– Почему ты не уходишь в безмолвие? – скупо проронил он, отступая на два шага назад.
Мертвый холод перестал покалывать кожу, Ян поджал губы, ожидая ответа.
– Я… не могу, – прошелестело нечто. – Оно не принимает… меня.
– Что? – округлил глаза Ян.
– Что они говорят? – нетерпеливо перебил Адиса.
Ян отмахнулся, чтобы не мешал.
– Помоги мне, – хрипело нечто. – Больно. Очень больно… здесь.
Ян стоял, не двигаясь, и вглядывался в дыру пустых глазниц в надежде разглядеть хоть что-нибудь. Вдруг он заметил движение. А вслед за тем послышался звук, похожий на чавканье или бульканье. Ян прищурился, присматриваясь, и… отшатнулся. Внутри глазниц копошились мелкие белые черви. Он перевидал стольких Заблудших за свой век, что казалось, уже ничто не могло его удивить!
Ян ошибался. Такое он видел впервые.
Полный страдания голос тихо произнес:
– Помоги…
Ян покосился на тонкие руки, что тянулись к нему. Пальцы были черные, обугленные, с кончиков струился легкий дымок. Синяя кожа существа свисала комками, кое-где виднелось обгоревшее мясо. От горького запаха резкий спазм сдавил горло Яна.
– Стоп, – попытался сосредоточиться он. – Что значит, оно тебя не принимает?
– Там нет места таким, как я… Оно закрыто … для нас. Не испитых до конца. Больно…
Яну показалось, что он ослышался. Вроде бы все слова были понятны, но вместе они не собирались, общий смысл постоянно ускользал.
– Помоги мне… – проскрипел голос. – Я покажу тебе ад…
– Я уже как, – Ян остервенело отмахнулся, – полвека в аду.
Он резко развернулся и зашагал прочь. Заблудшие завыли. Вскоре вой сник до поскуливания. Устроившись в мягких объятьях кресла, Ян задумался. Что-то из мозаики не складывалось в целостную картину, мешало составить пазлы воедино.
Выслушав рассказ Яна, чернокожий застыл у камина. Адиса скрестил руки на груди, хмуро вглядывался в огонь и молчал. Ян тоже не пытался начать разговор первым. Знал, ничего хорошего от их беседы ждать не придется.
Минуты тянулись, как вязкая смола с коры вишен весной.
Тишину комнаты ничто не нарушало, разве что слишком громкие удары пульса в висках Яна, да сбившееся дыхание. Только что, он сам убедился, как три месяца беспробудной пьяни вывели его из нужной формы.
– А что если? – Адиса развернулся. – Что, если предсказанное сбывается?
– Этого не может быть, – отрезал Ян. – Элемента для завершения ритуала больше не существует. Ты избавился от Банши.
– Подумай сам! – возбужденно взмахнул руками Адиса. – Только так можно объяснить мгновенную перемену в Силе, массовые смерти, странность Заблудших. Если смерть Банши активировала портал и выпустила демонов…
– Этого не может быть, – прошептал Ян, твердо настаивая на своем. – Уходи. Ты получил, что хотел. Мне надо подумать. И не приходи сюда больше. Иначе мой дом действительно станет твоей могилой.
Ян сложил руки в замок, подпер подбородок и закрыл глаза. Он наделся, что всем своим видом показал, что присутствие Адисы здесь нежеланно. Когда дверь захлопнулась, Кенгерлинский мгновенно вскочил с кресла и заметался по комнате.
– Где же ты? – бубнил он, заглядывая под очередной ворох грязной одежды.
Через некоторое время под смятым тряпьем ему удалось отыскать ноутбук. Ян нетерпеливо подключил его к зарядному устройству и прирос взглядом к темному экрану. Он хотел кое-кому написать. Спросить совета, подтвердить догадки. Ему просто необходимо было услышать чужое мнение, иначе голова грозила взорваться от множества версий.
Ян знал единственного человека, кто был способен укрепить поднявшуюся в нем надежду или…
Об «или» он решительно не хотел думать.
Он напишет Варваре, после смерти Даши, – нет, исчезновения, о смерти он не хотел ни думать, ни говорить, – они тесно общались. В основном по телефону. Поэтому, когда он решил проверить версию того, что демоны вырываются наружу, других мыслей к кому обратиться, только как к Варваре – у него не было.
Интерфейс почты встретил темными квадратиками непрочитанных писем. Ян кликнул по первому из них и судорожно втянул воздух.
«Я умерла 17 мая 2014 года».
Буквы на экране замигали. Ян тряхнул головой, проморгался, потер переносицу. Сердце, казалось, стучало так, что заглушало даже мысли.
«Я умерла 17 мая 2014 года». – Прочитал он повторно.
«Неведенье – ключ к счастью. Слепому, безмятежному, тягучему, банальному. Счастью. Правда бьет по голове сильнее молота, вышибает воздух и противным металлическим привкусом оседает внутри.
На самом деле я умерла 17 мая 2014 года. Именно тогда.
Ты помнишь? Землю осыпал белый, легкий, словно пепел, цвет вишни. Он невесомо кружил под последнюю весеннюю симфонию ветра, приглашал к танцу и тихо оседал оземь. Лепестки собирались в складках темно-коричневой куртки, тонули в липком красном шлейфе и путались в волосах. Их было множество. Разные, словно калейдоскоп событий, они напоминали мне о том, что не успела. Не смогла. Не сказала. Не призналась. И еще о тысячах «не» в моей прошедшей жизни.
Знаешь, я ведь никогда не знала насколько важно успеть. Просто успеть жить. Вовремя сказанное слово, объятие, признание или чувство… Все это мне не знакомо. Нет. С заядлым рвением я втискивалась в жесткие рамки – «нельзя, не сейчас, не сегодня».
Я многое тебе не сказала, Ян. Не сказала самое главное. И если ты читаешь это письмо, то уже и не смогу сказать.
Прости меня.
Я так привыкла тебя обвинять во всех своих бедах, что не заметила самого главного – во всем виновата только я. Мне очень хочется, чтобы это письмо никогда не пришло к тебе, чтобы я сама лично смогла сказать все, что нужно, но…
Прости меня, Ян. Я подвела тебя. Не справилась. Во мне нет столько силы. Ты переоценил мои возможности. Ты всегда считал меня лучше, чем я была. Хотя ни разу об этом не сказал, но я догадывалась.
Я воровка утерянных жизней.
Жизнь настолько эфемерная и хрупкая штука, что никогда не замечаешь, как она утекает сквозь пальцы. Не замечаешь до того момента, пока последняя капля не зависнет на пучке безымянного, вспузырится блесткой, подмигнет и… исчезнет…
Прости, что так и не позволила нам быть вместе…»
Личный тупик
Картинки мелькают перед глазами назойливым калейдоскопом. Такое ощущение, что меня усадили в темной комнате напротив плоского экрана во всю стену и включили скучный кинофильм. Время тянется настолько медленно, что, кажется, даже воздух вокруг потрескивает.
У меня билеты в первый ряд. Никого нет. Пустота. Только экран и я.
