опоясывающих её похоти и голода.
Кислород казался таким сладким, таким желанным и будто бы даже съедобным — настолько она нуждалась в нём, покинув ночной клуб и стремительно убежав.
О Боги, ей срочно нужно было оказаться дома и запрыгнуть в душ, смыть с себя отпечатки ладоней и губ Гюнтера, убрать всю влагу, которую Иданна ощущала между своих ног. А ещё избавиться от бешеной пульсации, никак не желающей прекращаться.
Никто и никогда не касался её так. А самое главное никогда не видел её такой. Никогда не делал это с ней.
Сгибы на запястьях болели — Иданна и не осознавала, насколько твёрдо упиралась ладонями в стену. Ягодицы ныли от спазмов в тех местах, куда впивались пальцы Гюнтера Калле. А каждая клеточка, облизанная пламенем, отчаянно хотела восстать из пепла.
Рабочий день сводился лишь к попыткам прекратить думать о том, что произошло в день влюбленных. И к тому, что Иданна Трюггвир раз за разом возвращалась к мысли, что хочет повторить. Каким-то образом это прочно поселилось в голове ведьмы, как навязчивая идея — не исполнить и не искоренить. Видимо, единственный вариант — свыкнуться и перетерпеть.
Потому что стирать воспоминание о днем влюбленных Иданна искренне не хотела.
***
— Это всё твоя вина, — строго заявила Иданна Трюггвир, пытаясь разглядеть хотя бы каплю сожаления или вины в глазах Ханы. Но столкнулась только с насмешкой и лукавым взглядом, который так и твердил: «Я знала, что так будет».
Хана Эртон посмела лишь ухмыльнуться. И следом приподнять бровь, облизать верхнюю губу кончиком языка и будто просмаковать вопрос, который даже осмелилась задать:
— Так ты развеешь миф? — игриво цокнула она. — Или подтвердишь его? Я бы и сама уже не прочь убедиться в правдивости…
— Я не собираюсь обсуждать это с тобой!
— Именно поэтому ты пригласила меня к себе в субботу, хотя клялась, что будешь работать на выходных? И с порога заявила о… как ты там выразилась? — наигранно прижав палец к подбородку, задумалась Хана. — О спонтанном хаосе, который устроил Гюнтер Калле? Никто в целом мире не придумал бы определения хуже тебя, Иданна Трюггвир.
Ведьма шумно втянула воздух и на миг замерла, нахмурившись. Из уст Ханы это прозвучало куда хуже, чем ей казалось в голове.
— Это ты меня толкнула в логово дракона.
— Очень литературно, Трюггвир.
— Ты не смела так со мной поступать. — Иданна сложила руки на груди, рассчитывая, что будет выглядеть более угрожающе, но Хана только покачала головой.
— Как поступать? Это я сняла твои трусы и… как это было? У раковины или вообще на полу? Или у стены? Или же… ах, у стены. — Её глаза заговорщически блеснули, и Иданна даже не сообразила, что скомкала домашние брюки, стоило Ханне вновь растормошить воспоминания. — Спиной к стене или к нему? — Эртон прощупывала почву, как настоящий детектив, и тут же останавливалась, когда хваталась за улику. — Правильно, иначе его лицо бы преследовало тебя постоянно. Только секс или же… Чёрт, а ты не так проста!
— Остановись!
— Гюнтер таки полон инициативы. — Хана закинула ноги на диван и внимательно уставилась на Иданну. Что ж, этот разговор предвещал быть долгим. И слишком откровенным, но жажда обсудить это с кем-то сжигала голосовые связки. — Я не фанатка подобных ласк, но если тебе такое по душе…
— Я… Да, наверно, мне это по душе. — Не было смысла юлить и уклоняться от последствий своего выбора. Иданне Трюггвир должно же было стать легче? Груз подобного решения было необходимо скинуть. Но настолько ли сильно он давил на неё, насколько ей хотелось думать? — Ульфи пытался пару раз, но я мало что чувствовала. Мне казалось, что это просто не моё.
— По моему мнению, — тон Ханы звучал так важно и самовлюблённо, что у Иданны желание закатить глаза стало нестерпимым, — ваши отношения с твоим бывшим были слишком ограничены в своей свободе из-за того, что вы взрослели вместе. Если даже кому-то из вас что-то не нравилось, вы боялись сказать об этом друг другу, потому что боялись разрушить ту эмоциональную и духовную связь, что между вами была из-за такой, казалось бы, мелочи.
Как бы ни было противно признавать, но в словах Ханы было зерно правды. Хотелось не замечать этого, опровергнуть всё и поклясться, что в этом плане всё было стабильно хорошо, но когда «хорошо» считалось лучше «великолепно»?
Ладонь Эртон опустилась на колени Иданны.
— Ты имеешь право быть свободной. Ты имеешь право делать то, что вздумается. Ты имеешь чёртово право спать с Гюнтером Калле и чувствовать новую гамму эмоций. В этом и есть смысл свободы, за которую ты вела такую долгую борьбу. — Иданна опустила глаза, рассмотрела узор на клетчатых брюках и подняла взгляд на Хану. И не столкнулась ни с осуждением, ни с порицанием, ни с обидной насмешкой. Только лишь с поддержкой и некой хитростью, которая и потянула уголки губ ведьмы вверх. — Как и я вправе знать, какого чёрта ты посмела не показать мне то, что лежит в этой чёрной коробочке, с чёрной атласной лентой и крошечной запиской, где моё соколиное зрение уже разглядело инициалы Г. К.?
«Если у тебя есть секреты, стоит их прятать получше, — так подумала про себя Иданна Трюггвир, закатив глаза и призвав магией коробку. — А если эти секреты касаются Г. К., то и подавно лучше унести их с собой в могилу», — закончила она, когда, подняв крышку, обнаружила три пары кружевных чулок.
«Я обещал.
Д.К»
Глава 11. Приятно, что ты держишь своё слово.
«Спасибо, Гюнтер Калле, что обрушил на мою голову миллион вопросов от Ханы. И спасибо за ту улыбку, которая не сходила с её лица весь вечер. Ах, и ещё за то, что мне не удалось избежать мыслей перед сном о твоих руках и языке у меня между ног».
Такой была первая версия ответного письма Иданны Трюггвир, которую она все же сократила до простого игнорирования.
И ведь правда, Гюнтер Калле же обещал и просто сдержал своё слово. В письме не было и намёка на повторение, тем более Иданна чётко обозначила ему свою позицию. А если ведьма клялась самой себе в чём-то, то старалась всегда соблюдать предписанные ею же самой правила.
