вокзалу, испытывая смутную зависть к тем, кому есть куда пойти и на кого опереться. Пока семья с тобой, кажется, что это навсегда. А когда теряешь близких, холод одиночества начинает медленно жрать душу и конца этому нет.
На бульваре я выбрала уединенную скамейку и присела, намереваясь позвонить. Задерживаться не стоит: одинокая девушка привлекает внимание. Компания у входа в метро заинтересовалась мной сразу, как только я приземлилась на скамью.
Я набрала номер друга Юры, стараясь выглядеть мрачной и собранной, чтобы у парней не возникло желания со мной познакомиться.
— Привет! — внезапно раздалось в трубке и я вздрогнула.
Я звонила с телефона брата.
— Это его сестра, — промямлила я. — Рита… Произошло несчастье…
Как сумела, объяснила, что Юра погиб. Компания у входа в метро потеряла ко мне интерес, услышав слово «убийство».
— Перед смертью Юра обещал, что вы поможете, — закончила я. — Я только приехала и мне некуда пойти.
— Конечно, — оживился он. — Вы где? Сейчас подъеду.
Я объяснила, где нахожусь и отключилась. Компания из пятерых парней снова меня рассматривала.
Лучше зайти в ближайший магазин и дождаться там. Неподалеку светились огромные витрины, нарядные манекены — женские, мужские и детские, подсказывали, что это магазин семейного формата. Когда от подозрительной компании отделился один из парней — самого свирепого вида, я заторопилась.
Покручивая на пальце связку ключей, он вразвалочку двинулся за мной. Я юркнула в открытые двери, надеясь избавиться от неприятного «хвоста». И с колотящимся сердцем встала у окна: парень подумал-подумал и вернулся к друзьям.
Чтобы не смущать продавцов, я просмотрела стойку с платьями.
Красный, оранжевый, голубой, все в цветах или с яркими картинками. Одежда мне нужна, а я где-то слышала, что если хочешь отвлечь внимание от лица — купи пару темных очков, надень яркое и никто тебя не узнает.
Я выбрала самое яркое, что нашлось: розовое платье с рисунком женского гламурного профиля. Цену просили божескую, я примерила его прямо поверх своей одежды — платье прекрасно тянулось, и рассчиталась на кассе.
Заодно купила красный платок — хочешь, носи на голове, хочешь на шее. К платью он не подходил, но я спрячу под ним волосы. Не очень приметные: русые с белыми прядями, но лучше не рисковать. В городе за мной охота.
Телефон зазвонил, когда я забирала сдачу.
Я перекинула пакет в левую руку, ссыпала мелочь в задний карман и ответила: Женя, как он попросил его называть, ждал меня у входа в метро.
Компания, которая меня вспугнула, уже куда-то пропала. Напротив лестницы улыбался смутно знакомый парень.
— Рита? — спросил он, когда я неуверенно подошла, нервно сжимая пакет с покупками. — Помнишь меня?
…Конечно, я его вспомнила. Лопоухого мальчишку в нашем общем с братом детстве. Время от времени он гостил у нас на летних каникулах, но был старше меня и мы не пересекались. Им со мной, мелкотой, было скучно.
— Привет, — ошеломленно сказала я.
Он стал другим: худощавый, но с развитыми плечами, словно часть времени с удовольствием проводил в спортзале. Широкие скулы, крупный подбородок, стрижка простая — иначе по уставу, наверное, не положено. Одет в гражданское: джинсы, футболку с логотипом незнакомой команды, и выглядел так обыденно. Совсем не похож на опера.
Не Ярцев, конечно. Но и не мой Охмелюк.
Женька с усмешкой наблюдал за мной.
— Вымахала, — покачал он головой и помрачнел. — Ну, что поехали? Юрку помянуть надо, земля ему пухом.
Машина у него оказалась приличной — зеленый «рено» из недорогих. Я устроилась рядом, пристегнулась. Да, мы были знакомы, но не близко и что он за человек, сказать не могу. И никто не в курсе, что я села в его машину на ночь глядя и еду непонятно куда.
— Переночуешь у меня, — предупредил он, словно читал мысли. — Бабушку Нину жалко, но не дожила она до Юркиной смерти.
Бабушка Нина — это моя бабушка. При ее упоминании я расслабилась и дала себя увезти в темноту по незнакомому маршруту. В конце концов, это друг моего брата. Что может случиться?
Женя жил в двухкомнатной малосемейке. В подъезде панельного дома несло плесенью и старьем. Лифт не работал, а узкие лестничные пролеты заставлены всяким хламом.
На пятом этаже он отпер обшитую дерматином дверь и пригласил в квартиру. Внутри оказалось не так плохо, как я боялась: относительно свежий ремонт, красивые светильники. Кухня обставлена мебелью из «Икеи».
Я уселась за темный полированный стол. Стул был удобным, хоть и с металлической спинкой. Женька полез в холодильник, бросил на стол батон «докторской» колбасы, пачку майонеза. Еще ни один мужчина не предложил мне бутерброд с салатом и зеленью.
— Давай? — он предложил пива, но я отказалась. — За Юрку, — он залпом прикончил полбутылки.
Я вдруг остро почувствовала, что нахожусь в замкнутой квартире с незнакомым парнем и, возможно, он сейчас напьется. А после последних событий как-то не тянуло доверять людям.
— Рассказывай, в чем дело, — он потрепал мою руку, сжатую в нервный кулак.
— Меня преследуют какие-то люди. Я у брата пряталась… — я опустила глаза. Женька ждал продолжения, а я боялась — еще помню, как отреагировал Семеныч на мои откровения. — В общем, я хочу узнать про человека. Кто он, чем занимается. Его фамилия Ярцев… И про машину, коричневая Ауди «ТТ».
Я переписала номер на салфетку и пододвинула к нему.
— Его машина? — уточнил Женька.
— Не знаю.
— Так, а имя-отчество, год рождения?
— Ездит на черном «ягуаре». Это все, что знаю.
— Он тебя преследует? — он прочел записку и убрал в бумажник. — Успокойся, завтра все выясню.
— Так быстро? — удивилась я.
— А чего тянуть? — он мрачно глотнул пива. — Так что с Юркой случилось?
— Участковый сказал, задрал медведь, — пробормотала я, чувствуя себя так, словно говорю не о своем брате, а о ком-то чужом.
Я до сих пор не могла поверить в его смерть, словно это страшный сон. Будто скоро я проснусь и все исчезнет. Каждый раз, когда я его вспоминала, внутри возникал вакуум и я не понимала, какими чувствами его заполнить.
Мы немного посидели и, сославшись на сильную усталость, я попросилась спать. Женька ничего не смог предложить, кроме кресла-кровати в маленькой комнате.
В этой постели я ворочалась полночи. От подушки пахло сыростью. Я смотрела в потолок: по нему плавал свет автомобильных фар. От городского шума, долетавшего из приоткрытого окна, было так тоскливо, что хотелось выть. Пульс болезненно бился в висках: я вспоминала Юрку и его нелепую смерть, сделавшую меня полностью одинокой. Воспоминания
