— Спасибо, доченька. Да ни к чему все это, вы молодые, горячие, что вам со старухой сидеть.
— Никакие мы не горячие. Это была…. случайность, — бросила взгляд на волка, который, услышав мои слова, состроил обиженную морду, — и больше подобного не повторится. Оставайтесь!
— Ну раз так, давайте я вас хоть чаем ромашковым угощу, голодные поди. Правда есть у меня нечего, сама кореньями да травками перебиваюсь, — с небывалой для ее возраста прытью, старушка бросилась к самовару.
— Не нравится мне все это, — раздался у самого ушка хриплый шепот, непонятно как оказавшегося позади меня мужа.
— Почему? Думаешь, это переодетый маньяк? Вроде не похоже, — чуть слышно съязвила я, поджав губы, — в сказках только вы, волки, под овечьими шкурами прячетесь, да на молоденьких девушек охотитесь.
Ангел с укором взглянул в мою сторону, и направляясь к столу, где женщина уже разливала по кружкам травяную ромашковую настойку, тихонько шлепнул меня по попке, заставив подскочить на месте и громко ахнуть от неожиданности.
Благо хозяйка не поняла в чем дело.
Усевшись с Цаневым на скамейку с одной стороны стола, мы дождались, когда женщина, как мы впоследствии узнали, Агриппина Валерьевна, займет место напротив, и приступили к чаепитию.
Не желая поддаваться молчаливому, с нотками подозрительности, настроению оборотня, я завела со старушкой непринужденную беседу, за время которой мы перезнакомились, и выяснилось, что бабулька она не простая, а потомственная знахарка, травница. От многих хворей излечить с помощью своих зелий может, правда в нашем веке эти знания простым людям не требуются.
Им легче в больницу сходит, кучу денег там оставить, чем знахарке поверить. Вот и приходится Агриппине Валерьевне, как и многим ее коллегам, странствовать по миру, в поисках пищи и крова.
Слушая ее причитания о нелегкой доле, я грустно качала головой, изредка бросая косые взгляды на волка, который даже после ее трогательного рассказа не проникся к женщине доверием, и чуть ли не допрос ей учинил: кто такая, откуда будет, сколько здесь планирует находиться. Будто перед ним не старенькая беззащитная женщина, а какой-то бугай-рецидивист. Но вскоре и Цанев начал плыть, все чаще называя нашу хозяйку по имени отчеству.
Стоило нашим чашкам опустеть, как оборотень начал подниматься из-за стола.
— Мне в лес надо сходить. Может кого подстрелить удастся, есть-то нечего, еще и завтра с утра гости нагрянут, — словно вторя его словам, мой желудок подал голос второй раз за день, вызвав у мужа легкую усмешку.
— Конечно сходи, милок. А мы с Сенечкой пока место вам спальное устроим, да о своем, о женском покумекаем, — упоминание о спальном месте, заставило меня покраснеть до корней волос.
— Отсюда, чтобы ни ногой, — отдав последние указания, Ангел заправил рыжую прядь мне за ушко и, окинув обжигающим взглядом, скрылся за дверью.
— Какого красавца отхватила, повезло тебе, девочка.
— Не мой это… красавец, — прошептала чуть слышно, опустив взгляд.
— Ну и зря, мне бы десяток годков скинуть, я бы тебе показала, как таких молодцов строить нужно, — уставившись на Агриппину Валерьевну я не сдержалась, и прыснула со смеху.
* * *
На то, чтобы отыскать охотничий схрон, который они с Ратко и Никитой соорудили около двух лет назад, у Ангела ушло не так много времени. Ружья, пистолеты с патронами, и ножи лежали никем не тронутые именно там, где и должны были — глубоко в земле, спрятанные от любопытных глаз.
Вторая сущность внутри мужчины продолжала рычать и скрести когтями, заставляя вернуться обратно в избушку, чтобы не оставлять лисенка наедине со старушкой, но здравый смысл подсказывал, что это пустые переживания за малышку, которую сам себе поклялся защищать до последнего.
Пожилая женщина не внушала оборотню опасений, и только его зверь продолжал сходить с ума, что, впрочем, не удивительно. Во-первых, он так отвлекся на близость Есении, что не почувствовал вошедшего в дом постороннего, а во-вторых, скоро на небе должна появится полная луна, которая на всех вервульфов действует подавляюще. Она выводит их из равновесия, заставляя испытывать непонятную тревогу, и именно в этот период времени внутренний зверь наиболее опасен. Несмотря на волю хозяина, он может вырваться на свободу, правда, только если его хорошенько разозлить.
Охота, помимо добычи еды, была прекрасным способом для Ангела снять напряжение.
Он несколько часов исследовал близлежащие окрестности на наличие живности, но, в конечном итоге, был вынужден зайти намного дальше в густую чащу, за что был вознагражден видом возящегося в кустах огромного кабана, которого тут же взял на прицел и повалил первым же выстрелом. Разделав тушу, он взвалил на спину все, что мог унести и направился обратно к избушке, по дороге заглянув в схрон, где оставил ружье, остатки патронов и нож.
Чем ближе Ангел подходил к бревенчатому домику, тем сильнее его начинало съедать беспокойство, для которого, казалось бы, не было причин.
Из-за высоких деревьев, что, не пропуская света, заслоняли небо, было похоже будто середина ночи, хотя, на самом деле, только-только наступил вечер.
Тишина замогильная, даже птицы молчат. И это в лесу?!
В голове волка будто тревожная музыка из ужастиков играла, намекая, что в конце пути его ждет что-то очень нехорошее, и заставляя убыстрять шаг, пока впереди не показался ничем не освещенный домик, окна которого были наглухо закрыты.
Сбросив тушу на землю, Ангел собрался было заглянуть внутрь и позвать Есению по имени, как вдруг тишину разорвал полный боли и страха громкий вопль, раздавшийся изнутри. Он очень быстро прервался, но оборотень бросился вперед и, пинком вышибив дверь, ворвался в дом.
В самом центре комнаты, где до этого стоял стол, что сейчас валялся у стены, и за которым они несколько часов назад пили ромашковый чай, стояло двое перекаченных парней, в которых волк тут же узнал вампиров, работающих на Шкурова.
Один из них держал перед собой Есению, крепко сжав ей рот, не давая произнести ни звука, а второй стоял рядом, держа в вытянутой руке пистолет, дуло которого смотрело прямо в грудь Ангела.
Не в силах больше сдерживать рвущегося на свободу волка, мужчина начал трансформироваться прямо у троицы на глазах. Сначала увеличился в полтора раза в размерах, бугрясь мышцами и покрываясь мелкой шерсткой. Затем на пальцах прорезались когти, а лицо скрыла прозрачная волчья маска, не прячущая яростный оскал.
Еще секунда и бросится вперед, наплевав на опасность схлопотать пулю, но в этот момент Сеня умудрилась цапнуть державшего ее вампира за пальцы и во всю мощь своих легких закричать.
— На потолке!
Ангел задрал голову.
Прямо над тем местом, где стоял волк, на стропиле сидела, словно ждущий своей очереди добраться до выпотрошенного трупа стервятник, непонятно как туда забравшаяся Агриппина Валерьевна.
С перекошенным от злости лицом, она совсем не напоминала ту милую старушку, что сегодня плакалась на свою нелегкую долю.
— Твою мать. Вот тебе и бабка — божий одуванчик, — оборотень даже договорить не успел, как она быстро сиганула вниз, ему на плечи, распыляя вокруг себя белый порошок.
Один вздох и волк, потеряв сознание, всей своей тушей рухнул на пол.
Глава 8
С трудом разлепив глаза, Ангел начал изучать окружающую его обстановку.
Спина ныла от лежания на покрытом соломой холодном полу. Вокруг только бетонные стены и железная дверь, с небольшим решетчатым окошком, откуда проникал свет.
Голова болела так, словно по ней несколько часов били обухом топора. А горький привкус во рту намекал на то, что сознание он потерял благодаря некому магическому воздействию.
Но это все было ничто по сравнению с агонией, в которой пребывал его волк. Он рычал и царапался, требуя выпустить его на волю, чтобы найти… кого?
Постепенно в памяти начало прокручиваться все, что с ним произошло: заброшенная избушка в лесу, охота на кабана, сидящая на потолке старуха с порошком в руках, два вампира…
