Дэн уже испытывал однажды такую боль, семь лет назад, когда ему было двадцать два, тогда перестал работать его временный кардистим. Он два месяца ждал новый, пока его изготавливали, и все два месяца постоянно чувствовал себя плохо. Они с Аленой тогда уже жили вместе, но еще не поженились. Девушка нежно ухаживала за ним все два месяца, ничем не показывая своего недовольства.
— У тебя появилась прекрасная возможность увидеть, какой я на самом деле, — шутливым тоном говорил Дэн Алене.
А сам каждую минуту боялся, что ей надоест возиться с больным, она все бросит и уйдет. Тогда он тоже не мог понять, отчего ему больнее, от этого страха или от порока сердца. Когда Алена выходила из дома в магазин или в аптеку, он чувствовал, как сердце начинало пропускать удары гораздо чаще, чем когда она была рядом. Дэн с натуральным замиранием сердца ждал ее возвращения, и если Алена задерживалась на пять минут, не находил себе места от волнения.
— И если ты сейчас уйдешь, я пойму, — добавлял он, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Дурачок ты, Разумов, — насмешливо отвечала Алена, прекрасно понимая, чего он боится. — Я тебя любого люблю.
Дэн знал это, и полностью доверял Алене, но все же, только когда ему вживили новый постоянный кардистим, он почувствовал уверенность, и предложил Алене пожениться.
Она согласилась.
ГЛАВА 9
Утром на вездеходе, вызванном вчера из Эль-Сабира, Амирджан и Фирузи поехали в оазис. Но перед этим заехали в швейную мастерскую за свадебным платьем. Оно было уже готово. Платье было в арабском стиле, с длинными рукавами, воротником-стойкой и юбкой в пол. Никаких украшений на платье не было, кроме настоящих серебряных нитей в самой ткани. Украшением для него должны были стать браслет и колье из сирианских самоцветов. Колье Амирджан купил в поддержку к браслету.
Фирузи была восхищена платьем, но Амирджану все же показалось, что восхищение напускное, только чтобы его не обидеть. Может быть, она ожидала увидеть другое платье, а может, стала менее эмоциональной из-за потери памяти.
Амирджан забрал заказ, и они поехали в Эль-Сабир.
В салоне вездехода были удобные кресла и кондиционер. Девушка с любопытством смотрела в окно, хотя кроме желтого песка, синего неба и оранжевого солнца снаружи ничего не было.
— Сколько нам ехать? — спросила Фирузи, когда они выехали из города в пустыню, и оазис Эль-Аррак скрылся за барханами.
— Девять часов, — ответил Амирджан.
— Эль-Сабир так далеко? — удивилась Фирузи.
— Да нет, не так далеко, всего сто шестьдесят километров. Верхом доехали бы часов за пять, — сказал Амирджан. — Просто вездеход идет медленно.
— А мне нравится, — Фирузи снова уставилась в окно. — Пустыня похожа на море. Только море синее, а она желтая. В море волны быстрые, а здесь — медленные.
— Ты права, — согласился Амирджан.
— Так странно, с Эдема до Арракиса мы летели только шесть часов, а это больше ста восьмидесяти световых лет. А на всего сто шестьдесят километров по пустыне требуется девять часов.
— Да, — кивнул Амирджан. — Меня это порой тоже напрягает.
Дорога до оазиса была очень однообразной. Да и дороги, как таковой, не было.
Вездеход просто шел по песку, и ветер сразу за ним заравнивал след. Иногда, то тут, то там из песка вырастали желто-коричневые скалы, слева далеко на горизонте виднелись горы. Один раз вездеход ехал быстрее минут пять, пересекая каменистую возвышенность, на которой почти не было песка.
Когда вездеход проезжал мимо стен заброшенной крепости, Фирузи спросила:
— Амир, что это? Остатки древней цивилизации?
— Нет, — ответил Амирджан. — На Арракисе никогда не было разумной жизни, по крайней мере, никаких следов не найдено. Лет восемьдесят назад здесь был оазис. Но он заброшен, потому что вода ушла. Людям пришлось найти другой оазис, и переселиться туда.
— Стены выглядят так, будто им уже тысяча лет, — сказала Фирузи.
— Без человека песок и ветер очень быстро все разрушают, — ответил Амирджан. — Лет через двадцать здесь не останется ничего, кроме песчаных холмов.
К вечеру вездеход прибыл в оазис Эль-Сабир. Фирузи увидела высокие стены, поднимающиеся прямо из песка. За ними, окруженный зеленью и небольшими зданиями, стоял настоящий двухэтажный дворец с двумя высокими башнями в четыре этажа.
Отец Амирджана, шейх Гарун эль Сабир, вежливо принял Фирузи, но на сына смотрел со сдерживаемым гневом. Амирджан отвел девушку в комнату для гостей на женской половине дома, а сам уединился с отцом в его кабинете. Фирузи не знала, о чем они говорили, но через два часа Амирджан пришел к ней очень довольный и сказал, что через десять дней они смогут пожениться.
— Но ты уже сейчас можешь чувствовать себя, как дома, — заверил он.
— Спасибо, — ответила она.
Дворец в Эль-Сабире был больше и роскошнее дома в Эль-Арраке. Прохладные комнаты с кондиционерами, бассейн с морской водой, которую привозили с другой планеты, прекрасные сады, все мыслимые и немыслимые удобства — все это было в распоряжении Фирузи, и все это ей очень нравилось. А видеть ее счастливой для Амирджана было самой большой радостью.
Хотя Фирузи была не совсем такой, как Алена. Алена была веселая, смешливая, смелая, и он полюбил ее за это. А Фирузи нерешительная и очень серьезная, она как будто боялась выражать свои чувства, или просто забыла, как это делается. Однажды, когда они еще были в городском особняке в Эль-Арраке, он попытался поцеловать ее, зная, что в оазисе до свадьбы у него не будет возможности сделать это. Раньше он брал ее за руку, обнимал за плечи или талию. Она не противилась, но никак не отвечала, словно он брал за руку и обнимал манекен или робота. Когда он осторожно притянул ее к себе и дотронулся губами до ее губ, Фирузи не оттолкнула его, но снова не ответила, даже как-то чуть испуганно застыла, словно решила, что он хочет не поцеловать ее, а укусить. И спросила потом:
— Это… зачем?
— Ну… жених и невеста иногда целуются, — пояснил он. — Тебе было неприятно?
— Нет-нет, просто… непривычно, — ответила Фирузи.
Амирджан надеялся, что со временем девушка освоится и станет больше похожей на ту, кем была раньше. Но она нравилась ему и такая. Он не мог смотреть на нее без желания сжать в объятиях и целовать до умопомрачения. И был уверен, что его горячая страсть сможет разбудить и ее чувства.
«Разве мог муж дать ей то, что могу дать я?» — думал Амирджан, и голос совести, возражавший ему, становился все тише.
Отец Амирджана, конечно, сначала был категорически против свадьбы сына с неизвестной девушкой, тем более что невеста сына уже достаточно подросла для замужества — ей уже исполнилось четырнадцать лет. А ее отец никогда не согласится, чтобы Амайни стала только второй женой. К тому же Амирджан заявил, что не намерен брать ни вторую жену, ни тем более третью и четвертую.
Отцу пришлось дать согласие на этот брак, когда Амирджан рассказал, что Фирузи спасла ему жизнь, и что он за это обещал жениться на ней. Амирджан должен был выполнить обещание, данное спасителю — это долг чести. Ну, а своей
четырнадцатилетней невесте он ничего не обещал. Из-за отказа от невесты будет скандал, и закончится он, скорее всего, разрывом всяких отношений между двумя семьями, но Амирджан его не боялся. Земли эль Сабиров и Аш-Абаси даже не граничат между собой. К тому же это будет позже, а свадьба с Фирузи — всего через несколько дней.
Как невесте Амирджана, Фирузи предоставили бывшие покои Диноры. Служанки, хотя и не говорили на интерлинге, научили девушку одеваться по-арракийски. Та одежда, в которой она приехала, нравилась ей больше, и Фирузи сказала об этом Амирджану.
— Ты будешь надевать ее, когда мы будем посещать другие планеты, — пообещал он. — Это будет так часто, как ты захочешь. А здесь нужна наша одежда, она более комфортна и удобна для арракийского климата, ты скоро сама в этом убедишься.
Дома, в своих покоях, Фирузи могла ходить в чем угодно, даже в ночной сорочке и пеньюаре. Или в коротких платьях с открытыми плечами и глубоким декольте, в майке и шортах. Хотя таких платьев, маек и шортов в ее новом гардеробе и не было. А в остальных помещениях даже женской половины она должна появляться в длинном закрытом платье, которых у Диноры было бесчисленное множество. Сестре Амирджана они были больше не нужны. Служанки быстро подогнали часть платьев по фигуре Фирузи. Выходя в сад, где могли встретиться мужчины-садовники, она должна была надевать накидку из материала, прозрачного только изнутри, закрывающую лицо, или хотя бы платок, полностью прикрывающий волосы.
