— Ты надо мной смеешься?
— Я никогда… — Он еще раз откашлялся и, наконец, задышал ровнее. — Я… не смеюсь.
Она не удержалась и снова вошла в ментальный магический контакт с настоящим Кингом Пэкстоном, чья потребность в смехе угрожала внешнему по-военному холодному и резкому поведению, с человеком, который изо всех сил старался защитить сооруженную им вокруг себя стену от любого эмоционального штурма.
К хренам эту стену. В данный момент Хармони хотела сосредоточиться исключительно на его физиологии, скажем, на месячишко. Как минимум. Всего какой-то один день она провела здесь, а ей уже казалось, что это место… именно то, где ей и нужно быть, и ей очень хотелось задержаться здесь подольше.
К величайшему ее сожалению, разделение мира на реальный и магический поколебать или игнорировать трудно.
— В этой расцветущей комнате страшно холодно, — проговорила Хармони, стягивая у шеи воротник видавшего виды халата. — А этот наряд лучше все-таки назвать самосохранительным, — добавила она, мысленно сравнив его со стеной Пэкстона. — И ты кое-что об этом знаешь.
За шестьдесят секунд он превратился из человека в робота. Все эмоциональные системы дали сбой и заржавели. Хармони почувствовала исходящий от него холод и почти услышала, как крошечная дверь в его стене захлопнулась и в ней щелкнул замок.
— А ты крепкий орешек, — сказала она.
— Ты имела возможность в этом убедиться. Я снова могу стать крепким и твердым. Если хочешь.
Ура!!!
— Без шуток?
Такая возможность привела ее в настоящий восторг, который чуть не превратился в эйфорию, как только она глянула на доказательство его слов. Пэкстон был на полпути к тому, о чем говорил. «Ну же, песик, дай лапу. Молодец. Теперь проси».
Он внимательно смотрел на нее, и наконец-то до него дошло, что их влечение было взаимным. В комнате неожиданно стало жарко.
— Кажется, у меня жар, — сказала Хармони, обмахивая ладонями лицо.
— Тогда у нас обоих, — отозвался Пэкстон.
Но он никогда бы не пошел на поводу у своих желаний. Это все, чем оставалось довольствоваться Хармони, чтобы не спорить с мыслями в его голове.
Они одновременно отступили друг от друга, ища глазами, чем бы занять руки. Однако за секунду до того, как Хармони осознала, как это случилось, они снова были рядом, и она расцветала под каждым его прикосновением, несмотря на то, что была с ног до головы укутана в халат. Вспыхнула молния, но только в ее голове, посылая электрические разряды в кончики пальцев рук и ног и глубоко-глубоко в ее душу. Эти разряды чувствовал и Пэкстон.
Он приоткрыл рот, подчиняя себе ее губы. Поцелуй был таким, будто он умирал от жажды и собирался выпить ее до дня, а она таяла в его руках, превращаясь в очень счастливый глоток воды. Пэкстон целовался, как профессионал. Не то чтобы Хармони доводилось с профессионалами целоваться, но она узнавала сексуальную опытность, когда сталкивалась с ней.
Он уже начал развязывать пояс халата на Хармони, но потом вдруг отчаянно что-то прорычал, резко отстранился, вписавшись спиной в стену, сполз по стене на пол, усевшись на корточки, опустил голову и положил руки на колени. Затем потряс головой и встал на ноги. Хармони успела к этому моменту затянуть пояс заново.
К Пэкстону вернулось самообладание.
Жаль, что она не могла так же быстро вернуть свое.
Он откашлялся, чтобы прочистить горло.
— Так значит… это та самая одежда, которую ты хотела купить? Вообще-то у нас тут есть и кое-что получше. Например, женское нижнее белье двумя этажами выше.
— Откуда ты знаешь?
— Нашел, когда был мальчишкой.
— И, разумеется, совершенно случайно.
— Разумеется. — Лучики морщинок вокруг его глаз снова обозначились четче. Такая мелочь, но сердце Хармони опять на мгновение остановилось. — Мне было тринадцать. Его тоже собираешься примерить? — Пэкстон взял ее за руку так, будто делал это каждый день. — Пойдем.
Он потянул в одну сторону, она — в другую. Он отпустил ее первым.
— Прямо сейчас мне не кажется это разумным, — сказала Хармони, но что-то внутри нее отчаянно не хотело слушаться и жаждало пойти за ним хоть на край света. — Я здесь еще не успела поискать.
— Пятьдесят мужиков внизу, только разок взглянув на тебя, скажут, что успела и даже нашла.
— Елки-палки, говорю тебе, твое привидение меня заморозило.
Пэкстон посмотрел на покосившуюся раму с треснувшим стеклом.
— Нет у меня никакого привидения, — сказал он, поправляя раму.
О Боже! Просто расцветущий выравниватель картинных рам! С раздутым донельзя эго, стеной, в которую замуровал все свои эмоции, и властью заставлять людей подчиняться одним щелчком пальцев. И это с ним она хотела покувыркаться? Впрочем, это в очередной раз доказывает, что сексапильная внешность зачастую куда сильнее рациональности.
— Если женщина-привидение есть в замке, то она есть и у тебя. И мы оба знаем, что она настоящая. За всю свою жизнь ты наверняка насмотрелся доказательств существования потустороннего, не считая куска разбитого стекла и очень вовремя открывающейся и закрывающейся двери.
— А то. Взять хотя бы тебя, — сказал Пэкстон. — Ты самое потустороннее существо из всех, кого я встречал. Ты часом не грохнулась с какой-нибудь другой планеты?
— А если серьезно?
— Думаешь, я тут шутки шучу? Ты меня пугаешь.
— Сосредоточься на проблеме. Есть какие-нибудь идеи, кем может быть этот призрак?
Пэкстон развязал «кроличьи уши» на голове у Хармони, как будто этот жест мог придать ему человечности, и отступил на несколько шагов.
— Здесь нет никакого призрака, — в который раз повторил он.
— Ты как будто в стадии подросткового отрицания, мальчишка-ураган. Я точно знаю, что кое-какие мыслишки по этому поводу завалялись в твоей голове.
Пэкстон обвел взглядом комнату, задержался на пустых рамах и вздохнул.
— Только один человек провел здесь всю свою жизнь. Она умерла в этой постели. Августа Пэкстон, больше известная как Гасси. Как говорила моя мать, Гасси никогда не уходила и не уйдет отсюда, потому что у нее есть какие-то незаконченные дела.
— У тебя была мать? Разве тебя не исторгла из себя какая-нибудь пушка во время залпа из двадцати одного орудия[13], который был призван предупредить землю о твоем появлении на свет?
— Это все старые привычки. Военная школа. Устав. Я стараюсь от этого избавиться.
— Избавиться? Да ты весь из этого состоишь. То есть, секундочку, я перефразирую. Ты прячешься за всем этим, как за щитом.
Пэкстон приблизился. Слишком высокий. И слишком близко, но недостаточно близко.
