и отхожу. Я иду за своим волшебным кинжалом, но понимаю, что он остался лежать на полу в комнате. Ничего страшного, это было оружие для убийства и для того, чтобы забирать. Вряд ли он сейчас поможет Рувану. Может быть, Руван оказался в таком положении из-за того, что я уколола себя, чтобы вызвать Лоретту. То, что я делаю, приносит смерть. Я не делаю ничего, что могло бы спасти жизнь. Я достаю кинжал с пояса Винни и режу себе предплечье. — Возьми ее.
— Этого будет недостаточно. — Каллос качает головой.
— Я его поклявшаяся на крови, конечно, этого будет достаточно.
Каллос просто смотрит на меня печальными, блестящими глазами. Он медленно качает головой.
— Эликсир Охотника и моя кровь вместе, значит.
— Он сражался с Потерянным, — мягко говорит Каллос. — Удивительно, что кто-то из вас выбрался оттуда живым. — Он оглядывается на Рувана. — Он слишком сильно напрягся. Проклятие зашло слишком далеко; оно заберет его в любой момент.
— Я не позволю никому из вас прикасаться к нему. — Мой голос повышается от волнения. Никто из них не двигается с места, пока я стою у алтаря, безоружная, но готовая сражаться за того, кто стоит за мной.
— И что, по-твоему, ты можешь сделать, чтобы остановить это? — Вентос рявкнул. — Что, по-твоему, ты можешь сделать как человек, чего не смогли сделать поколения вампиров?
Поколения. Я думаю об академии и сотнях вампиров, которые все еще дремлют. От него исходит неестественный красный свет, такого же оттенка, как мой кинжал, как Кровавая Луна, как все, что я привыкла ассоциировать с силой, когда речь идет о вампирах. Это единственная идея, которая пришла мне в голову, хотя я надеялась, что сработает что-то другое, поскольку уже знаю, что то, что я собираюсь предложить, — маловероятно.
— Мы можем усыпить его? — шепчу я.
— Усыпить? — повторил Куинн.
— Ты же не имеешь в виду... — Лавензия в шоке отказывается от этой мысли.
Я сосредоточена только на Каллосе.
— Стазис замедляет действие проклятия. Как ты думаешь, сработает ли он сейчас?
— Конечно, не сработает. — Вентос всегда первым сбивает меня. Всегда пессимист. — Когда мы вошли в долгую ночь, это было частью великого ритуала, которым мы не руководили. И мы использовали нашу собственную магию — нашу собственную кровь жизни, — чтобы заключить себя в капсулу. Нельзя проводить такой ритуал над другим человеком.
— Это был великий ритуал, потому что так многие были заключены одновременно. Это всего лишь один человек, у нас достаточно сил, — настаиваю я. — А его кровь... Я заменю ее своей. В конце концов, я его поклявшаяся на крови, наши жизни переплетены. Я буду его доверенным лицом.
— Это сработает? — Винни спрашивает Каллоса. Он поглаживает свой подбородок.
— Мы не те великие ученые, которые жили в академии и учились у первых учеников Джонтуна, — ворчит Вентос.
— Говори за себя. — Каллос оглядывается через плечо на Вентоса и бросает на своего собеседника колкий взгляд. — Именно поэтому академия выбрала меня, чтобы разбудить так поздно. Они знали, что защита нашего народа может начать ослабевать. Они выбрали меня, чтобы я проверил, в каком состоянии находится наш народ после долгой ночи, и укрепил его в случае необходимости. Меня посвятили во все подробности ритуала, сверху донизу.
— Так ты думаешь, мы сможем это сделать? — спросила я, стараясь не дать надежде зайти слишком далеко вперед.
Каллос встречает мой взгляд. В нем горит огонь, которого я никогда раньше не видела. Я неделями работала с Каллосом в кузнице и не видела ничего подобного. Это глаза мужчины, принимающего вызов. Подходящего к моменту.
— Я думаю, мы должны попытаться. И если у нас есть хоть какие-то шансы на успех, нужно действовать быстро. — Он берет на себя инициативу и начинает отдавать приказы. — Лавензия, наполни серебряную чашу водой. Винни, Квинн, вы двое начинайте готовить сбор в золотой чаше. Как только все будет готово, Винни, иди в мою комнату и собери багровый саван, над которым я работал. Вентос, возьми из него как можно больше эликсира, мы не хотим, чтобы он разбавил все.
— Багровый саван? Ты готовился к этому? — Винни видит Каллоса насквозь. В конце концов, она знает его лучше, чем все мы.
— Скажем так, человек думает гораздо больше, чем вампир, чем мы думаем. Она так же изобретательна, как и наши предки. — Каллос уважительно кивает мне. Я отвечаю ему тем же. — Я знал, что рано или поздно кто-то из нас попадет под действие проклятия. Я подумал, что не мешало бы попробовать.
Что еще мы можем потерять? Я почти слышу его слова. Я оглядываюсь на Рувана; он уже едва дышит. Он совсем не похож на того мужчину, которого я знала. На того, кого я... Я пытаюсь сосредоточиться на настоящем.
Мы двигаемся как солдаты, как целители, как отчаявшиеся.
Каждый приказ Каллоса выполняется до мелочей. Я делаю все, что он мне говорит, и все же не могу вспомнить ни одного приказа после того, как это произошло. Мое тело движется, но разум далеко. Он там, куда ушел Руван, ищет его.
Наша связь все еще... так ужасно неподвижна. Все остановилось для меня в тот момент, когда он упал.
Вентос старательно вытирает эликсир из старого замка с тела Рувана. Винни накидывает на него саван до самого подбородка. На нем — знакомый знак, который я видела много раз. Это тот же символ, что был на серебряной двери в глубине старого замка.
— Что это за символ? — спрашиваю я Винни, пока остальные продолжают готовиться.
— Символ Солоса.
Я указываю на книгу, которую держит статуя, и которая, как я могу предположить, является первым томиком кровавого предания.
— Он отличается от этого.
— Это метка кровавого предания.
Метка Лоретты, думаю я, но не говорю. Наше внимание сейчас должно быть сосредоточено на Руване.
— Все готовы? — спрашивает Каллос, прерывая мои мысли.
— Что мне нужно делать? — спрашиваю я.
— То, что ты уже делала, — отвечает он мне. — Именно так, как я говорю. — Каллос держит серебряную чашу над Руваном. — Кровь древних королей, чистая, как лунный свет, мы стремимся укрепить, мы стремимся укрепить. — Он опрокидывает чашу и выливает воду на Рувана.
Как раскаленное оружие,
