лежал ребенок. Он был синего с белым цвета, маленький, сморщенный, жуткий. И он молчал.
Милена ничего, абсолютно ничего, не знавшая о родах, была уверена, что дети кричат сразу же, как рождаются и потому сейчас это молчание её встревожило, и она была убеждена, что ребёнок мёртв.
— Он мёртв? — спросил Элгор тихо, но получилось, что тишина вокруг была поразительная и он прогромыхал.
Чёрная ведьма не ответила. Она мотнула головой, наклонилась к малышу, лежащему на её руке и прислонившись к его спине щекой. Потом перевернула и накрыла ртом нос и рот, сплюнула. Прислушалась и ласково сказала:
— Ну же, давай, детка, давай…
И раздался еле слышный детский крик — словно котёнок запищал.
— Ну, певицей тебе явно не быть, — ухмыльнулась Хэла и положила малышку на живот матери и закрыла глаза. — Эй, горемычная, сюда иди. Бабка же учила тебя перевязывать пуповину?
Девочка была за спиной Милены и она только слышала, как та зашуршала юбками поднимаясь и подходя на непослушных ногах к столу. Мила видела, что девочке страшно. Она тряслась как осиновый лист. Хэла глянула на неё и нахмурилась:
— Только не говори, что не умеешь.
— А? — девушка подняла на чёрную ведьму взгляд полный ужаса.
— Да, боги спасите, — всплеснула руками та. — Серьёзно? А что ты умеешь?
На глаза девочки навернулись слёзы. Она глянула теперь уже на Роара, потом на Элгора и наконец на ферана. Встретившись с ним взглядами, она отчаянно разрыдалась и осела на пол.
— Тьфу, — ругнулась Хэла и посмотрела на Элгора, — давай, достопочтенный бронар, держи, как биться перестанет в руке, сжимай со всей силы.
Мужчина был явно против участвовать хоть в чём-то, но тон ведьмы был безапелляционным и не предполагал, что можно возразить что-то или тем более отказаться. Поэтому в его руке оказалась пуповина, которую он взял с осторожностью и даже брезгливостью. Рука стала кровавой.
— Антисанитария сотого уровня, — проворчала Хэла, потом она явно стала ругаться себе под нос, отборные матерные словечки, которые привели бы в смущение даже заправских грузчиков и слесарей. — Так, Эка, это последний ребёнок твой. Больше нельзя и не будет, прости, но кажется твоя матка сказала тебе, что твой муженёк перестарался. И что тут сказать — я с ней согласна, тоже мне конвейер. Надо же хоть немного дать возможность себе отдохнуть, серьёзно. Закрываем лавочку или ты до заката не доживёшь. Поняла?
Эка кажется была в полном неосознании происходящего. Хотя понять что именно сказала Хэла наверное им всем было сложно. Несчастная роженица кивнула, но явно уже по инерции.
— Она теряет сознание, — сказал феран.
— Она умирает, — проговорила Хэла и покачала головой.
— Хэла, милая, делай, делай, — вдруг отозвалась Мита. — Как детки без матери-то, их же не раз-два, их девять и вот десятая лежит. Угробит её чудовище это, правда, делай, как надо. Рэтар, ну скажи ей, богами всеми тебя молю, она же не может без приказа сделать такое, или без согласия Эки. Или, рваши его утащите, супруга её…
Дальше Мита тоже видимо отборно ругнулась, потому что Роар с укором глянул на неё и покачал головой.
— Биться перестало, — сказал Элгор прерывая их разговор и возвращая внимание обратно на малюсенькую девочку, которая лежала на животе потерявшей сознание матери.
— Зажимай, — скомандовала Хэла. — Мита, ты то можешь перевязать?
Кухарка кивнула и, оторвав два отрезка от принесённых Томикой тряпок, сделала на пуповине сначала один узел, а потом стала вязать другой.
— Этот не обязательно, — сказала Хэла и подняла глаза на ферана.
— Делай, — тихо ответил мужчина на её немой вопрос. — Если силы есть.
Чёрная ведьма повела головой едва заметно, потом плечом.
— Элгор, режь, — приказала она и бронар перерезал своим кинжалом пуповину. — Ребенка забирайте. Мила отойди. Рэтар, Роар тоже отпустите её. Отходите на шаг хотя бы.
Всё послушно выполнили указание. Томика помогла девочке, что должна была быть повитухой, выбраться из под стола и поддерживая её отвела в сторону.
Хэла обхватила бёдра Эки и закрыла глаза.
Милена видела как тени, до этого замершие, пришли в движение. Тишина ушла, тени действительно издавали какой-то странный мерзкий звук — кричали, но будто на другой волне, не воспринимаемой обычным ухом человека. Они стали тянуться к Хэле, разрастаться и становились плотнее. В какой-то момент Милене показалось, что они стали осязаемыми и перестали быть бесплотным туманом.
Эка выгнулась на столе дугой, потом выдохнула и затихла. Показалось, что умерла, но всего через каких-то несколько секунд снова вздохнула и теперь её грудная клетка стала двигаться ровно и размеренно.
— Надо уложить её куда-то, следить, чтобы не было кровотечения, — проговорила Хэла хрипло, глядя на ферана. — Если начнётся — я не помогу, надо будет знать мага.
— Хорошо, — ответил глава дома и посмотрел на митара.
Роар кивнул.
— Давайте её ко мне, — отозвался Элгор и указал движением головы куда-то в сторону.
Милена проследила за траекторией и увидела дверь. Бронар отправился туда, а Роар подойдя к столу взял на руки Эку. Девочка заплакала в руках Миты.
— Сейчас моя сладкая, сейчас я тебя умою и к маме пойдём.
С этими словами она подошла к одному из вёдер и с ходу окунула туда ребёнка. Было чувство, что проделывала Мита такое не первый раз и, как это было не странно, девочка даже не заплакала. Кухарка завернула её в одну из лежащих на стуле возле вёдер то ли тряпку, то ли простынь, и пошла туда же куда ушли Элгор и Роар с Экой на руках.
Милена посмотрела на Хэлу. Она так и стояла оперевшись на стол, вокруг неё клубились тьма, тянулась к ней и, если недавно во дворе от ведьмы шло какое-то незримое сопротивление, то сейчас она словно сдалась. Густая чернота подползала к ней всё ближе и ближе. Томика громко выдохнула и сжалась, и Милена вспомнила, что серая тоже видит тени.
— Хэла, — Милена сделала шаг по направлению к женщине и тьма на её пути завизжала и расступилась.
“Я их пугаю?” — с сомнением спросила Милена сама у себя и снова сделала шаг, протянула руку. Тени яростно отшатнулись.
— Не трожь, — остановила белую ведьму Хэла как раз тогда, когда девушка хотела обнять женщину, чтобы спасти от этой подступающей тьмы.
С этим приказом Мила сделала непроизвольно два шага назад и в ужасе сжалась, потому что тени добрались до рук чёрной ведьмы, до ног, стали спускаться сверху на голову. Это было так жутко, дико. Милена застыла. Из-за тьмы не было видно уже саму женщину, она была вся в ней, внутри,
