Он готов был простить нищенку с площади, которая голодала и нуждалась в деньгах. Он полагал, что та не знала, кого ей предстояло обмануть. Но захочет ли он простить меня, когда узнает, что я пошла на это осознанно? Конечно, нет.
Должна ли я во всём ему признаться? Если та единственная ночь связала нас магическими узами, то значит, мы уже не сможем быть счастливыми друг без друга. И быть может, наша нынешняя встреча отнюдь не случайна?
Но едва подумав об этом, я сразу возразила самой себе. Разве сын короля Керландии сможет жениться на дочери простого шевалье? И то, что я была незаконнорожденной дочерью герцога, отнюдь не добавляло мне достоинств.
— Что вы намерены делать дальше?
Он пожал плечами:
— Не знаю, Луиза. День после нашей свадьбы с Эльвирой стал для меня кошмаром. Я был в таком отчаянии, что осмелился бросить упрек Святому, что покровительствовал нашему роду. Мне показалось, он отвернулся от нас. Теперь я горько сожалею о своих словах, но исправить уже ничего нельзя.
— Именно тогда вы лишились зрения?
— Да. И сразу же после этого я покинул Алузу. Я подумал, что будет лучше, если никто не узнает, что со мной случилось. Было слишком тяжело признать, что единственный наследник рода, известного всей стране, оказался немощным калекой. Еще была надежда, что мне поможет поезда к Тулен, и я ухватился за нее как за соломинку. Нет, я не сожалею, что приехал сюда. Здесь я встретил вас, дорогая Луиза, и впервые почувствовал то, что, как я всегда полагал, должен был чувствовать только к своей истинной паре. Если бы я мог позвать вас с собой, в Керландию, то был бы счастлив. Но теперь вы понимаете, что это невозможно. Я совершенно запутался. В нашей семье такого еще не случалось. Мои предки всегда знали, кто предназначен им в жены, и никогда не делали неправильного выбора.
— Но почему вы женились именно на Эльвире? — задала я вопрос, который хотела задать, едва поняла, кто был передо мной. — Разве вы не чувствовали к ней ничего особенного?
— Не чувствовал, в том-то и дело! — с горечью признал он. — Мне и самому казалось это странным. Но я решил, что влечение придет после свадьбы, когда магия соединит нас.
Но я по-прежнему ничего не понимала.
— Но с чего вы взяли, что вам была предназначена именно она?
— О, — усмехнулся он, — в этом не было никаких сомнений. Я увидел ее во сне. Это был вещий сон, Луиза. Да-да, не смейтесь, но именно так я тогда и думал. Тогда мы еще не были с ней знакомы, но потом, когда мы встретились на балу, сразу вспомнил ее и довольно быстро сделал ей предложение, ни секунды не сомневаясь, что поступаю правильно. Да, это был всего лишь сон, но я не мог ошибиться. Уже во сне я влюбился в неё — такую славную, такую милую, такую трогательную в старомодно-смешном чепце.
— В чепце? — переспросила я.
Он улыбнулся:
— Да-да, на ней был такой забавный чепец с оборками из голубой в цветочек ткани. Вот видите — я запомнил даже ткань, из которой он был сшит.
Глава 17
Голубой чепец из ткани в цветочек? Вряд ли моя сестра когда-нибудь надевала что-то подобное — ей были привычнее шелка и дорогое кружево.
Так неужели его высочество видел во сне меня?
От этой мысли у меня закружилась голова, и я ухватилась за скамейку.
Должна ли я открыть ему, кто я такая? Признаться во всём — в том числе и в том, за что мне было мучительно стыдно?
Если именно я — его истинная пара, то умолчать об этом значило бы обречь его на одиночество. С подобной перспективой для себя я уже смирилась, но он, в одночасье ставший для меня столь дорогим человеком, заслуживал лучшего.
Вот только поверит ли он мне? Он не может меня увидеть и убедиться, что мы с Эльвирой похожи.
И всё-таки я решила сказать ему правду — даже если за эту правду он меня возненавидит. Мне надоело лгать. Единственное, о чём я его попрошу — чтобы эту правду никогда не узнала матушка.
Я, набираясь смелости, поднялась со скамейки и снова подошла к мраморному парапету, отделявшему прогулочную зону от водопада. Его высочество, различив звук моих шагов, пошел следом.
— Я люблю вас, Луиза, — вдруг сказал он и снял свои темные очки.
У него были небесно-голубые глаза, и они были обращены в мою сторону. Но они не видели меня. И в этот момент его высочество, несмотря на свои титул и богатство, показался мне таким беззащитным, что я всхлипнула — не самый лучший ответ от девушки, которой только что объяснились в любви.
Теодор (хотя мне давно уже хотя бы в мыслях следовало называть его Эмилем!) истолковал это по-своему.
— Я понимаю, моя дорогая Луиза, что после того, что я вам рассказал, это признание не имеет смысла. Но я не смог уехать, не сделав его. Простите, если мои слова вас огорчили. Человек эгоистичен по натуре, и я не исключение. Но если бы я мог…
Сильный порыв ветра едва не сорвал шляпку с моей головы и обрушил на нас столько брызг с водопада, что я содрогнулась — на сей раз от холода. Платье на спине промокло насквозь. И из-за собственных переживаний я не сразу поняла, что в этот момент случилось кое-что еще — гораздо более важное.
И только когда его высочество воскликнул: «Но этого не может быть! Эльвира???», я посмотрела на него и ахнула. Потому что он тоже смотрел на меня — но на сей раз взгляд его был цепким, пристальным.
Его лицо было мокрым — равно как и камзол спереди, и жабо рубашки. Но он будто не заметил этого, потому что весь был охвачен теми ощущениями, которые вернулись к нему после стольких месяцев отсутствия. Он, кажется, снова видел мир! И меня, меня он тоже видел!
Он потряс головой и подошел ко мне вплотную. Его правая рука сдвинула назад мою шляпку, чьи широкие поля не давали ему возможности рассмотреть как следует мое лицо.
— Как такое возможно, Луиза?
В его взгляде были непонимание, смятение и даже затаенная боль. Молчать и дальше было бы слишком жестоко.
— Я не Эльвира, ваше высочество. Я ее незаконнорожденная сестра.
Вот так вот — долой притворство! Маски сброшены.
Его ладонь коснулась моей щеки, смахнув с нее то ли капельку воды, прилетевшую с водопада, то ли одну из моих слезинок. Его высочеству будто недостаточно было того, что он видел, и он хотел потрогать то, что было в пределах его досягаемости.
— Ведь это вы были в моём сне, правда? — взволнованно спросил он.
Я не смогла не улыбнуться.
— Не знаю, ваше высочество. Но точно могу сказать, что это я была в вашей спальне в вашу первую брачную ночь.
Я ожидала расспросов и долгого разговора, а он, схватив меня в объятия, просто сказал:
— Какое счастье, что это были вы!
А еще через мгновение заявил, что ему решительно необходимо поговорить с моей матушкой и попросить у нее моей руки. И решительно повернул в сторону нашего дома. Правда, вынужден был остановиться уже через несколько шагов.
Он посмотрел на меня смущенно и вздохнул:
— Простите, Луиза, но я не знаю, куда идти. Меня всегда приводили сюда вы или Шарль.
Я загородила ему дорогу и строго сказала:
— Послушайте, ваше высочество, моя матушка не знает ничего о том, что со мной случилось в Алузе, и если вы хотя бы словом обмолвитесь об этом, я никогда вам этого не прощу.
Он послушно кивнул:
— Обещаю вам, я не сделаю ничего подобного. Но, надеюсь, она не будет возражать против возвращения в Керландию? Если она не захочет остаться в Алузе, я подарю ей свою загородную резиденцию — там чудесный дом и красивый сад.
Я рассердилась:
— Не вздумайте ее подкупать. Я и без того боюсь, что она придет в ужас, когда узнает, кто вы такой. И советую вам еще раз хорошенько подумать, точно ли вы хотите жениться на мне. Я — незаконнорожденная, вы помните это?
Он отмахнулся:
— Луиза, это не имеет никакого значения!
— Официально я — дочь простого шевалье. А вы — принц королевской крови.
— И что же? — удивился он. — Если вы думаете, что у принцев — кровь голубого цвета, то уверяю вас, что это не так. А мой прадедушка, да будет вам известно, и вовсе женился на дочери мельника — потому что именно она оказалась его истинной парой. И поверьте — он ни разу об этом не пожалел. Куда важнее другое — вы любите меня, Луиза?
