпустил ее по доброте душевной.
— Bien. Пойдем, — сказал он, опуская руки, и нити магии начались раскручиваться, а потом исчезли с громким шипением.
Он чуть не подавился собственным усталым вздохом, когда его мать отскочила прочь от стены и зажала его крыло между своими когтями.
— Mon dieu, — взвизгнул он, когда она мощно оттолкнулась ногами, отправляя их в полет через потолок. — Полегче.
— Не повезло тебе, — зарычала Берта, раскинув крылья, чтобы воспарить над Парижем на впечатляющей скорости.
Подвешенный под неудобным углом, Леве испустил вздох смирения.
Когда же с ним станут обращаться как с героем? Это все очень раздражает.
Спустя несколько минут они приземлились у одного из притоков Сены. Там был давно забытый вход в катакомбы, скрытый мощной иллюзией, через который прошла Берта, даже не удосужившись взглянуть в сторону Леве.
Скорчив рожицу ее удаляющейся спине, Леве медленно последовал за ней.
Задача слегка затруднялась теснотой туннеля, который уходил глубоко под землю.
Вдоволь налюбовавшись тем, как его мать билась головой о потолок, протискивая свое огромное тело вперед, Леве следом за ней прошел сквозь дверь, защищающую святилище.
Пещера была большой, но пустой, если не считать нескольких факелов, мягко пылающих вдоль серой стены и одного-единственного стола всего в паре шагов от двери.
— Дож.
Поднявшись из-за стола, горгулья всего на несколько дюймов ниже Берты и гораздо более изящных форм, поспешил вперед.
Леве отскочил в сторону, когда Эмери чинно поклонился, намеренно игнорируя его присутствие.
Ах… привилегия того, чтобы быть изгоем.
Не то, чтобы Леве хотел быть признанным суетливым чиновником, который всегда вел себя так, словно ему в зад вставили кол.
— Эмери.
Она подождала, пока Хранитель Стены выпрямится, ее лицо выражало нетерпение.
— У меня есть официальное заявление.
Горгулья моргнул, крылья затрепетали в неожиданном возбуждении.
— Но… старейшины.
Берта схватила своего сородича за рог, подтащив его морда к морде.
— Ты ставишь под сомнение мое право возглавлять это гнездо?
— Нет, дож, — с тревогой сказал пеон.
— Тогда отойди в сторону.
Эмери торопливо бросился обратно к своему столу, прижимая к телу свои кожистые крылья так сильно, словно хотел уменьшиться в размерах.
Леве знал, каково это. Никто лучше его матери не знал, как заставить мужчину потерять присутствие духа.
С соответствующим ситуации драматическим жестом, Берта обернулась лицом к дальней стене. Она взмахнула рукой, заставив пламя факелов вспыхнуть ярче и выше, чтобы осветить поверхность камня. Леве ощутил покалывание древней силы, омывшее его страхом, как и всегда при виде древнего артефакта.
Магический объект, Стена Памяти бросал вызов всем законам физики паря сквозь потолок в бесконечную тьму. Леве взглянул вверх. Бесконечность всегда вызывала у него головокружение.
Имена, выгравированные в камне, мерцали в свете, пульсирующие, словно в такт сердцебиению.
Берта взмахнула рукой, и имена сместились, как если бы она перевернула страницу.
Новый взмах руки — новая страница.
В пещере царила тишина, пока Берта продолжала поиск по именам. Наконец она сжала руку в кулак, чтобы заставить Стену замереть.
