Искаженная болью морда оказывается совсем перед глазами, нужно выплюнуть шерсть… Откуда шерсть во рту?
И вообще, почему так долго?
Только она успела так подумать, как над неудачным побоищем вспыхнул яркий, ослепительный свет. Гротескное поле, усеянное замершими в испуге, пораженными фигурами ча-ола и талисцев…
И Катерина, облизав пересохшие губы, воскликнула первая:
— Талисцы! Люди со звезд с вами! Ваши предки с вами!
Она не знала, правильно ли построила фразу, и на этом ее лингвистические возможности оказались полностью исчерпаны. Но слова, хриплые и чужие, упали в напряженную, изумленную тишину над полем боя, и опрокинули ход событий.
* * *
Когда длинная вереница карулов идет по кромке дюн, вдоль степи, над ними высоко в небесах разворачиваются подсвеченные солнцем рулоны облаков. Огромный воздушный океан, пронизанный солнечной радиацией.
Небольшая помеха для тех, кто летит на космическом корабле.
Постоянная угроза и источник жизни для тех, кто ползет по мохнатой шкуре планеты.
И шумит море.
* * *
— Оказалось, что ча-ола не захватили спящий лагерь только из-за Аликана, — Катерина говорила, не глядя на Ильзу. — Они давно готовились к этому походу: дополнительный гарнизон пришел в Твердыню вовсе не для того, чтобы защитить ее, а чтобы сделать превентивную вылазку и погубить талисцев еще в степи. Бог знает, почему ча-ола не хотели дождаться их в стенах Твердыни, где у них было тактическое преимущество… Наверное, у них тоже идиоты во главе войск стоят, только по-другому идиоты, чем Чиан. А может быть, кто-то у них хотел выслужиться перед начальством…
— Да, это всем свойственно… — чуть улыбнулась Ильза.
— Ну вот… они напали первыми. У них был какой-то специальный жир, который позволил им пройти мимо карулов незамеченными. Но у Аликана опять болели ноги, он не спал. Сидел на краю палаток, пялился в темноту. Услышал, закричал… предупредил.
— Его зарезали?
— Ударили по голове, — Катерина дернула плечом. — Он потерял сознание и провалялся так всю битву. Но хоть не затоптали…
— А твой вождь? Чиан Малик?
— А вот его затоптали, — Катерина скривилась. — Как говорила моя бабушка — не геройствуй.
— На себя посмотри, — вздохнула Ильза. — Давай я хоть шрам тебе уберу, что ли?.. Напоследок.
Катерина коснулась кончиками пальцев саднящего, плохо заживающего рубца на скуле.
— Не стоит, — она криво улыбнулась. — Там, куда я иду, шрамы украшают воина.
— Имей в виду, с моей точки зрения ты совершаешь страшную глупость. А что если воины перестанут тебя одобрять? Или еще что? Или у тебя зуб заболит…
— Я знаю, — перебила Катерина. — Я все это уже обдумала. Уж поверь.
— Там ничто не будет сдерживать развитие твоих внутренних деструктивных импульсов. Об этом ты тоже подумала?
— А может, наоборот? Может, простой и естественный образ жизни пойдет мне на пользу?
Ильза только брови приподняла.
Катерина смотрела на подругу, пытаясь как-то без слов ей сообщить, что все это, черт побери, тоже на чаше весов; а на другой — морозный воздух, запах дыма, карульи посвисты, море на рассвете и на закате, ощущение свободы…
Травка вот выжила; ее даже не ранили. Она ластилась к Катерине после боя, облизывала руки.
В итоге Катерина сказала:
— Знаешь, когда вереница людей идет по степи… — запнулась.
— Что?
Ильза — умничка, несмотря на свой ОКР и патологическую манию чистоты. Она смотрела так, будто старалась понять. Но Катерина никогда не умела говорить. Она только качнула головой.
— Понимаешь, что жизнь короткая. Там, в степи. Иногда даже вообще… не успела начаться — и кончилась. Мы здесь это забыли. А важно… умирать тоже нужно уметь. И иногда важно не прожить подольше, а умереть правильно. Или хотя бы вовремя.
«Как Чиан», — подумала Катерина, но не добавила.
— Ты очень любила его? — спросила Ильза.
— Я к нему хорошо относилась.
* * *
— Вы же понимаете, что это самоволка? — сурово сдвинул брови Старик. — Признаться, даже с вашим набором подростковых показателей я этого не ожидал.
— А вы напишите рапорт, что я погибла от рук туземцев, занимаясь мирным изучением нравов и обычаев, — Катерина, преодолевая себя, отстегнула с руки браслет, положила его на стол перед капитаном. Тяжело далось: слишком уж ей в голову вбили никогда такого не делать. — Тут в записях достаточно материала, чтобы это подтвердить. И еще… если погиб член экипажа, у вас так появится повод раскатать Твердыню по бревнышку и достать нужные детали.
— По камушку, — поправил ее Старик.
— Что? — удивилась Катерина. — Нет, именно по бревнышку. Вы ее видели вообще, Твердыню эту?
* * *
Твердыня смотрелась несерьезно: густой частокол из заостренных пик за земляным валом. Раньше из-за вала торчала одна хлипкая деревянная башня, теперь от нее остались только обломки, которые уже даже не дымились. Лес для крепости тащили с гор — вот они эти горы, дыбятся до неба. Почти весь Перешеек скалистый, талисцам заповедано не сходить на твердую землю.
Твердыня стережет узкий проход, по которому могут пройти карулы, и где они ходили испокон веков, не меняя маршрута. Пока не появился более предприимчивый народ.
Сейчас караван карулов двигался беспрепятственно: обожженные, посеченные дождем обломки на крохотном пятачке земли больше не грозили бедой. Что там, они и напугать-то никого не могли.
Несколько мальчишек даже отбежали в сторону и помочились на ограду.
— Этим дело не кончится, — проговорил Аликан, ехавший бок о бок с Катериной.
На голове у него топорщилась махрами неуклюжая повязка, шерсть казалась потускневшей, но в целом он держался неплохо.
— Через десять лет мы завершим круговой путь опять и снова будем проходить перешейком. А ча-ола опять пришлют людей из городов и поставят здесь новую крепость. Или две крепости. Нас же будет столько же. Или еще меньше. И мы ничего не сможем сделать, потому что люди Талиса не уходят с тропы карулов.
— Кстати, давно хотела спросить… а что такое «талис»? Это область? Божество? Но я не помню у вас… то есть у нас таких божеств.
— Талис значит «путь» на старом языке, — пожал плечами Аликан. — А может, море. Но когда-то мы прокладывали пути по морю.
— Скоро снова будем, — пообещала Катерина.
Под теплым кожухом из шкуры летучей рыбы на ней была надета сумка-планшет из синтетического материала. И в ней лежали карбоновые листы с чертежами самых простых судов: каяков, каноэ, лодок, проа, пирог, кочей, брига с оснасткой и даже — чем черт не шутит! — почти современной шхуны с косыми парусами. Прощальный подарок Стюарта. Он плакал, когда шаттл отвозил ее обратно к талисцам.
