Тут она заметила, что Лис смотрит на ее разутые ноги, и смутилась.
— Иногда мне тоже хочется избавиться от лишних вещей, — признался он тоном заговорщика и выгнул бровь. — В детстве мама постоянно ругала меня за то, что я бегаю по деревне босиком. А мне, оборотню, любая обувь казалась орудием пыток. Сапоги натирали, тапки сваливались с ног, туфли мгновенно приходили в негодность. Ох, и доставалось мне от матушки за очередную испорченную пару обуви.
На сей раз он улыбнулся искренне и открыто, и сердце Арабеллы дрогнуло.
Это воспоминание из детства, которым с ней поделился Лис, заставило увидеть в нем не просто красивого мужчину, продающего себя за деньги, а человека с прошлым, живого, тоскующего о свободе и семье. Не только Дракона держали здесь против воли — каждый курто в «Шипах» был пленником, жертвой чудовищной несправедливости и жестоких законов Имании.
Душа Арабеллы наполнилась жалостью. Теперь она смотрела на Лиса совершенно по-другому. С теплотой и сочувствием.
— Ты сказал, что оборотень. А в какое животное умеешь обращаться?
До «Закона о поганой крови» Имания славилась разнообразием рас. В горах жили рогачи. В человеческом облике от лба у них отходили длинные костяные наросты, иногда прямые, иногда закрученные спиралью. По ночам эти существа обращались в зверей с копытами и длинной густой шерстью по всему телу.
На острове недалеко от материка обитали драконы. У берега нередко можно было встретить русалку или тритона — раньше, не сейчас. Сейчас все, кого нельзя было назвать чистокровными людьми, прятались в системе горных пещер, в непроходимых, густых лесах, глубоко на дне океана, боясь попасть в лапы карателям.
Арабелла слышала о волчьих кланах, о людях, способных становиться огромными огненными птицами, о племени тигров-альбиносов, черных и рыжих ягуаров, о народе нагов и гильдии колдунов-воронов. Она знала, что где-то на юге Имании раньше жили эльфы, а на севере — гномы, маленькие человечки, чьи бороды подметали землю.
Слышала о многих, но не видела никого. С некоторых пор увидеть грязнокровца можно было только в таких вот домах терпимости.
— Я из племени Бурых лис, — улыбнулся Лис, и Арабелла удивилась, как не догадалась об этом сама.
Похож. Если подключить воображение, он действительно похож на этого хитроватого рыжего зверька.
— Видела бы ты меня в животном обличие, — улыбнулся курто и взглянул на Арабеллу игриво. — Такая мягкая, пушистая шерстка. Тебе бы понравилось меня гладить.
Девушка покраснела.
— Но… — Улыбка Лиса померкла, и он красноречиво постучал пальцем по антимагическому ошейнику на горле. — Впрочем, ты все равно можешь меня погладить. — Вид его снова стал озорным. — Если хочешь.
Щеки Арабеллы запылали ярче. Она притворилась, что не поняла намек.
Некоторое время они сидели молча. Говорить, собственно, было не о чем. Арабелле хотелось узнать о прошлой, свободной, жизни курто, о его родителях, семье, но спрашивать и этими расспросами бередить душевные раны, она не решалась. И так известно, что бурых лис почти истребили, а те немногие, кто сумели спастись, сейчас были в бегах, пряталась в самых укромных и темных норах.
Или развлекали клиентов в мужских и женских домах терпимости.
— Уезжаешь? — спросил Лис, заметив в углу чемодан Арабеллы.
— Да, — соврала она, смутившись.
— В новую жизнь? — ухмыльнулся курто, еще вальяжнее развалившись на диване.
— Можно сказать и так. В новую жизнь, — на последних словах ее голос дрогнул.
— Ты, наверное, студентка какого-нибудь элитного института магии, где учатся только самые талантливые волшебницы. Самые талантливые и красивые. — Лис подался ближе. Оперся локтем на боковину дивана и взглянул на Арабеллу, положив подбородок на раскрытую ладонь. — А можно вопрос? — Зеленые глаза в обрамлении золотистых ресниц сверкнули лукавством.
— Можно, — после небольшой паузы неуверенно ответила Арабелла.
— Нескромный, — уточнил Лис, и в его широких черных зрачках заиграли бесята.
— Если очень нескромный, я не буду отвечать.
— Какие мужчины тебе нравятся? — Он выпрямился, демонстрируя собеседнице свой идеальный мускулистый торс, не прикрытый ни клочком ткани. Затем потянулся, показывая гибкость тела, и мышцы под россыпью веснушек напряглись, став рельефнее. — Рыжие нравятся? Рыжие как огонь. Яркие и темпераментные.
Прокашлявшись, Арабелла чуть отвернула голову.
— Но и огонь бывает разный. — Голос Лиса зазвучал тише, мягче, вкрадчивее.
Мозолистые пальцы нежно коснулись ее руки.
— Он может обжигать, а может греть. — Пальцы скользнули выше по предплечью. — Может жалить, а может ласкать. Как тебе больше нравится — гореть или греться? Чего бы ты хотела — безумной страсти или тягучей нежности?
Лис смотрел на Арабеллу серьезно, не улыбаясь и не отводя взгляда. Его пальцы добрались до ее плеча, подцепили выбившийся из прически локон и поиграли с ним.
— Гореть или греться? Жалить или ласкать?
Не разрывая зрительного контакта, он поднес прядь ее волос к губам и поцеловал.
— Какой огонь тебе нужен? — шепнул он на грани слышимости. — Опаляющий или теплый? Согревающий или сжигающий дотла?
Чтобы ответить, Арабелле пришлось прочистить горло. Она пригладила волосы, ненавязчиво отобрав у курто захваченный в плен светлый локон, и отсела подальше, на другой конец дивана.
Рыжие брови Лиса при этом страдальчески изогнулись, а на лице проступило выражение самоиронии.
— Не то, не другое. Я пришла сюда не за нежностью, не за страстью.
— Любой каприз. Огонь всегда дает человеку то, чего он хочет. — Теперь он смотрел на нее весело и улыбался с сомкнутыми губами. — Желание женщины — закон.
Арабелле не нравилось, куда повернул их разговор. Не нравился мужской, слишком интимный взгляд Лиса, его намеки и откровенный флирт, но также она понимала, где находится и что глупо ждать от проститутки другого поведения. В конце концов, пленников в «Шипах» учили соблазнять клиенток.
Она посмотрела на часы, висящие на стене между двумя полуколоннами. Стрелки приближались к двенадцати. В этом уединенном уголке за ширмой они просидели час, пришло время оплачивать услуги развлекавшего ее курто.
Подниматься с Лисом наверх расхотелось — слишком уж он пожирал ее глазами. Но искать нового мужчину не было ни сил, ни времени, да и боялась она, как бы рыженького не наказали за то, что не сумел увлечь клиентку. Кто знает, какие порядки царили в этом жестоком месте.
— Не возражаешь, если мы поднимемся в спальню? — тихо спросила Арабелла у Лиса.
Ее слова заставили курто просиять. Он тут же вскочил с дивана, готовый сломя голову бежать к лестнице. В его мимике, жестах сквозило пугающее Арабеллу нетерпение. Только вызвано оно было не желанием близости, а страхом, что клиентка может передумать в любой момент.
— Пойду заплачу. Подожди здесь.
Лис кивнул, кусая губы, чтобы не улыбаться с победным выражением.
Отвернувшись от курто, Арабелла поискала взглядом смотрительницу борделя. Та стояла в тени одной из деревянных колонн, недалеко от музыканта, игравшего на рояле.
Зажав в кулачке серебряного грифона, Арабелла двинулась в нужную сторону. Расставаться с деньгами не хотелось ужасно. Медленно перебирая ногами, Арабелла все думала, что могла бы на них купить. Свежий багет с воздушной мякотью под хрустящей корочкой. Новую пару ботинок, более удобных, чем те, в которых она ушла из дома. Комнату на чердаке в тихом месте на окраине города. Серебряной монеты хватило бы, чтобы оплатить аренду на месяц. Ну, или на неделю. Арабелла не знала расценок.
Когда она почти приблизилась к роялю и уже скрестилась взглядами с помощницей мадам Пим-глоу, кто-то вдруг обнял ее за талию и резко развернул в другую сторону.
Это был Лис. Чем-то странно взволнованный. С горящими тревогой глазами и лихорадочным румянцем на щеках.
— Давай, я сам отнесу деньги Лаире? — предложил он хриплым голосом и нервно покосился на что-то за спиной Арабеллы.
