Я кивнула, с трудом проглотив вставший в горле комок.
– Починю, – уверенно объявил он мне и с грохотом поставил на крыльцо ящик с инструментами. – Что ж вы так неаккуратно? – спросил он после продолжительного осмотра. – Дверь-то хорошая, крепкая.
– Так получилось, – не стала я вдаваться в подробности и отошла, чтобы не мешать.
– Отправлю младшего предупредить Улю, – засуетилась госпожа Норри.
Я кивнула и решила ретироваться в аптеку, посмотреть на запас трав. Похоже, тут справятся и без меня.
Дверцы набитых шкатулками и пакетиками шкафчиков открывались бесшумно. Петли смазаны, на полках ни пылинки, всё на своих местах. Я мысленно попросила разрешения у бывших хозяев.
«Я только посмотрю… Придётся залезть в ваше царство: выхода другого у меня нет. Надо лечить жителей Биргенгема. Поднимать Улю и Ришку. Ради ваших детей, пожалуйста, помогите мне…»
Полки вспыхнули мягким янтарным светом. Магия услышала мой зов, дух бывшего хозяина улыбнулся, открывая путь.
«Спасибо…»
– Госпожа! Графиня…
– Просто госпожа Джо, – вздохнула я, разворачиваясь к посетительнице, стараясь не показывать, как сильно мне помешали.
Кто бы это ни был, он же не виноват… Передо мной стояла немолодая женщина. Беременная. С тревожным, умоляющим взглядом. Бледная, она дышала тяжело, прерывисто, словно загнанная лошадь…
– Проходите, – я указала на стул. – Успокойтесь. Всё хорошо. Как вас зовут?
– Ижина, – с трудом переводя дух, выдохнула женщина и обессилевшая села.
Подол юбки слегка приподнялся, показав багровые отёкшие ноги. Я взяла её за запястье, пульс слишком частый, на лбу выступили капельки пота.
– Вы позволите? – я кивнула на живот.
– Конечно, – ответила она и вдруг всхлипнула: – мне страшно... Мы с мужем так просили ребёнка, и вот, Спасительница милосердная…
– Всё будет хорошо, – я протянула женщине пузырёк. – Выпейте.
– Вы поможете мне? – беременная, залпом выпив зелье, цепко схватила меня за руку. – Господин Ллонк говорит, что стара я уже для первенца… «Что ж вы хотите?» – говорит он мне, – вытащив огромный платок, женщина спрятала лицо в накрахмаленную белоснежную ткань. – А я что? Все рожали, и я рожу! Я и не боялась! Пока жива была Лаура, не боялась… Она… У неё золотые руки, золотое сердце! С её камнями в Биргенгеме ни одной смерти при родах не было… Ни одной! А теперь что же? Я умру? Ребёночек…
– Успокойтесь! Никто не умрёт. Слышите меня? Ни вы, ни ваш ребёнок. А теперь расскажите по порядку обо всём.
Я старалась говорить как можно ласковее, мысленно проклиная Ллонка всеми словами. Благодаря сотрудничеству с контрабандистами тех слов я знала не мало, так что аптекарю досталось сполна.
– Госпожа Лаура Лоран была по части ведения беременности и акушерства просто гением, – вздохнула женщина, потихоньку успокаиваясь. – Камни. Красивые! Для каждой роженицы свой. Она заговаривала и дарила. В каждой семье хранят их по сей день, считая талисманом новорожденного. Лоран, правда, смеялась. Говорила, что после родов сила из камня уходит, и он совершенно бесполезен. Камушек, и правда, переставал светиться и сиять, что гномий горшок на краю радуги. Но женщины хранят его всё равно. И я бы хранила! Но теперь…
– Я посмотрю записи, – пообещала я, с удовольствием отмечая, что пульс посетительницы становился спокойнее и ровнее. – И постараюсь помочь. А вам выпишу настойки, каждую по три раза в день. Укрепляющее и против отёков, – я кивнула на ноги беременной. – Вам станет легче.
– Я умею делать кристаллы, – раздался тихий, но решительный голос Ули.
Девчонка стояла в дверях, спина прямая, взгляд уверенный. Женщина тут же просияла, видно было, что она готова полностью доверить этой крохе свою судьбу. В глазах Ижины появился свет, тот самый, когда носишь ребёнка.
Мы проводили женщину, и Уля показала мне записи мамы. Толстые тетради, засушенные цветы меж пожелтевших от времени страниц, рисунки на полях. Почерк меняется, видимо, целительница вела записи всю свою жизнь: самые первые записи сделаны детской рукой…
Лаура была настоящим самородком! Её исследования – просто клад. Подробные описания редких растений с указанием места и времени сбора, способов сушки. Рецепты зелий, настоек. Целая жизнь, полная открытий и исследований. Тетради были одновременно чем-то вроде личного дневника. Вот, к примеру:
«В моей девочке просыпается сила! Моя Уля, цветочек весенний, уже справляется с простудными зельями, заряжает кристаллы на снятие жара. Как быстро летит время… Когда ты впервые видишь в глазах собственного ребёнка желание отдать свою силу во благо, это такое… Светлое чувство. И одновременно боль. Боль и страх за неё. Труден путь целителя. Труден, но прекрасен! Храни Спасительница милосердная моих девочек! Храни…»
– Где училась твоя мама? – спросила я, захлопнув тетрадь.
Уля кивнула на документы, вывешенные на стене. Я долго рассматривала грамоты. Люди Барка, когда мы жили ещё на южном побережье, и те подделывали приличней.
– А это что? – я кивнула на два разрешения лечить и использовать магию.
Ни алой королевской печати с грифоном, ни зачарованного пергамента. Обычная бумага. Правда, оформлено красиво: виньетки, завитушки…
– Это господин губернатор выдал, – с гордостью просветила Уля.
– Господин губернатор, говоришь… Замечательно. А тебе почему господин губернатор не смог выдать то же самое? – удивилась я. – Денег не было? Или он так красиво писать разучился?
– Господина губернатора забрали горы… А господин Шосс сказал, что я мала.
«Вот Ролану работы привалит, документы разбирать…» – подумала я и, отправив девочку в дом, погрузилась в исследования и расчеты. Перебрав все записи, нашла те, что касались кристаллов для беременных. Почти вся идея строилась на магической силе целителя. Основное условие – найти камень, думая о конкретном человеке. Лоран знала каждую женщину, которая обращалась к ней. Знала, что любила беременная, о чём мечтала. Целительница уходила в горы и искала. Она пела песню духам камней, просила помощи и, если находила, что искала (каждый раз это была отдельная, удивительная история!), то заряжала камень собственной магией.
Закрыла тетрадь. Сколько света было в этой женщине, сколько… любви. Я начинала понимать, как так получилось, что сильный целитель, имея в распоряжении всё необходимое, сгорел, отдав все свои силы тем, кто нуждался в помощи…
Где-то со стороны конюшни послышались весёлые детские голоса.
– Уля! Ришка! – крикнула я, выйдя во двор.
Кажется, мои девчонки у Колокольчика в гостях.
Зайдя в конюшню, я увидела, как мой боевой грифон пританцовывал, переступая лапами и щёлкая клювом.
– Вот надоест всё, и подадимся мы все вместе в бродячие артисты, – объявила я тёплой компании. – А что? Поедем по городским ярмаркам королевства зарабатывать на хлеб. Наряжусь старухой и буду предсказывать по картам судьбу всем желающим – не беда, что не умею. Научусь. Ришка и Уля будут плясать…
Младшая тут же изобразила заводной перепляс под топот Колокольчика.
– Ну а ты у нас будешь гвоздём программы, – погладила я переливающиеся пёрышки птаха.
– Я петь умею, – сообщила, смущаясь, Уля. – И травы можно продавать…
– Вот! Успех обеспечен.
– Зимой бродить плохо, – сдвинула бровки Ришка, словно мы собрались отправляться, не пообедав.
– Гррр… Кхрр! – поддержал Колокольчик.
– Ладно, – улыбнулась я. – Уговорили, так и быть, дождёмся лета. Уля, ты знаешь, где мама искала камни?
– Конечно. Показать?
Сказано – сделано! Устроившись на грифоне, взмываем в небо и летим к Скалистым горам!
– Е-е-е-х-у-у!!! – ликующий крик Ули в небе под облаками.
Широко раскинув руки, девочка жмурилась от счастья, под довольный клёкот птаха.
Наш человек!
Здесь, на Севере, горы острые, словно колья в ловушке на крупного зверя. Серые, чуть поблескивающие на холодном солнце строго и настороженно смотрят они на пушистые ели, слишком жизнерадостные на их взгляд.
