Она слабо улыбнулась в ответ. Она мне всегда верила. Даже когда видела в детстве, что я ей вру. Но сейчас я не обманывала. Меня действительно испугала ее вспышка. Такого раньше никогда не было. Никогда. Значит, у тетки были причины на такую реакцию. Поэтому решила больше не нервировать ее вопросами о сестре. Да и время уже позднее. Выспаться бы перед дорогой завтрашней.
Отправив уставшую и морально вымотанную родственницу наверх, я взялась перетряхивать выданное мне довольствие и готовиться к выходу на службу. Отложила то, что завтра надену. В один из баулов сложила то, что может пригодиться для жизни на Цертоне. На все про все у меня ушло еще около часа. Проверив все и затянув завязки мешка, уселась прямо на пол. Хоть я и хорохорилась, было страшно. И интересно. Какая она будет, моя служба. Легко не будет точно. Подозреваю, что на заставе есть женщины. Какая-нибудь повариха или кастелянша. Но никак не страж. И мужчины будут биться за свое право называться сильнейшими. Такая у них природа. А значит жди подколок, насмешек и прочих издевательств. Вдобавок, Скалистая Гряда не курорт. Никто не спросит, хочется ли мне сейчас лазать по скалам в мороз или метель. Это служба. Все это я прекрасно понимала. И настраивалась на преодоление трудностей. Они будут. Вся моя жизнь — сплошная трудность.
Часть вторая
Поспать толком не удалось. Мысли бродили в голове, мешая закрыть глаза и расслабиться. В итоге, бестолково прокрутившись под одеялом пару часов, я поднялась. Солнце еще и не думало всходить. Печка на кухне еще и не прогорела, щедро отдавая тепло в дом. Поставив подогреваться воду, еще раз проверила собранный баул с вещами. Он, на удивление, получился не тяжелым, но достаточно объемным. Ничего, до Управления дотащу, а там лошадка повезет.
— Мариша, ты уже встала? — по лестнице спускалась тетка, кутаясь в старый платок.
— Да, тетя! Хочешь завтракать?
— Нет. Не хочу, — отрицательно мотнула она головой. — Ты чего поднялась в такую рань?
— Не могу спать, — я вздохнула. — Не спится.
— Вот и мне, — тоже со вздохом ответила тетка. — Давай все равно завтрак готовить. Я тебя голодную не отпущу. Сколько туда ехать, знаешь хоть?
— Не-а.
— Тем более. Надо поесть поплотнее.
Она захлопотала по кухне, доставая продукты. Я сидела на табуретке, глядя на ее суету равнодушным взглядом. В голове образовалась какая-то пустота. Вроде бы положено нервничать и волноваться. Но, ни одного, ни другого в душе не наблюдалось. Видимо, все перегорело ночью.
— Давай. Садись, — пригласили меня к столу.
Я ковыряла глазунью с творогом и солеными стрелками чеснока. Аппетита тоже не было. Подкладывая мне в тарелку брусочки жареной грудинки, тетка нахмурилась:
— Если завтрак не съешь, из дома я тебя не выпущу!
Эта фраза и тон напомнили страшную угрозу из детства: «Не съешь обед — гулять не пойдешь!». Я против воли улыбнулась и подняла на нее глаза.
— Ну, наконец-то, отмерла. Ты посмотри на себя. На тебе лица нет!
— Со мной все хорошо! — запротестовала я.
— Ага, а то я тебя не знаю! Ешь, сказала! — ткнула она мне вилкой в тарелку.
И я начала есть. Она права. Сколько придется ехать до следующего приема пищи — неизвестно. Да и не спала толком. Так и обессилеть недолго. А мне нельзя. Как там Гроклай говорил: «здоровье и тело стража принадлежат Государю». Помру с голодухи — считай, диверсия.
От подобных мыслей мне стало еще веселее. И аппетит откуда-то появился. Так что я съела все, что Руза мне положила. Было заметно, что ее это порадовало. Мы вместе убрали со стола и перемыли посуду. Едва заметно, очень деликатно, но она старалась лишний раз дотронуться до меня. Как будто насыщалась прикосновениями на время разлуки. Поэтому, уже полностью одевшись и спустившись вновь вниз, я крепко обняла ее. Мы стояли, прижавшись друг к другу, в нашей маленькой прихожей. Отстранившись, тетка посмотрела мне в глаза и сказала:
— Сохраняй свою тайну. Люди бывают разные. Ты умная, но и мудрецы ошибаются. Будь осторожна, моя девочка. Молчи, но никогда не забывай какого ты рода. И помни, что я всегда тебя жду.
Я крепко зажмурилась, чтобы удержать подступившую к глазам влагу. Я вообще редко плакала. Даже когда хорошенько доставалось в уличных драках. Но эта маленькая слабая женщина могла выжать из меня слезы одним словом.
Выпрямившись как струна, Рузалинда отступила от меня на шаг. Все, прощание окончено. Аунгер должны быть сильными и сдержанными. Так мне говорили с отроческого возраста. Отец, тетка и я не жили в родовом доме. Но кровь из вен не перельешь. Мы все равно оставались представителями орлиного племени. Я медленно поклонилась ей, касаясь кончиками пальцев пола. Символ величайшего почтения и уважения. Она даже бровью не повела, принимая его так, как положено аристократке. Подхватив, свой баул, я надела лямки на плечи. Еще раз окинув взглядом прихожую, я толкнула дверь и вышла на улицу.
Резкий ветер сразу же бросил в лицо пригоршню снега. Первый снег в городе. А я в окно даже не увидела. Мелкая пороша летела над землей, цепляясь за каждый выступ. Я шагала, упрямо преодолевая ее сопротивление. Ветер замораживал лицо и руки. Вспомнив, что моя одежда теперь теплая и новая, я натянула на нос теплый шерстяной снуд. В карманах нашлись меховые рукавицы. Если уж похолодало в городе, то в горах вообще стоит самая настоящая зима.
Путь до Управления занял чуть больше времени. Сказался груз за плечами и сильный ветер. Несмотря на раннее время, внутри было оживленно. Я заозиралась, выглядывая офицера Гроклая.
— Вандер? — требовательно спросил меня пробегавший мимо капрал.
— Так точно! — я вспомнила пояснения командира.
— Где бродишь? Повозка только тебя ждет! — возмутился он. — Шагай на задний двор!
— А…,- не успела я задать вопрос, как он побежал дальше. Видимо, сбор обоза для самых высоких и опасных застав дело серьезное.
Подумав, я потопала к той же двери, через которую выходила на испытания. Выйдя на крыльцо, от удивления открыла рот. Если в здании была суета, то двор вообще походил на муравейник. Перекрикивались люди, ржали и храпели кони, запряженные в крытые повозки. Упакованные тюки поклажи загружались и увязывались.
— Марианна! — Гроклай раскраснелся от мороза.
— Командир, — спохватилась я. — Я прибыла, как вы и велели, к шести утра.
— Хвалю, боец. Вот твои документы, — он улыбнулся и всунул мне в руку маленькую книжицу голубого цвета. — Давай. Помимо возниц в обозе поедешь ты, твой будущий товарищ Дринкорин, с которым вы проходили испытания. И доктор.
— Все понятно, — заторопилась я. — Куда идти?
— Пойдем, покажу, — он отступил и развернулся на ступеньках.
Всего повозок было три. Первая, в ней и должны были ехать мы. Во второй и третьей был груз, предназначенный к доставке на Цертон. Откинув кожаный полог, офицер посторонился и я, забросив вначале свой баул, запрыгнула сама. В задней части повозки были аккуратно уложены какие-то вещи. Чуть ближе, по бокам, располагались две лавки. На одной из них уже сидел молодой парень, одетый в такую же форму, как и у меня. Видимо, тот самый Дринкорин.
— Удачи, Марианна, — скупо улыбнулся Враах. Казалось, ему хотелось добавить что-то еще, но положение не позволяло. Полог закрылся и стало сумрачно. Мой спутник молчал, нахохлившись. Не раскрывала рта и я. О чем говорить? Если нам вместе служить ближайшие полгода — успеем еще друг другу надоесть. Разговоры вокруг повозки не утихали, погрузка еще продолжалась. Незнакомый капрал только зря испугал меня на входе. Через четверть часа полог снова отбросили и в проеме показался мужчина средних лет с аккуратной бородкой. Он также был одет в форменную одежду, но с белой нашивкой на груди и рукавах.
— О. Будущие пациенты, — равнодушно бросил он, взбираясь в повозку. В руках у него был достаточно объемный чемодан из добротной кожи и с металлическими застежками. Он по-хозяйски прошел в хвост повозки и осмотрел уложенные тюки. Что-то бормоча себе под нос, убедился, что все надежно уложено и не упадет в дороге. Только потом пристроил свою поклажу под лавку, уселся сам и посмотрел на нас:
