Плечи Айслинг задрожали от смеха.
— Сорча? Конечно, это ты. Весь Другой мир гудит твоим именем. Я была бы осторожна на твоем месте, Сорча из Уи-Нейлл. Фейри злятся на тебя.
Она смотрела, как женщина уходит из дома, смеясь всю дорогу.
Что ведьма знала, а Сорча — нет?
Она с тревогой сунула книгу под руку и приступила к работе. Пациентам было плевать, что она размышляла над новой информацией, и что ее будущее вдруг стало светлее. Они хотели, чтобы она кормила их, разминала затекшие тела и убирала за ними.
Дома больных были полны работы. Она убрала книгу, чтобы посмотреть ее позже, и занялась делами. Солнце село, когда она закончила.
Она ужасно устала.
Сорча прошла в свою комнату, тщательно помылась. Хоть кровавые жуки больше не угрожали ее жизни, она переживала насчет других болезней.
Голос Эмонна зашептал ей на ухо:
— Люди такие хрупкие.
Она улыбнулась от воспоминания. Он не понимал, какими хрупкими были люди на самом деле. Она видела, как дети умирали, падая в озеро не в то время года. Женщины болели из-за тугих корсетов, а мужчины умирали от пореза на ноге.
Смерть следовала за людьми, как любовница. Сорча почти ощущала, как она дышит в ее шею, ждет, когда та ошибется.
Она расслабила платье на плечах. Синяки покрывали ее спину от хлопков и ударов от некоторых пациентов. Она была готова к их жестокости. Она тоже была бы жестока, если бы смотрела в одно окно, неделями и месяцами ожидая исцеления.
Дома больных делали для смерти. Тут люди умирали быстрее, чем снаружи. Хоть она оставляла окна открытыми, в уединенных комнатах их не было. Воздух был спертым и холодным.
Ее платье упало на пол с тихим стуком, и она закончила мыться. От движения тряпкой она прикусывала губу. Она все отдала бы, чтобы опуститься в теплую ванну, пока Уна мыла ей спину.
Сорча прошла к кровати, уснула почти сразу, молясь, чтобы сны ее не беспокоили. Она слишком устала.
Но сны пришли. И необычные.
Она открыла глаза. Туман кружился, лестницы вели в бесконечную пелену и пропадали. Это был не обычный сон, и она не ощущала странное головокружение сна.
Сорча бодрствовала, хотя бы осознавала, что шла по сну. Хмурясь, она развернулась.
Ее ноги прикрывало хорошее платье. Не то, что она выбрала бы сама, значит, фейри влезли в ее сны.
Красный бархат ниспадал с ее плеч как кровь. Расклешенные рукава касались кончиков ее пальцев, широкая юбка расходилась от бедер, такая тяжелая и большая, что казалось, что все платье двигалось, когда она повернулась.
Ее волосы покачивались, собранные на макушке.
— Ах, — сказал мягкий голос, — смотри, как ты мила.
— Фионн, — прорычала она.
— Помнишь меня? Я польщен.
Сорча повернулась, пытаясь найти его в тумане.
— Как я могу забыть короля Благих фейри?
— Ты осмелела.
— Я отчаялась.
Ладонь коснулась ее талии. Сильная и до боли знакомая. Сорча повернулась и посмотрела на любимое лицо. Эмонн глядел на нее, голубые глаза пылали. Но это был не он.
Она отпрянула от маски, которой Фионн скрыл свое лицо. Это было жалкое подобие его брата.
— Что с тобой? — прорычала она. — Зачем тебе носить это?
— Не нравится? Я думал, ты будешь мягче, ведь тебе явно по нраву мой близнец.
— Ты больной извращенец.
— Ты и мой близнец в этом мнении сходитесь, — он притянул ее в объятия. — Рад снова тебя видеть, повитуха.
— Теперь целительница.
— Конечно. Как я мог забыть? Маленькая повитуха спасла всех от кровавых жуков.
— Ты звучишь недовольно.
— Да. Я всегда думал, что ты совершишь нечто важнее, чем спасение людей. В тебе было величие, когда мы только встретились, — он пожал плечами. — Ладно. Станцуешь со мной?
— Танец?
Сорча ощутила ткань спиной. Охнув, она вытянула шею, увидела сотни других фейри рядом с ними. И каждый был красивее предыдущего, Благие фейри прибыли к королю в мире сна.
Музыка зазвучала в воздухе. Скрипки и арфы играли джигу, и никто не мог усидеть.
Она ненавидела это. Ненавидела дальше больше, когда он притянул ее ближе, опустил ее ладонь на свое плечо и потянул ее в толпу.
— Чего ты хочешь? — прорычала она.
— Я не могу провести время с любимым человеком?
— Ты ненавидишь людей.
— Но не тебя.
Она хмуро смотрела на него, они дико кружились среди других фейри.
— Ты хочешь чего-то от меня.
— Ты не можешь насладиться ночью, а потом лезть в политику?
— Я не буду в этом сне вечно.
Его лицо переменилось, проступило нечто ужасное. Она хорошо это знала.
— Ты слишком умна для своего же блага, повитуха.
— Ты уже мне это говорил.
Он закружил ее по дуге у дерева, что росло в центре комнаты. Его корни стонали, пока они проходили.
— Где он?
— Кто?
— Не играй. Ты знаешь, о ком я.
— Понятия не имею.
Фионн притянул ее к себе. Она ударилась об его грудь так, что из легких вылетел воздух. Он сжал ее до боли в предупреждении.
— Ты знаешь, где он.
— Если бы я знала, разве не была бы с ним?
— Он отослал тебя. Прогнал из замка в твою жизнь, где ты живешь в грязи и руинах. Почему еще ты хочешь вернуться в Другой мир? Мир людей слишком прост для тебя.
На его лицо вернулось веселье. Будь она любой другой женщиной, он уговорил бы ее остаться с ним. Он был до боли красивым, с высокими скулами и слепящей улыбкой.
Фионн смотрел опасно. Острие было за его взглядом. Что-то в ярких синих глазах близилось к ненависти.
Она вспомнила, как встретила Эмонна. Он был в тронном зале в тени, свет упал на сияющие глаза. У него были те же глаза тогда, что и у его брата, полные тьмы и гнева.
Она легонько задела пальцами скулы Фионна, чуть ниже лазурного гнева.
— Ты так похож на него.
Эмоции кипели в его глазах, но он улыбнулся ей свысока.
— Я могу быть тем, кем ты захочешь, маленькая повитуха. Просто попроси.
— Ты не можешь быть им.
— Почему?
— Эмонн узнал то, что ты — нет.
— Что же? — прорычал он.
— Он научился отпускать гнев.
Фионн откинул голову и рассмеялся. Она дрожала в его руках, его гулкий смех сотрясал ее тело. Фейри плясали вокруг них, смеялись с ним.
— О, маленькая повитуха. Ты забавная. Думаешь, мой брат отпустил гнев? — его улыбка стала грозной гримасой. — Посмотрим, как ты ошибаешься.
Он развернул ее, прижал спиной к своей груди и сжал ее волосы. Он удерживал ее за шнурки в косе. Отклонив ее голову, он погладил ее горло.
— Смотри.
Она дернулась, не переживая, что ее волосы тянули за кожу головы. Он не имел права так ее удерживать. Она зажмурилась, свет вспыхнул в тумане, раскрывая картинки.
— Смотри, повитуха. Смотри, что выбирает твой возлюбленный.
Сорча не хотела открывать глаза, но искушение впилось в нее. Фионн врал. То, что он покажет, будет ложью, так что можно было посмотреть.
Она вглядывалась в туман. Свет и краски кружились, подстраиваясь под ее чувства, а потом пробрался звук.
Звенела сталь о сталь. Трещал хлыст, и песнь ветра свистела в кристаллах и камне.
Меч рассек густой туман. Эмонн вышел из вихря красок огня, словно победивший воин. Кровь была на его броне, стекала по трещинам его ран.
Но он был живым. И он был в порядке.
Сорча выдохнула с облегчением, которое жило недолго, он наступал к ней. Фионн удерживал ее, пока Эмонн рычал, взмахивая мечом.
Он бросился к ним с незнакомым клинком, сияющим на солнце, которого она не ощущала. Сорча охнула и зажмурилась, он поднял меч. Она вздрогнула у плеча Фионна.
— О, нет, — шепнул он ей на ухо. — Ты не хочешь закрывать глаза. Смотри на это.
Его пальцы впились в ее щеки, заставляя смотреть, как Эмонн вонзает меч в ее грудь. Призрачный клинок погрузился в ее тело, и она уставилась на мужчину, которого любила. Его лицо искажала гримаса холодной ненависти. Не было боли, ведь это был сон, но он смотрел свысока, словно она была просто зверем.
