мистер Марс Маньякович! — начала было возмущаться девушка, но неожиданно замолчала и добавила задорно и хитро: — И вообще, только после тебя!
Я рассмеялся, сокрушенно покачав головой.
Глава 5
А это нормально — сделать триста собственных фотографий во всех ракурсах и позах, рассматривать их полтора часа, а потом просто удалить и надуться, что всё не нравится?
Хотелось же, чтобы было эротично и сексуально!
И чтобы прям ух и ах!
Для Марсика-то!
Но чем больше я старалась оголить тело, чтобы поразить его прям сразу туда, куда надо, тем больше расстраивалась и начинала откровенно паниковать.
Ну вот куда мне?..
Ни пышной груди.
Ни попы, за которую можно было бы лихо ухватиться.
Ни этого белья, где кружево на кружеве и тонкие резиночки.
Правда, фотографию я ему всё-таки отправила.
Ноги в белых носках, закрытые до щиколоток обычной белой простыней.
Марс словно только этого и ждал, потому что ответил тут же сообщением, от которого я хохотнула вслух, не удержавшись.
«Очень интимно, конфетка»
«Твоя очередь!» — тут же написала я, заерзав в своей узкой кровати от нетерпения.
«Я еще не сплю».
«Работаешь?»
«Что-то вроде этого. Просто еще не дома».
— Всё-то у него ПРОСТО! — улыбнулась я и покачала головой.
И казалось бы, не было в этой переписке ничего странного или чересчур откровенного, но я никак не могла перестать улыбаться и ждать его ответов.
Странно это всё было.
Марс ведь был взрослым мужчиной.
Явно старше меня лет на десять, а может, и больше.
Но отвечал мне сразу же, без промедления, словно таскал свой телефон так же, как и я, в ожидании того, когда он снова выйдет на связь.
И меня это не просто задевало, а радовало.
Со мной еще никогда такого не было.
Эта ситуация заставляла мое сердце биться часто-часто, отчего сон напрочь не шел, несмотря на усталость и сумасшедшую ночь в отделении полиции.
А еще кучу других проблем, от которых хотелось спрятаться под подушку и от души нареветься.
Но вместо этого я пялилась в свой телефон и никак не могла заставить себя уснуть.
«Покажи, что вокруг тебя», — написала я снова, прикусив губу в ожидании ответа.
Марс прислал фотографию звездного неба.
А потом кусочек асфальта со своими кроссовками с надписью: «Пледа с собой нет, поэтому так», — отчего я рассмеялась.
«Работаешь на свежем воздухе, Марсик?»
«Вроде того».
«Не замерзаешь?»
«Нет. Потому что думаю о тебе, Лилу».
И мне самой стало жарко.
Я не знала, что могу ответить на это, потому написала банальное: «Я спать! Сладких снов!»
«Они будут сладкими только рядом с тобой».
Господи, как было перестать улыбаться и чувствовать себя такой непозволительно желанной?
Может, не стоило поддаваться этим неожиданно вспыхнувшим чувствам, потому что в моем мире им не было места?
Вернее, вопрос теперь состоял в другом: КАК теперь было взять и не поддаться?
Уснуть я так и не смогла.
Даже телефон отключила на случай, если Марс решит написать снова и лишить меня способности думать о чем-либо другом, кроме нашей странной встречи.
А думать мне было о чем.
Провозившись в своей узкой скрипящей кровати еще с час, я всё-таки тайком вышла из так называемой своей комнаты, двинувшись по отделению, где никогда не гасили свет, потому что здесь лежали тяжелобольные дети. С онкологией.
Каждый раз, когда жить становилось невыносимо и казалось, что все беды мира навалились на меня, пытаясь закопать в землю, я смотрела на них и понимала, что у меня нет права опускать руки.
Измученные бесконечными химиотерапиями, тошнотой от этого и заумными словами врачей, от которых становилось еще страшнее, эти маленькие бескровные ангелы продолжали жить.
И бороться.
Я проходила палату за палатой, где двери были распахнуты настежь, и в миллионный раз спрашивала у Бога: за что этим малышам было такое наказание?
Что они могли сделать в своей короткой, крохотной жизни, чтобы им выпали все эти страдания и бесконечная боль?
Где была эта чертова справедливость?
Тихо и осторожно передвигаясь в балетках по полу, от которого пахло лекарствами, я входила в палаты, чтобы поправить одеяла и убедиться, что каждый маленький пациент спит хоть и тяжело, но по-детски сладко.
Что все любимые игрушки лежат под худеньким бочком, а ночники исправно работают и включены, чтобы никто из малышей не испугался, если неожиданно проснется.
Четырнадцать малышей, за жизнь которых я молилась так, как никогда в своей жизни.
Еще на прошлой неделе их было пятнадцать…
Остановившись у одной из палат, я прислонилась к косяку и долго смотрела на мальчика, который спал в вязаной шапочке с гривой льва.
Он не снимал ее с тех пор, как выпали все волосы, брови и реснички.
Лео.
Наш король лев, который собрал свой прайд в этом отделении и искренне поддерживал каждого малыша, убеждая в том, что в каждом из них душа льва, а значит, они все победят и скоро вырастут большими и отважными.
Непрошенные слезы, которые я уже не пыталась скрыть, потекли по щекам, даже когда сзади меня обняли тонкие руки одной из медсестричек этого отделения.
— Лео настоящий боец, ты же знаешь.
— Знаю, — тихо всхлипнула я, но улыбнуться больше не смогла.
— Соберись, Лилу. Только ты можешь заставить их смеяться и снова почувствовать себя детьми, а не
