— Ты хочешь сказать мне, что я дочь короля Альберта и королевы Катрины? — по её щеке побежала слеза.
— Как и в прошлый раз, — я старался говорить мягко. — Ты должна принять это, Елена. Пейя — не просто твой дом… Она принадлежит тебе.
Елена ахнула.
Я коснулся её плеча.
— Я был драконом короля Луи. Ты наверняка о нём уже слышала, верно?
— Нет.
— Он был отцом Альберта. Твоим дедушкой.
— Ты шутишь, да? Нет, этого не может быть. Констанс рассказала мне про Стену. Если я их дочь, то как я могла пройти через Стену, м?
— Твоя мама… — я замялся. — Тания была драконом Кейт. Когда Блейк вылупился, пророчество…
— Это я знаю. Бекки мне рассказала. Но королева погибла прежде, чем…
— Нет, медвежонок. Она была беременна тобой.
Елена замотала головой.
— Они не хотели, чтобы кто-нибудь знал, потому что было ещё одно предсказанием о том, что кто-то близкий предаст их. Когда скрывать беременность стало невозможно, они рассказали всем, что ей пришлось отправиться на квест самопознания, чтобы улучшить слух… Но, понимаешь, Тания и Кейт были дентом. Их связь была так сильна, что Кейт не нужно было ничего улучшать. Она хотела сохранить твоё появление в тайне, чтобы защитить тебя. Тания должна была спрятать тебя в глуши и позаботиться о тебе, пока они не разберутся с предсказанным предательством. Но ты заболела, серьёзно заболела, ты была на грани жизни и смерти.
Я отпил кофе, горечь от которого была намного слабее, чем от моих следующих слов:
— Тания сделала нечто ужасное, медвежонок. Когда-то существовал такой вид драконов, который назывался Грозовой Удар. Они были очень редкими и сейчас считаются вымершими. А тогда появился один маленький Грозовой Удар — девочка по имени Кара, которая ещё даже ни разу не превращалась в человека, — я шмыгнул носом. — Вайден сделала предсказание Тании. Обычно Вайден не может видеть будущее членов королевских семей, и эта защита распространяется и на королевских драконов. Так что когда Вайден всё-таки озвучила пророчество, Тания восприняла его всерьёз. Лунный Удар сказала ей, что одна девочка не выживет, а две — возможно. Когда ты заболела, Тания дала тебе и Каре зелье, которое извлекло твою сущность и перенесло её в Кару.
— Что?
Гельмут ахнул, положив руку на сердце.
— Она сделала это за моей спиной. Но она была искренне убеждена, что именно для этого была рождена Кара. Тания поняла значение предсказания. Когда Кара впервые обернётся человеком, она должна будет стать тобой. А самой Кары больше не будет.
— Ох, — Елена начала задыхаться.
— Пакет, скорее! — крикнул Гельмут, и официант принёс коричневый бумажный пакет.
Я передал его Елене, и она начала тяжело дышать в него.
— Дыши глубже, медвежонок, вдох-выдох.
Она так и сделала.
— Вот так я и перевёл тебя через Стену. Внутри Кары тебе ничего не угрожало.
— Кем приходилась тебе эта Кара? Ты сказал, что мама… — Елена закрыла глаза. — Что Тания провернула это за твоей спиной.
Повисло молчание.
— Пожалуйста, скажи, — в её глазах стояли слёзы.
— Дочерью, — едва слышно выдавил я.
Её нижняя губа задрожала, слезы потекли по щекам, она отвела взгляд.
— Я убила твою дочь.
Я коснулся её плеча, и наши глаза встретились.
— Нет, нет, нет, — у меня самого побежали слёзы. — Я люблю тебя больше, чем самого себя. Я был в ярости, ты даже представить не можешь, когда я увидел восьмимесячную девочку на месте пятимесячной. Но я полюбил тебя, Елена. Ты моя дочь, хоть и не по крови. Я вырастил тебя, заботился о тебе, обеспечивал и всегда невероятно гордился тем, что ты зовёшь меня папой. Я до сих пор скучаю по Каре и вспоминаю о ней каждый день. Но её жизнь была не напрасна, Елена. Она погибла ради благой цели — спасти тебя.
— У неё не было выбора, пап.
— Будь она сейчас здесь, я знаю, она бы сказала, что сделала бы это снова. Если бы она знала тебя так же хорошо, как я, то поступила бы так, не раздумывая.
Елена хлюпнула носом. Гельмут застыл каменным изваянием на стуле. Погружённый в раздумья или ошеломлённый, или всё сразу.
— Знаю, принять это нелегко, но я искренне верю, что Кара живёт в тебе. Ты не можешь сдаться. Ты должна делать то, ради чего была рождена, медвежонок. Твои родители погибли, что дать тебе и Пейе шанс на лучшее будущее. И прости, что был трусом и не сказал тебе этого раньше. Если бы изначальный план сработал, тебе бы сейчас не было бы так тяжело, но у меня не получилось. Ответственность за это лежит на мне, и надеюсь, что однажды ты сможешь меня простить.
Когда я договорил, она просто сидела и смотрела в одну точку перед собой.
Гельмут не сводил с неё глаз, полных нежности и сочувствия.
Пришли официанты и расставили дюжину тарелок — каждое блюдо как съедобное произведение искусства. Они долили нам кофе, поставили дополнительно стакан воды рядом со смятой салфеткой Елены и удалились. Никто из нас не притронулся к еде.
— Так, и что теперь?
— Блейк знает, кто ты. Дракон всегда знает.
— Нет, он бы что-нибудь сказал.
— Не обязательно, Елена. Он всё ещё опасен для тебя. И будет, пока ты не заявишь на него права.
— Заявить права на Блейка? — выпалила она. — Пап, я не могу.
— Ты его истинная всадница.
— Да я спотыкаюсь о собственные ноги. Я даже не могу удержать в руках дурацкий меч. Я, честно, пыталась, но это просто не для меня.
— Пока нет. Но мы найдём тебе наставников и тренеров, пройдёшь ускоренный курс обучение. Со временем ты будешь готова встретиться с ним. Это потребует серьёзной подготовки и огромных усилий. Прости, медвежонок, но это неизбежно. Ты должна заявить права на этого мальчика. Иначе он обратится во тьму, и ты тоже. И весь наш мир висит на волоске.
— Это безумие.
— Между вами есть связь, Елена, даже если ты её не чувствуешь.
— Нет, я тебе не верю, — она стиснула зубы. — Да они разыграли меня, ради любви к чернике! И он никому не сказал обо мне.
— Знаю, звучит бредово, но между вами действительно есть мощная связь, Елена. Сама скоро в этом убедишься.
Она провела ладонями по лицу.
— Теперь понимаешь, почему ты не можешь остаться в стороне? Тебе нужно заявить на него права, пока не стало слишком поздно. Потому что когда он станет тёмным, пути назад не будет.
Она кивнула.
Теперь, когда напряжения немного поубавилось, Гельмут начал сметать еду со стола, как дракон, который не ел целую зиму. Я едва прикоснулся к своей. Елена сидела тихо, осмысливая сказанное мной.
— Так, значит, я не вернусь в Драконию?
— Пока нет. Вернёшься после того, как заявишь на него права, хорошо? Обещаю, медвежонок.
Её плечи опустились.
— Ты правда думаешь, что он будет пытаться причинить мне вред, пап?
— Драконы, особенно такие могущественные, как Рубикон, не любят слова, даже созвучные понятиям «заявлять права» или «укрощать».
Гельмут усмехнулся с набитым спаржей ртом.
— Гельмут, можно нам начать тренировки во дворце Тита, в каком-нибудь уединённом крыле? Нельзя, чтобы Блейк увидел её занятия — мы не хотим, чтобы он успел подготовить защиту. А ещё нам очень могли бы помочь записи предыдущих двух попыток Люциана заявить права на Рубикона. Мы бы посмотрели, на что он способен. Елене нужно быть готовой.
— Я вам и наставников обеспечу, — ответил Гельмут, кивая. — Теперь я понимаю, зачем ты хотел поскорее встретиться с Древними.
Я отложил вилку.
— Их нужно оповестить, что наследница рода Мэлоунов жива, и что она вернулась на родину.
— Мэлоунов? — голос Елены прозвучал тоньше, чем воробьиный писк. — Я теперь Мэлоун?
Я коснулся её щеки.
— Ты можешь быть кем захочешь.
— Я научу её всему, что знаю о королевских обязанностях сам, как с Люцианом. Елена не просто принцесса, Жако, а без пяти минут королева.
Елена качнулась на стуле.
— Пипец.
— Всё будет хорошо, Елена. Кстати, кто выбрал это имя? — спросил Гельмут.
