Пусть боги покарают Эстеса за это.
Как я могла быть настолько слепой к такому монстру все эти годы?
Как мог мой отец когда-либо позволять это? Я предпочитала думать, что он ничего не знал об этом. Это был единственный способ жить. И я надеялась каждой частью себя, что я никогда не увижу своего дядю снова.
Это был наш пятый день в пути, когда Бораксис, наконец, объяснил мне, почему Ашерон был так бледен, и подвержен приступам потливости и тошноты.
Эстес использовал наркотики для контроля над ним. Апельсиновый аромат, который я обоняла, был афродизиаком, они использовали его, чтобы он жаждал секса, а другое вещество для вдыхания делало его более податливым и соглашающимся с тем, что с ним делали.
Ашерон был настолько слаб, что теперь мне становилось страшно. Нам нужно было найти врача, который смог бы помочь. Бораксис все говорил мне, что лучше всего было бы купить наши собственные наркотики и держать его на них. Но я не могла поступить так с моим родным братом. Он должен прожить свою жизнь свободным от таких вещей.
Конечно, ему не будет по-прежнему плохо от них. Они должны были выйти из его тела, в конечном счете. Но каждый день он, казалось, становился всё более и более слабым.
И вот, наконец, мы были дома.
На крытой колесницы мы подъезжали к дворцу, показавшемуся вдали. Я не отважилась путешествовать с Ашероном в открытой колеснице, так как любое дуновение ветра могло откинуть капюшон и открыть его. Люди могли ожесточиться, увидев его.
Я сглотнула, когда мы вошли в ворота дворца и приблизились к входу. После всей моей бравады заверений Ашерона, как его радушно примет своя семьей, я чувствовал, что моя смелость колеблется.
Что, если он был прав? Что, если отца не заботило это? Возможно, я предполагала, отец знал о том, что Эстес делает с ним. Он мог бы даже оправдывать это. Сама мысль делала меня больной, но это было то, к чему я должна была подготовить себя. Это было возможным.
Ашерону было так больно, что я боялась сделать ему ещё больнее. Доверие вещь хрупкая, и он только сейчас начинал доверять мне. Я не хотела, чтобы что-то повредило этому.
Или ему.
Так что я ввела его через боковой вход, и привела в мои покои, где никто не будет мешать ему.
— Я иду к отцу. Подожди здесь, и я вернусь очень скоро.
Ашерон не ответил. Он снова неудержимо дрожал. Вместо этого он кивнул прежде, чем отошел в угол и сел на пол, прислонившись спиной к стене. Он был так хорошо скрыт одеждой, что был похож на мешок зерна на полу.
Я убрала урну глины от очага и передвинула его поближе.
— Ты неверное заболел.
Опять же, он никак не отреагировал.
Опечаленная этим, я обратилась к Бораксису.
— Останься с ним и убедись, что никто не потревожит его.
— Да, Ваше Высочество.
Надеясь на лучшее, я оставила их у себя в комнатах и пошла к отцу одна.
Я нашла его во внешнем внутреннем дворе со Стиксом. Оба откинулись на уютные стулья, после легкой трапезы, состоящей из меда и хлеба. Отец инструктировал Стикса по делам государства. Они были окружены слугами, выполняющими каждую их потребность. Какими напыщенными они были.
Светлые волосы Стикса мерцали в солнечном свете. Его кожа сияла здоровьем. Не было никакого сероватого оттенка от того, что он был вынужденным принимать наркотики для того, чтобы другие могли насиловать его. Даже с моего расстояния, я могла видеть его высокомерие, как он приказал всем вокруг.
Я подумала об Ашероне и мне захотелось кричать от несправедливости.
— Эй, овечья голова, — сказал Стикс, когда увидел меня. Маленький людоед всегда дразнил мои вьющиеся светлые волосы. — Где ты была?
— Далеко, — сказала я ему. Троллю не нужно знать о моем деле. — Отец, я могла бы поговорить с вами наедине?
Он бросил самодовольный взгляд в сторону Стикса. "Все, что ты хочешь сказать мне, может быть сказано и перед твоим братом. Однажды Стикс будет твоим королем, и ты будешь подотчетной ему.
Это соображение заставило мою кровь застыть в жилах.
— Совершенно верно, — сказал Стикс ехидно. — Это означает, что ты должна целовать мои ноги так же, как и все остальные.
Отец засмеялся над ним.
— Ты такой шалун.
Я прикусила губу, чтобы промолчать. Как он мог не видеть, каким испорченным, неприятным маленький троллем был Стикс? Но отец всегда был слеп к стиксовым глупым выходкам.
— Итак, почему ты здесь, котенок? — Спросил отец. — Ты хочешь новую побрякушку или одежду? — Он всегда потворствовал мне. По крайней мере, во всем, что не касалось Ашерона.
— Нет. Я хочу привезти Ашерона домой.
Отец распалился от моей просьбы.
— Теперь вижу, что пришло тебе на ум? Я уже говорил тебе несколько раз, что чувствую. Этому монстру здесь не место.
Стикс скривил губы.
— Почему ты хочешь привезти его сюда? Он опасен для всех нас.
— Опасен, как? — Но тогда это было столь знакомым аргументом, я могла возразить их оправданиям раньше их.
Губы моего отца презрительно искривились:
— Ты не знаешь, на что способен полубог. Он мог бы убить твоего брата, пока тот спит. Убить меня. Убить всех нас.
Как он мог так говорить? Ашерон никогда, ни единого раза, не нападал на меня. Он даже не повышал голоса.
— Почему ты не боишься за Эстеса?
— Эстес держит его под контролем.
При помощи наркотиков. Получается, отцу было известно об этом. Я делала все, чтобы не показать своего гнева. И это заставило меня подумать, что еще он знал о том, как обращаются с Ашероном.
— Место Ашерона здесь, с нами.
Отец поднялся на ноги.
— Ты женщина, Рисса, причем, совсем юная. Лучше займи свои мысли модой и украшениями реши, что наденешь на прием. Ашерон не имеет к нашей семье никакого отношения. И никогда не имел. Теперь ступай. Найди свою мать и обсуди с ней сплетни. Мы со Стиксом должны обсудить важные вопросы.
Типа, с которой из служанок отправится в постель Стикс… Вопросы, более важные, чем жизнь его старшего сына.
Я свирепо посмотрела на него.
— Вопросы более важные чем Ваш собственный сын?
— Он не мой сын.
Я покачала головой, не веря его отказу. Так Ашерон был прав с самого начала. Отец намеренно отослал его, и он никогда не позволит ему вернуться. Почему я не увидела правду раньше? Потому что я любила моего отца. Для меня он всегда был добрым и любящим.
По крайней мере, теперь я знала правду.
Теперь я увидела его таким, каким он был. Бессердечным.
— Так что вся история, которую вы мне рассказывали о защите Ашерона была ложью?
— О чём ты говоришь?
