Весь день я не выходила из каюты, предаваясь тревожным размышлениям, и ночью смогла лишь ненадолго забыться сном. Утром я поняла, что должна во что бы то ни стало поговорить с графом. Решившись на разрыв, он закрыл мне какой-либо доступ в свой внутренний мир — я не могла прочесть его мысли, проникнуть в его чувства, не могла даже определить, где он находится. Не представляя, какой будет ответная реакция, я через стюарда послала ему записку, где говорилось, что мне необходим его совет. Иного выхода у меня не было. Оставалось надеяться, что, несмотря на все свои сверхъестественные способности и мудрость, накопленную на протяжении веков, граф клюнет на мою маленькую женскую уловку.
Ответ пришел скоро. Тем же самым четким остроугольным почерком, которым было написано письмо, полученное мной в Уитби, граф сообщал, что будет ждать меня в библиотеке. Несмотря на свое волнение, я оделась с величайшим тщанием. Руки мои дрожали, когда я натягивала чулки и завязывала ботинки. Кожа моя была холодной и липкой, тем не менее на лбу и висках выступали бисеринки пота, которые мне приходилось постоянно промокать. Хотя я знала, что истинное мое состояние не укроется от графа, читавшего в моей душе как в открытой книге, мне хотелось выглядеть спокойной и невозмутимой.
Опустившись на стул, я попыталась обрести душевное равновесие. Как бы ни складывались обстоятельства, у меня нет оснований считать себя беспомощной, говорила я себе. С помощью графа мне удалось преодолеть время и увидеть свою истинную сущность. Пусть нынешняя моя телесная оболочка уязвима и смертна, я остаюсь той самой женщиной, некогда наделившей своего возлюбленного даром бессмертия, искушенной в магическом искусстве чародейкой, приворожившей его на века. Я закрыла глаза, и перед мысленным моим взором возник дивный золотистый плащ, от которого исходил ослепительный блеск. Я закуталась в этот плащ, чтоб он, подобно щиту, оградил от всех опасностей меня и мое нерожденное дитя. Я знала, что в прошлом делала это многократно, и всякий раз плащ помогал мне скрыть свои намерения, обрести новые силы и преодолеть угрозы. Окруженная его чудным сиянием, я вспомнила старую истину, женская душа должна оставаться для мужчины тайной за семью печатями. Этот афоризм часто повторяла мне мисс Хэдли, но теперь я ощущала, что мой многовековой опыт подтверждает его справедливость. Сила женщины — в ее непостижимости. Так было всегда, и так будет впредь. Несмотря на то, что меня по-прежнему слегка мутило, я ожила и воспрянула духом. Взглянув на себя в зеркало, я улыбнулась своему отражению, накинула на плечи шелковую шаль, покрытую затейливыми узорами, и решительно вышла из каюты.
Граф ожидал меня, разглядывая корешки стоявших на полках книг. Когда я вошла, он слегка вздрогнул, и я с радостью убедилась, что мой щит меня не подвел. Теперь граф не мог заранее знать о моем приближении.
— Чем могу служить? — спросил он так официально, словно мы с ним были едва знакомы.
— Я бы хотела узнать, какая участь ожидает меня, то есть нас обоих.
— Когда вы говорите про «нас обоих», вы имеете в виду себя и будущего ребенка?
— Я прежде всего имею в виду себя и вас, — молвила я, стараясь не уступать ему в холодной официальности.
— Какой смысл спрашивать об этом меня? Разве вы до сих пор не знаете, что каждый из нас сам выбирает свою судьбу? Разве вы не мечтали о ребенке с тех самых пор, как встретили Джонатана Харкера?
Это имя граф произнес с таким отвращением, что я невольно поморщилась. Мне странно было видеть, что он может так заблуждаться насчет моих истинных намерений. Он полагал, я хочу вернуться к Джонатану, в то время как я даже не рассматривала такую возможность.
— Почему вы так уверенно говорите о том, что у меня будет мальчик? Неужели уже сейчас можно понять, что он принадлежит к человеческой породе? Откуда вы знаете, что ребенок не сможет обрести бессмертие? — обрушила я на него лавину вопросов.
Граф, слушая меня, раздраженно хмурил брови.
— Я ощутил вибрации Джонатана Харкера, которые мне слишком хорошо известны, — бросил он, когда я наконец смолкла. — Ребенок вибрирует с той же самой частотой, что и его отец. Твои вибрации отличаются большей остротой и напряженностью, Мина. По ним сразу можно понять, что ты ведешь свое происхождение от бессмертных. Но теперь это не имеет никакого значения.
— Что ты хочешь этим сказать? Откуда ты знаешь? — пролепетала я.
На встречу я явилась, исполненная сознания собственной силы и могущества, но он быстро заставил меня утратить самоуверенность.
— Мне ли не знать, какое будущее тебя ожидает, Мина, — пожал плечами граф. — История твоей жизни много раз разворачивалась у меня на глазах. Увы, ты не способна измениться. Неужели ты думаешь, что нечто подобное происходит впервые? Нет, с каким-то поразительным упрямством ты вновь и вновь делаешь выбор, губительный для нашей любви.
Он говорил негромко и спокойно, но слова его были исполнены такой горечи, что по спине моей пробежали мурашки.
— Не понимаю, в чем ты меня обвиняешь, — пробормотала я, обхватив себя за плечи. — Я не делала никакого выбора. То, что я забеременела от Джонатана, — это всего лишь случайность.
Лицо его побледнело, глаза вспыхнули на долю мгновения и тут же потухли вновь.
— Твои маленькие женские хитрости изрядно меня утомили, Мина, — процедил он. — Тем более на протяжении столетий они остаются удручающе неизменными. Удивляюсь, как тебе не надоест изображать из себя беспомощную простушку, в то время как ты способна осуществить любое свое желание. Каждый раз, вместо того чтобы признать собственную силу, ты списываешь все на долю случайности.
— То, что ты говоришь, не имеет ко мне никакого отношения, — отрезала я.
Его слова задели меня за живое своей очевидной несправедливостью. Все, что случилось со мной до сих пор, включая новое обретение моего вечного возлюбленного, никак нельзя было назвать осуществлением моих желаний. Как я могла желать встречи с графом, если не знала о его существовании?
— С тех пор как ты похитил меня из клиники, я думать забыла и о Джонатане, и о всей моей прежней жизни, — заявила я. — Мной владело одно желание — быть рядом с тобой, любить тебя и не расставаться с тобой никогда. Я отведала твоей крови, потому что надеялась, это поможет нам впредь избежать разлуки. Неужели ты думаешь, я по своей воле избрала беременность и разрыв с тобой?
Я закрыла лицо руками, не желая, чтобы он видел мои увлажнившиеся от слез глаза и дрожащие губы.
— Не сомневаюсь, сейчас ты искренне веришь в то, что говоришь, — изрек граф. — Но неужели ты не способна устремить взгляд в прошлое и увидеть, какие уроки оно нам преподносило?
