Сильный рывок заставил ноги вновь оторваться от земли, ветер засвистел в ушах, от чего опять болезненно заныла шишка на затылке, а в следующее мгновение над головой послышался судорожный вздох, от которого стало не по себе. Искренне не понимая, что происходит, я широко распахнутыми глазами уставилась на странного, как-то внезапно побелевшего Асбранда, по-прежнему крепко держащего меня за плечи, заметила за его спиной оскаленного орка, с которым тут же расправился кто-то из роххирим, а после догадалась медленно опустить взгляд вниз.
При виде кончика ржавого меча, прошившего тело Маршала насквозь, перед глазами все поплыло, шум алой крови, бегущей из страшной раны, зазвучал в ушах набатом, и я буквально застыла каменной статуей, искренне не понимая, что только что произошло. Шум битвы казался необыкновенно далеким, время словно застыло, а все мысли испарились из головы, создав там плотную пустоту. Позабыв обо всем, я продолжала ошарашено смотреть на засевшее в теле оборотня оружие, совсем не понимая, что мне делать, и только испуганно вздрогнула, когда лорд Асбранд как-то странно выдохнул, кажется, только крепче сжав пальцы на моих плечах.
— Рад… что вы… в порядке… — сипло произнес мужчина, заставив меня вскинуть голову и взглянуть в подернутые золотом глаза. По потрескавшимся губам скользнул тонкий алый ручеек, исчезнувший где-то в густой рыжей бороде, серое лицо посветлело от сдавленной, грустной улыбки, и я почувствовала, как в горле запершило.
— Лорд Асбранд… — голос дрогнул, а мир перед глазами поплыл, и я моргнула, пытаясь смахнуть непонятно откуда взявшиеся слезы.
Второй Маршал как-то странно покачнулся, а после начал оседать, и я, не удержав тяжелого тела, едва вновь не упала на землю вместе с ним, искренне не зная, что делать. Последний вздох, вырвавшийся из широкой груди, отозвался где-то в груди болью, чужая кровь, обагрившая ладони, буквально обжигала, и я, застыв посреди шумящего поля боя, с возрастающим ужасом смотрела на то, как мертвое тело, лежащее у моих ног, принялось деформироваться и видоизменяться. Затрещавшие кости разорвали кожаные доспехи, лоскутьями упавшие в серую пыль, рыжевато-коричневая шерсть покрыла измененное тело, а стоило мне моргнуть, как я увидела перед собой вместо мертвого мужчины большого косматого волка. Только страшная темная рана давала понять, что это один и тот же человек, и с каждым судорожным ударом сердца я все яснее понимала, что такие раны, как эта, не заживают даже у оборотней.
Мир вокруг словно перевернулся, сердце болезненно забилось где-то в горле, и я, продолжая неверяще всматриваться в мертвое тело у ног, медленно запустила дрожащие пальцы в волосы, сжимая спутанные пряди у самых корней. Воздуха катастрофически не хватало, перед глазами плыло, и по щекам катились обжигающие слезы, смешивающиеся с кровью, бегущей из прокушенной губы. Страх, которому все это время я не позволяла пробиться наружу, плотно захватил сознание, тело сковало судорогой, а волчица захлебнулась отчаянным воем, который вот-вот готов был вырваться сквозь крепко сжатые челюсти.
Ведь это все была моя вина, только моя, и больше ничья. Я привела за собой людей на верную смерть, я вытащила их из леса, в котором они находились в безопасности, заставила отправиться со мной на войну, заставила рисковать собой и… Они так слепо верили своей королеве, верили в свою королеву, а она…
Я…
Я подвела каждого из них, сделала то, на что не имела никакого права, ради своей любви подставила тысячи жизней, пусть и не смела так поступать, а теперь… Все это из-за меня, оборотни вокруг умирают из-за меня, и Асбранд принял на себя удар, который был предназначен мне, а я… Даже сделать ничего не смогла, хлопая глазами, как глупая курица.
Да какое же я к Морготу Величество?!
— Илва! — громкий голос пробился в воспаленное сознание, сильные руки сжались на талии, рывком разворачивая меня на месте, и я, словно сорвавшись, громко закричала, позволив отчаянному вою пробиться в голос.
— Это я виновата! Это все моя вина! Он погиб из-за меня!
Глупые, бессвязные слова срывались с искусанных губ, не видя ничего вокруг, я отчаянно молотила кулаками по чужой груди, чувствуя, как обволакивает меня терпким облаком знакомый запах, и не могла остановить жгучих слез, бегущих по щекам. Голос срывался на хрип и скулеж, я забыла о том, что происходит вокруг, а черное отчаяние, захватившее в плотные объятия, никак меня не отпускало. Все это время я так старательно пыталась быть сильной, так старалась показать другим и самой себе, что со всем справлюсь, но лишь обожглась, как мотылек, полетевший на пламя.
Я была не альфой, была не королевой, а просто глупой-глупой девочкой, которая решила, что ей все по силам.
— Илва, послушай же меня! — мужчина, удерживающий меня все это время стальной хваткой, с силой тряхнул мое тело, от чего больно клацнули зубы, и я, запнувшись на полуслове, ошарашено уставилась в серые глаза Боромира, чье лицо находилось необыкновенно близко к моему. Хмурый, смертельно уставший воин крепко прижимал меня к себе, не позволяя вырваться, горячие ладони обжигали сквозь плотную кожу брони, и я, почувствовав на своих губах чужое дыхание, захлебнулась вздохом, кода по влажной грязной щеке скатилась очередная капля. — Ты ни в чем не виновата, слышишь?
— Он погиб из-за меня, — судорожно покачала я головой, не желая слушать слов утешения. Звон мечей бил по ушам, где-то совсем рядом я услышала голоса Маргрит и Леголаса, дерущихся неподалеку и не подпускающих к нам противников, и я понимала, что должна прийти в себя, должна взять себя в руки и вернуться к бою, что должна вернуться к своим людям, но…
Но тело все еще колотила крупная дрожь, и я никак не могла унять горько воющую волчицу.
— Ты настоящая умница, моя девочка, — Боромир придвинулся еще ближе, горячие губы почти касались моих, и я жадно подалась вперед, зажмурившись, когда широкие ладони обхватили мое лицо. — Оборотни верят в тебя, они любят тебя и будут защищать до последнего. Твой Маршал пожертвовал собой для того, чтобы ты жила, чтобы ты привела свой народ к победе, потому что он знал, что ты можешь это сделать. И я, как и он, буду тебя защищать, — горячий шепот дрожью отозвался во всем теле, заставив обезумевшую хищницу судорожно выдохнуть, захлебнувшись воем. — Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось, слышишь? Я буду рядом, моя девочка.
Горячие губы с силой прижались к моим, заставив тихо всхлипнуть, и я, не справившись с эмоциями, с силой зажмурилась, чувствуя, как жжет глаза. Металлический привкус крови горчил, прокушенная губа ныла, а воздуха не хватало, но я, отчаянно боясь вновь почувствовать испытанную уже пустоту, изо всех сил прижималась к сильному телу, отвечая на жадные поцелуи, преходящие в укусы. Вся охватившая меня боль и страх требовали выхода, собственное бессилие подкашивало, не позволяя удержаться на ногах, и сохранить равновесие мне удавалось только благодаря тому, что сильные руки Боромира меня по-прежнему не отпускали.
Спустя столько времени, не смотря на все невзгоды и проблемы, которые нам довелось пережить, я все равно сейчас была рядом с ним, была рядом со своей парой, и прекрасно понимала, что именно здесь мое место. Все дороги, какими бы запутанными и длинными они ни были, вели меня к Боромиру, в ушах эхом звучали его уверенные, исполненные искренней нежности слова, и я, стоя посреди горячего поля боя, прикрываемая друзьями и своими подданными, вдруг осознала одну простую вещь.
Дело ведь было не в моей волчице, дело было совсем не в запечатлении, как бы отчаянно я на него ни грешила.
Все это время искренне и беззаветно храброго гондорца любила я, а вовсе не моя волчица.
— Простите, что отвлекаю, но нам бы не помешала помощь! — рявкнул непонятно откуда взявшийся рядом Арагорн, возникший прямо перед нами, и я, опомнившись, рванулась в чужих объятиях, словно пойманный с поличным воришка. Лицо Странника с подбитыми губами промелькнуло слева, большой двуручник снес голову подобравшемуся орку, а крепкая рука Боромира сжалась на моем запястье, в мгновение ока отправив меня под укрытие широкой спины.
