для цветной подсветки, рядом кружили молодые девушки в коротких платьях и парни, и мужчины, облепляющие их, кто-то курил у открытой двери в клуб, музыка всё громче и громче звенела в моих ушах.
— Пойдём ещё выпьем, — сказала Николь и, схватив меня за руку, потащила к столику. Мне оставалось лишь покорно согласиться.
— Привет, можно познакомиться с такими прекрасными дамами? — подошли два друга, в стельку пьяные. Один был небольшого роста, чуть полноват, с максимально короткой стрижкой, под ноль, второй же я знала. Это Крис. Однако его состояние меня смутило- он пьян. Он никогда не бывает пьян. Давай только разболтай, что знаешь меня, ублюдок. У него был огромный шрам на лице, словно его укусила собака, сжала огромными челюстями и долго не отпускала, такого человека трудно забыть.
— Нет, извините, не знакомлюсь, — ответила я, опуская голову. Если надо будет, я пропишу им леща или позову охрану, во избежание глобального конфликта.
— Я тоже, до свидания, — Николь явно подметила их состояние. Упаси боже от такого счастья. С такими как он я больше не связываюсь.
— Ну почему же, я думаю, можно попробовать, меня зовут Кристофер.
Какой ты настойчивый, мой дорогой…
— Вот именно, я подсяду? — коротко стриженный подсел рядом и прильнул к Николь, та лишь отодвинулась.
— Уйдите, мы же сказали, что мы не знакомимся, — резко среагировала я, привстав у стола. Так, спокойствие, во всем мире дураков хватает.
— Набиваете себе цену, хорошо, — сказал Кристофер, подхватил друга и направился к выходу, он все это время смотрел на меня. Хорошо, что ты держал язык за зубами, я бы тебя убила.
— Слава богу, — Николь выдохнула и пододвинула свой стул к столу.
— И не говори, — я сделала еще один глоток виски, — только пьяных неадекватов нам не хватало.
— Да они везде есть, — Николь тоже выпила стопку, закусила это дело картошечкой, и мы отправились танцевать. Пора заканчивать наш вечер, общество сегодня не самое приятное, да и настроение уже не то.
Ник
— Он жив? — первое, что сорвалось с уст Карины.
Она произнесла это настолько тихо, настолько робко, что я первые пару секунд не осознавал сути вопроса. Я понимаю, каково ей, двадцатилетней девушке, которая в один день узнаёт, что её отец обменял свою свободу на её безопасность, что её растила ненастоящая мать, что у неё есть брат, если она еще обо мне все узнает, вообще инфаркт тронет, или может если сразу все на нее вывалю будет лучше? Пока ей некуда бежать поговорю с ней. Мне очень жаль её, настолько искренне, насколько я могу себе представить. Я никогда не был добрым или отзывчивым человеком, в основном всё, что я делал, было лишь ради моей выгоды, но тут я просто не могу сдержать ни чувств, ни эмоций. Всё это похоже… как будто я был наполовину пуст, а теперь всего сполна.
— Да, но я сам не видел его много лет, — так же тихо ответил я, её лицо побледнело, слёзы перестали течь из глаз, а грустная гримаса превратилось в абсолютно хладнокровное лицо. Я явно такого не ожидал. Что может быть страшнее безразличия? Вот и я не знаю.
— Это ничего не меняет, тебя я готова принять, его — нет, — Карина отвела свой взгляд на горизонт. Не знаю, какой ураган творится в её голове, но могу предположить, он побил бы все рекорды, разрушил бы все на тысячи километров вокруг.
— Я тебя понял, — решил пока не рассказывать всего, будет ещё время. Но и начинать наши взаимоотношения со лжи я не хочу, — Хочешь, я расскажу тебе своё воспоминание из детства?
— Хочу, — одна её губа чуть извилась, придавая общей форме легкую улыбку. Она всё так же смотрела на горизонт. Её темные волосы сияли, словно были усыпаны горстью алмазов, она сделала пару шагов вперед и повела ногой по морской волне, только что прибывшей к берегу, — У меня много вопросов, и я уверена, что в самое ближайшее время ты дашь мне на них ответы, иначе у тебя снова не будет сестры, — эти слова звучали словно выстрел, словно громкий пушечный выстрел прямо мне в голову, но я понимал, отчего такая резкость и жестокость. Тем более мы Хайлы, характер у нас с пеленок не подарок. Я не представляю, что бы я делал в таком положении. Убил бы кого-нибудь… с десяток или сотню, чтобы успокоиться.
— Однажды летом мы поехали на охоту, тебе было лет 6, возможно, чуть меньше, ты тогда любила ездить с нами, любила копаться в капканах, клетках и бегать за животными, которые были у нас во дворе. Ты была чудо-ребёнком. А как ты любила позировать и быть в центре внимания, я всегда так поражался тебе, ты словно порхала, как бабочка, в лучах собственной славы, когда читала стих или пела песню. У тебя было так много талантов, что и не сосчитать, — я улыбался и смотрел на горизонт, с любовью вспоминая деталь за деталью. — Мы ехали на машине за косулей, гнали прямо туда, где были капканы.
— Я помню кажется, я попросила остановиться, когда увидела, что она направлялась к своим деткам, это воспоминание всплыло, но я не знала, кто меня окружал, что за мужчины были рядом.
— Теперь знаешь. У тебя всегда было доброе сердце, мы не смогли тебе отказать.
Минутная пауза.
— Я хочу побыть одна, — внезапно заявила она, но я понимаю. Ей это необходимо.
— Хорошо, я буду ждать тебя на кухне.
Карина даже не повернула голову, когда я уходил, лишь присела на булыжник и плескалась ногами в переливающихся волнах.
Я никогда не знал, что делать в таких ситуациях. Мне уже почти тысячу лет. А я не знаю, как успокоить девушку, возможно, лучший способ — оставить её в покое. Как я сейчас благодарен той сережке, кто бы знал, как я благодарен своей привычке проверять документы найденышей для лаборатории. Как я рад, что не отправил ее на ужасные пытки, если бы она умерла от моей руки или от руки моих людей, я бы себя не простил. Тогда бы точно себе не простил.
Примерно через час она пришла на кухню с Лукасом.
— Привет, всё хорошо, я всё решил, — спокойно сказал Лукас, пожав мою руку.
— Отлично.
Карина лишь взяла стакан с соком и ушла.
— Что случилось, она не поздоровалась даже, — Лукас повел бровью.
— Видимо, в каждом молчании есть своя истерика.
Алик
Стоило выйти во двор, как я увидел её лежащей на качелях.
— Можно я посижу с тобой? — спросил
