— Я спрошу у возничего про такое место, Ваше Высочество.
Я кивнула ему. Он оставил нас и поднялся наверх. Через несколько секунд мы уже ехали дальше.
— Никто не собирается больше обижать тебя, Ашерон.
Слезы наполнили его глазах прежде, чем он натянул капюшон, чтобы спрятать своё лицо от меня.
— Поговори со мной, маленький братец. Скажи мне о чем ты думаешь.
— Мое желание — ваше желание, Идика.
— Прекрати называть меня так. Я Рисса. Я не твоя хозяйка.
И снова он не ответил на это.
Измученного, я оставила его в покое, в течение следующего часа мы ездили, пока Бораксис не нашел для нас большую гостиницу, где я сняла комнату Ашерону, чтобы он смог искупаться и отдохнуть.
Некоторое время спустя, Бораксис привёл кузнеца в комнату.
Я постучала в дверь Ашерона, а затем толкнула ее и нашла его лежащим нагишом на кровати. Я вошла, наказав Бораксису и кузнецу остаться в зале.
— Ашерон, — мягко позвала я, тряхнув его, чтоб разбудить.
Я замерла, поскольку увидела несметное число царапин и ушибов, которые омрачали его прекрасную кожу. Были места, где все еще были заметны отпечатки рук от жестокого обращения с ним. Боги, ужасно что он должен был оказаться один в чреве судна.
Мой желудок скрутило при виде моей неспособности защитить его. Как я могла быть настолько бесполезной? Я натянула одеяло на него прежде, чем очень мягко потрясла его и пообещала себе, что ему не причинят такой боли снова.
Он очнулся, как от ужаса.
— Все хорошо, — заверила я его.
Он посмотрел так, будто бы не был уверен, что должен верить мне.
— Бораксис? — позвала я.
Он вошел с кузнецом за ним. Как только Ашерон увидел инструменты в руках кузнеца, он запаниковал и попытался сбежать.
— Останови его.
Бораксис сделал это. Он схватил его и придавил Ашерона к полу, а кузнец принес пару больших ножниц, чтобы разрезать браслеты.
Ашерон кричал и боролся так, будто мы отрезаем ему ноги.
— Пожалуйста, прекратите! — Попросил он хрипло. — Пожалуйста!
Его просьбы разрывали меня, но это должно быть сделано. Я не хочу чтоб кого-либо еще по ошибке принимал его за раба.
— Все в порядке, Ашерон. Ты свободен.
Тем не менее, он боролся, пока последний браслет не был снят. После он лежал без движения, ошеломленный.
— Возьмите золото, — сказала я кузнецу, который тогда поблагодарил меня и ушел.
Я посмотрела на Бораксиса, ошеломленная действиями Ашерона.
— Почему он не хотел удалять их?
— Вы забрали его регистрационный знак. Если рабовладелец найдет его сейчас, то он не должен возвращать его хозяину. Любой может претендовать на него.
Я зарычала на слова, которые я не хотела слышать.
— Он не раб.
— На его руке клеймо, Принцесса. Если кто-то увидит этот знак, то будет знать, что он не свободнорожденный.
Я нахмурилась.
— Какое клеймо?
Бораксис взял правую руку Ашерона чтобы показать мне зубчатое клеймо на его ладони, похожее на X в пирамиде. Как странно, что я не заметила его раньше. Но это не имело никакого значения для меня.
— Никто не будет знать.
— Кузнец знает, Ваше Высочество. По этой причине я хотел бы предложить, чтоб мы уехали отсюда как можно быстрее и добрались до царства Вашего отца прежде, чем нас остановят.
Моя челюсть отвисла.
— Ты не серьезно?
Но по его лицу, я могла бы сказать, что он был серьезен.
— Пожалуйста, Ваше Высочество. Послушайте меня в этом. Последнее, что я хочу, это видеть как один из вас пострадает. Мы должны уехать.
— Почему ты не сказал мне о клейме до того как кузнец снял его браслеты?
— Ваше Высочество, я — освобожденный раб. Не в моей природе сомневаться в вышестоящих. Я люблю и служу Вам, и если богам будет угодно, я отдам свою жизнь за вашу.
Он был прав. Я видела как мой отца и Стикс бьют многих слуг за нерешительность после того, как они отдали слуге приказ.
Кивнув, я подошла к Ашерону, который все еще не двигался.
— Вставай, Ашерон, мы должны спешить.
Он посмотрел на меня, глазами полными отчаяния.
— Идикос строго накажет меня за это. Знаете ли вы, что вы наделали?
— Эстес никогда больше не тронет тебя. Я твоя сестра, и я говорю тебе, ты в безопасности.
В отрицании он покачал головой.
— Он найдет меня. Он всегда это делает.
— Сколько раз ты убегал?
— Достаточно, чтобы знать что это того не стоит.
— На этот раз будет.
По крайней мере, я на это надеялась. И все боги, я намеревалась сделать это. Никто не должен жить в страхе. Никто не имеет права издеваться и насиловать. Особенно мальчика, который родился принцем.
Но даже когда я обещала себе, что я защищу его, часть меня задавалась вопросом, смогу ли я.
Так Ашерон и Бораксис, и я тоже, стали заложниками этой ситуации. Но даже против моего желания, мои крылья много раз подрезали.
15 ноября, 9532 г. до н. э.
Прошла неделя, с тех пор как мы уехали из Атлантиды. Неделю я путешествовал со своим братом, который не знал, что такое смех или улыбки. Или даже как сформировать собственное мнение. Всякий раз, когда я спрашивал, его ответ был одинаковым:
— Ваше желание — мое желание, Идика.
Этого было достаточно, чтобы заставить меня кричать.
Последняя часть нашей поездки была снова на судне, но на сей раз, мы купили частное судно, чтобы отвезти нас на остров, где правили наш отец, как царь. Я не хотела больше испытывать судьбу Ашерона или его безопасность. И чем дольше я была с ним, тем больше я понимала. Он обладал неестественным сексуальным магнетизмом.
Каждый, кто его видел, желал к нему прикоснуться. Владеть им. В этом крылась причина того, почему он укрывался с ног до головы всякий раз, когда мы отваживались появляться в людных местах. Почему он всякий раз съеживался, когда к нему кто-то приближался. Даже я не имела полной защиты от того, что являлось порочной тягой, и была отвратительна сама себе за то, что могла чувствовать такое по отношению к собственному брату. И самое худшее в том, что я могла сказать, когда ему становились ясны мои мысли. Он напрягался, как будто готовился к моей атаке.
Но я никогда бы не обидела его или прикоснулась к нему подобным образом. Однако он не доверял мне, и, честно говоря, я не могла винить его за это, учитывая его опыт.
Он сказал, что Эстес защищал его. Я знала правду. Не было никакой защиты в том, что делал наш дядя, он только контролировал, сколько людей нападали на Ашерона сразу.
Пусть боги покарают Эстеса за это.
