— Ну так вот, — начала объяснять Вернис, — я Наемница и мне нужны телохранители, вы видели их работу. Либо я продам вас на рабском аукционе и куплю себе согласных хронов такого же уровня, либо клятву телохранителя дадите мне вы. Отличие этого мира от вашего вы видели тоже. От хозяев вам не сбежать. Решайте пока. Если нужна будет еда, нажмите на большую желтую кнопку рядом с квадратным отверстием на двери.
До того как наркотики начали действовать усыпляюще, оба демона принесли Вернис клятвы телохранителей и переселились в каюты, знакомясь с командой.
— Ну что ж, — подвела итоги Вернис за общим столом, — до дюжины мне надо еще семь высших демонов и я смогу принимать нормальное участие в зачистках второго уровня. Без помощи Рэйфа.
— Думаю, еще на одного с аукциона тебе хватит, — предположил Йоми.
— Возможно, — согласилась Вернис, — но сначала мне надо доставить волков и малыша Ину домой. И освободить их от клятвы, как показала практика, второй уровень слишком высок для них. Оками тоже может остаться на своей планете, вызов все равно подействует и там. Новичков высадить пока не могу, потому что им еще надо пройти курсы телохранителей. А теперь всем спать.
Как обычно, она проверила корабельные программы, вырубила лишнюю энергию, включила все щиты и пошла в спальню.
Ее кровать снова была занята умопомрачительным Оками.
— Чем теперь я заслужила твою благодарность, душа моя? — печально улыбнулись губы Вернис
— Я пытаюсь тебя полюбить, — спокойно ответил он, — в тот раз мне показалось, что я смогу это сделать. Ты… не похожа на других.
Вернис сглотнула мгновенно пересохшим горлом, и включила переговорник.
— Рэйф?
— Что тебе, детка?
— Если я буду делить каюту с любимым, что мне теперь за это будет?
— Ничего, — отрезал он уже зло, — аура маленькой креветки висит на мне, процесс ее изготовления тоже. Ты можешь делать что угодно, отвечать за твою похоть все равно буду я.
И Наемник отключился.
Вернис уже пожирала глазами Оками. Он влек ее, как в детстве елочная игрушка, как в юности сверкающая далекая полярная звезда. Но, они не могли открыто любить друг друга, и это напрягало. Вот, что было другим, что отличало ее от других женщин, влюблявшихся в Оками. Она знала, что за эту любовь ее ждет долгая мучительная казнь. И любила его каждый день, всем своим существом, как в последний.
— Скажи, — вдруг пришла ей в голову мысль, — как ты вернул волчицу?
— Убил жнецов. Темный меч это может.
— А можно ли вернуть давно мертвого человека?
— Можно, если открыть портал в Мир Мертвых и человек сам согласиться пойти назад.
— Ты можешь вернуть Лайнирс Рэйфу?
— В своем мире я Повелитель мертвых. В этом не знаю.
— Надо попытаться. Я пойду с тобой. Это можно?
— Инстинкт телохранителя говорит мне, что нельзя. Но я ведь не смогу заставить тебя отказаться от этой идеи, Охотница.
— Думаю нет, — лукаво улыбнулась Вернис. Ничто не заставит ее позволить Оками остаться одному в мире мертвых, — когда мы можем пойти за Лайнирс?
— Если ты меня не хочешь, — мягкие белые прядки волос взвились над недовольно шевельнувшимися острыми звериными ушами, — то можем прямо сейчас.
— Кто тебе сказал такую глупость, — возмутилась Вернис, раскидывая доспехи по всему помещению, — я в душик и сразу к тебе, мой обожаемый Повелитель. Мертвых.
Она снова испытала его божественную любовь, уносящую ее куда–то между небом и землей. Ее тело будто танцевало в огне страсти и нежности под светом золотой Луны и странно–мелодичные звуки волчьего воя. И ее огорчало только то, что благодарить за все это немыслимое наслаждение, чтобы оставаться в живых, ей приходится не одного мужчину, а двух.
Демонических волков и полу-Инугами обещал доставить на родную планету Рэйф, ему было по пути. Наемник летел сдавать пойманных Мародеров туда, где за них была назначена награда. Йоми с Кьюби и Орочи отправились в Школу телохранителей. И Вернис, довольная подвернувшейся удачей, осталась с Оками наедине.
И, конечно же, все началось с ее каюты. Когда, уставшие и измотанные негой удовольствий, они расслабленно лежали на большой кровати, она мечтательно сказала:
— Знаешь, если бы можно было вот так летать на корабле вдвоем, я бы развела цветы по всему кораблю. Самые разные. Я бы собирала их со всех планет. Да что там на корабле. Если бы хоть где–то во Вселенной было бы такое место, где человек и демон могли бы жить вместе…
— У нас живут, — влез в мечты ровный голос Оками, лениво щекотавшего ее тело пушистым хвостом, — в мире Йоми тоже живут. Ты можешь просто остаться на любой подобной планете с кем пожелаешь. И выбросить свой жетон гражданина Империи.
— Не могу, — сокрушенно прошептала Вернис, — все миры, на которые когда–либо ступала нога гражданина Империи, принадлежат Империи и должны подчиняться ее законам.
— Видимо, во многих захваченных мирах об этом никто не знает. И они живут по своим законам. Стражи на все обитаемые миры не хватит.
— Жетон выкинуть не могу, — печально вздохнула Вернис, — в регистрационной базе мое ДНК. Для показательной казни изменника найдут на любой планете и в любом измерении. Для постоянного контроля всюду Стражи может и не хватит, но для спецопераций повсюду ее хватает с лихвой. Однако же, не все измерения доступны Человеческой Империи… в них, может быть, можно обрести счастье, но в них невозможно пробиться. Они закрыты изнутри. Есть и другое препятствие цветочному раю.
— Какое же? — из вежливости задал вопрос прекрасный могучий божественный зверь в человеческой форме, глядя в потолок.
— Ты не любишь меня.
— Но, ты уже притягиваешь меня как женщина, — безучастно сообщил он потолку, — ты перестала быть похожей на Охотницу и не стала Наемницей. В тебе все больше цветочных черт… которые влекут меня, заставляя приходить к тебе…
Он резко замолчал, как–будто, спохватившись и оборвав себя на полуслове. Но затем спокойно продолжил:
— Я во всем стремлюсь к самосовершенству. И такие черты заставляют меня вступать в соревнование за обладание их красотой и ароматом с соперниками. Осторожное и напряженное соревнование. Ведь цветок такой хрупкий. Его можно неосторожно помять в пылу спора и он исчезнет. Но он такой манящий, что отступить невозможно. Битва за цветок — как битва с тонкой фарфоровой чашкой в руке. Требует наивысшего мастерства, к которому я всю жизнь иду. Поэтому человеческие цветы будят во мне то, перед чем не могу устоять. Теперь и ты похожа на бутон такого цветка.
