— Нужно промыть раны.
Она кивает и приносит с кухни миску с водой, очень похожую на ту, над которой выворачивало однажды меня.
— Дана, можешь протереть рану, пока я найду что-нибудь из лекарств? — просит Дэннис, а девушка смотрит на Алана с нескрываемым ужасом.
Воин закрывает глаза. Он еле дышит, и когда Дана осторожно касается его плеча, даже не реагирует. Я смотрю на эту картину, и глубоко в груди зарождается такой ужас, что в глазах начинают танцевать белые пятна…
— Давай. Он отключился, — подгоняет Дэннис, и я облегчённо выдыхаю. — Мне нужно подготовить состав, иначе завтра одного взгляда на его шею будет достаточно, чтобы о ране узнала вся военная база. Боюсь, не я один догадаюсь, откуда взялся отёк.
Дана пытается что-то ответить, но её голос так и не звучит. Она несколько раз открывает рот, не произнося ни слова, пока Дэннис копается в ящике. Потом девушка берёт какой-то предмет, похожий на кусочек ткани, и начинает с опаской протирать кожу Алана. Он приходит в себя и при каждом прикосновении сжимает челюсть, словно мучаясь от боли. Черты его лица искажаются. Дана продолжает, хотя я вижу, что её руки дрожат. Она протирает шею и грудь Алана, и постепенно рану становится видно.
Это похоже на ожог: кожа вздувшаяся, постепенно появляются пузыри, только вот они слегка светятся ярко-зелёным цветом. Не таким, какой бывает молодая трава, но гораздо более непривычным, пугающим… И в моём сознании шевелится какое-то смутное воспоминание.
Дэннис тем временем переливает голубоватую жидкость из одной баночки в другую, а потом добавляет туда какой-то светлый порошок. Он смачивает кусочек ткани жидкостью и протирает кожу. Алан шипит сквозь стиснутые зубы. Пытается что-то сказать, но слишком тихо, и Дэннис склоняется над ним, пытаясь различить слова.
— Динаты перенесли время визита, — с трудом произносит Джонс.
— Я это уже слышал, — устало сообщает Дэннис и продолжает протирать кожу. — Сьерра сказала.
Алан пытается продолжить и даже чуть приподнимается:
— Ты не понимаешь…
Но обессиленно откидывается обратно на диван.
— Молчи, — советует Дэннис и продолжает работу.
— Ему больно? — не выдерживаю я, хотя ответ очевиден.
— Ещё бы, — морщится Дана. — Хорошо его отделали. Эта чушь никогда не помогает. В лучшем случае уберёт синяки.
— Этого будет достаточно, чтобы генерал его не убил, увидев такую рану.
— Раненым помогают, — изумляюсь я, — а не добивают их.
— Это не просто рана, — задумчиво протягивает Дана, — это чёрная метка, символ того, что тебя выбрали пчёлы.
Они с Дэннисом тревожно переглядываются. А я не понимаю ни слова.
— Что бы это не означало, — говорит парень, — если останется след, Джонсу конец.
Несколько секунд до меня доходит смысл слов, пока я скольжу взглядом по ярко-зелёным разводам. Чёртов укус пчелы. Помню, как эти слова прозвучали в голове, когда мне снился кошмар. Укус пчелы… Что означают эти слова?..
А потом я просто делаю шаг из своего укрытия.
Не знаю, как тальпы исцеляются, но Дэннис в этом явно не слишком хорош.
— Дай мне, — говорю настойчиво, легонько отталкивая парня в сторону.
Он не сразу понимает, что я хочу сделать, но потом догадывается и пытается перехватить меня за руку:
— Габи, погоди!
Но я успеваю крепко сжать потную ладонь Алана, а другую руку поднимаю в нескольких сантиметрах от его груди, закрываю глаза и представляю, как могут выглядеть клетки.
В них искрятся крупные капли смелости. Их так много, что ткань едва ли не блестит, словно ослепляя мою чувствительность. Не сразу я различаю тёмные пятна… Они очень похожи на те, что я чувствовала у Дэнниса, только их гораздо меньше. Мне показалось, что дух парня болен. Но для Алана эти пятна — часть его души… Тогда, с Дэннисом, я ощущала, как чужое тело хотя бы немного ощущает моё вторжение. Сейчас же чувствую только неосознанный благодарный отклик. Ощущаю в клетках неуверенный огонёк — любовь… Но если у Дэна он ярко горит, то у Алана лишь тлеет, как отголосок прежних чувств.
Мысленно я нахожу то место, от которого распространяется боль и посылаю тепло в пустоты, что образовались в повреждённой ткани. Алан облегчённо выдыхает. Мне даже не нужно смотреть на раны: я чувствую, как их края покрываются мелкими розово-фиолетовыми цветками. Повреждённая кожа наверняка зарастает, но не считая слабости, которая появляется в моём собственном теле, Алану ещё потребуется немало энергии, чтобы полностью восстановиться.
Я открываю глаза: воин смотрит на меня из-под полуприкрытых век. Он пришёл в себя, но то и дело выпадает из реальности, и ему приходится прилагать усилия, чтобы не потерять сознание. Ощущаю собственное бессилие, но главное, что у меня получилось. Со временем кожа полностью покроется цветами, бутоны раскроются, а затем осыплются. Но уже сейчас рана станет не такой заметной и не будет доставлять жгучую боль.
Я хочу спросить у Дэнниса, можно ли считать исцеляющие цветы следом, который грозит «Джонсу концом», но до меня доносится шёпот Даны, восхищённый и испуганный одновременно.
— Невозможно…
Открываю глаза и вижу досаду в глазах Дэнниса. Неужели цветки всё равно выдадут Алана генералу?
— Как она это сделала?! — Дана кладёт руку мне на плечо, и я машинально поворачиваюсь к ней. — Кто ты вообще такая? — девушка не спрашивает, а требует ответа. — Я одна ничего не понимаю?
Она смотрит на Дэнниса, а потом снова на меня. Чувствую, как в груди неприятно покалывает: она была приветливой, а сейчас в её голосе звучит неприязнь и страх.
— Послушай… — начинает Дэннис, но Дана его перебивает:
— Это ты меня послушай! Какими бы глупостями вы тут не занимались, ты мог бы предупредить меня, что она — артифик.
Что? По её мнению, я — робот?..
Дэннис удивлён не меньше моего:
— Она — человек!
Дана приподнимает брови.
— И с каких пор у людей есть такие способности?
— Так… получилось, что у неё есть, — впервые вижу Дэнниса по-настоящему растерянным. — Никто не должен узнать.
— Хотите нажиться? — осуждающе спрашивает девушка.
— Если о её способностях узнают, то разорвут на части, — с трудом проговаривает Алан под тяжёлым взглядом Дэнниса. — Тебе придётся ей сказать, — произносит воин, обращаясь к парню и кивая ему на Дану.
— Если бы не ты, не пришлось бы, — огрызается Дэннис, даже не пытаясь усмирить гнев. Как ты только вообще впутался в это всё?! — восклицает он, бросая на Джонса гневные взгляды, а тот смотрит почти виновато. На лице Дэнниса вдруг отражается озарение. — Ты знал, что генерал привезёт её, не так ли? — задумчиво произносит он, а глаза зло темнеют.
— Эй, я ещё здесь, забыли?! — возмущается Дана, и я чувствую, что напряжение покалывает моё биополе.
Алан и Дэннис не сводят друг с друга взгляда. Слова девушки их, видимо, не трогают.
— Похоже, знал, — едва не рычит Дэннис. — Надо было отправить тебя к генералу с пчелиным укусом. Я бы посмотрел, как ты объяснишь ему, зачем повстанцам награждать тебя чёрной меткой.
— Ты можешь винить меня во всех грехах, как обычно, — говорит Джонс так же зло, как и Дэннис. — Но сказать тебе придётся. Не спрашивай, как я оказался в этом чёртовом проекте! Подчинился, потому что генерал слишком хорошо меня знает и другими манипулировать умеет!
Глаза Дэнниса темнеют так, что по моему телу пробегает нервная дрожь.
— Тебе всегда хотелось впутать Дану в подозрительные истории, — почти рычит он.
— Она в твоей квартире, — бормочет Алан.
— Но ты не против, что всё так обернулось, верно? Как удачно складываются обстоятельства: сначала Габриэлла, затем я, теперь Дана. Сколько ещё жертв тебе нужно, чтобы на работе стало интереснее?
— Дело совсем не в этом, — отрезает Джонс.
— Так объясни, — грозно предлагает Дэннис, но Алан молчит.
Мы с Даной переглядываемся, чувствуя, словно оказались среди увлечённо играющих детей, но никто не объяснил правила игры нам.
