я ею.
Следующие несколько часов мы проводим, разговаривая друг с другом, и я потрясен всем, что она мне рассказывает. Даже после того, как я так долго наблюдал за ней на расстоянии, я так многого не знаю.
Ее любимое блюдо — пицца, а любимые конфеты — Werther's Originals. Ей нравится фиолетовый цвет, особенно фиолетовые тюльпаны, но она получала цветы всего несколько раз в жизни. Мне придется это исправить.
Хотя мне нравятся все эти факты о ней, я хочу, чтобы она знала, что я интересуюсь ею настоящей, а не только теми вещами, которые лежат на поверхности. Близится закат, и наше время вместе на исходе. Я иду на просчитанный риск и указываю на шрамы у нее на запястье.
— Когда ты начала? — Спрашиваю я, не оставляя возможности интерпретировать то, о чем я говорю. Ее глаза блестят уязвимостью, и она сжимает мяч, который подбрасывала ранее. При ближайшем рассмотрении на нем виден рисунок галактики.
— В первый раз мне было двенадцать. — Она отводит взгляд, как будто ей стыдно признаться мне в этом.
Я протягиваю руку и беру ее за подбородок, возвращая ее взгляд к себе.
— Тебе не нужно стыдиться того, кто ты есть, Лена.
Мягкость мелькает на ее лице, но так же быстро, как появляется, исчезает.
— Ты ничего не знаешь о том, кто я.
— Тогда расскажи мне. Я хочу знать о тебе все. Я не могу этого объяснить, но мне необходимо узнать тебя. — Я наклоняю лицо вперед. Все, чего я хочу прямо сейчас, это прижаться своими губами к ее губам в попытке рассеять каждую каплю упрямства из ее души. Обычно она не такая. — Я знаю, ты чувствуешь то же притяжение, что и я. Ты бы не позволила мне сидеть здесь с тобой последние несколько часов, если бы не сделала этого. Что-то здесь связывает нас. Я понимаю в этом не больше, чем ты.
Моя рука скользит по ее лицу, и я кладу ее на основание шеи возле ключицы. Я наклоняюсь еще ближе и слегка касаюсь губами ее губ, чувствуя, как учащается ее пульс под моими кончиками пальцев. Ее глаза встречаются с моими, и она наклоняется, чтобы прижаться своими губами к моим.
Если бы я мог умереть, думаю, я бы умер прямо сейчас. Попробовать ее на вкус — это намного больше, чем я когда-либо мог себе представить. Жизнь наполняет каждую клеточку моего существа, зажигая меня и вызывая кайф, которого я никогда раньше не испытывал. Мне нужно больше от нее.
Моя рука скользит по ее затылку, и я притягиваю ее ближе, чтобы углубить поцелуй. Ее язык танцует с моим, и мы растворяемся друг в друге. Она покусывает мою нижнюю губу, и я поднимаю другую руку, чтобы положить на ее щеку, наслаждаясь ею.
Она движется ко мне, перекидывая одну ногу через мои колени и оседлав меня. Я почти теряю способность дышать. Ее присутствия на мне достаточно, чтобы я полностью забыл, кто я такой. Я забыл, что не должен вмешиваться в человеческие жизни, но разговор с ней изменил все. Она — моя единственная цель. Я был создан для нее, а она была создана для меня.
Я запускаю пальцы в ее черные волосы и отрываю ее губы от своих, чтобы наклониться и покрыть поцелуями всю длину ее шеи. Она стонет в ответ, терзаясь киской о мой возбужденный член. Я жажду быть внутри нее. Я покрываю поцелуями ее шею, наслаждаясь тем, что ее кожа на вкус напоминает все, чего я никогда не знал, чего мне не хватало.
— Это то, чего ты хочешь? — шепчет она мне на ухо, и этот вопрос заставляет меня отстраниться от нее.
Да, я хочу ее больше всего на свете, но не так. Я хочу каждую частичку ее, и если бы она была такой прямо сейчас, это только заставило бы ее думать, что мне нужно ее тело, а не разум и душа. Она смотрит на меня с любопытством, и я успокаивающе провожу костяшками пальцев по ее щеке.
— Не могла бы ты рассказать мне о них? — Я легонько похлопываю ее по запястью, избегая новых порезов.
Ее глаза перебегают с одного на другое, как будто она пытается убедиться, что я действительно спрашиваю о ней, а не просто пытаюсь найти способ обмануть ее. В конце концов, она кивает. Она собирается соскользнуть с моих колен, но я хватаю ее за бедра, удерживая на месте. Я не готов перестать чувствовать, как ее тело прижимается к моему.
Она сглатывает и поднимает левую руку сбоку от нас. Мы оба смотрим на нее.
— Мне было двенадцать, и моя бабушка только что умерла. Она была всем моим миром. Мои родители были не самыми любящими людьми, с которыми я росла. Моя мать всегда больше заботилась о внешности, а моего отца это никогда не волновало. Я проводила много времени со своей бабушкой. Она была теплой, любящей и единственным местом, где я смогла обрести истинное счастье.
Она замолкает, опускает взгляд, как будто ей больно говорить об этом. Я жду, пока она найдет в себе силы, необходимые для продолжения, не двигая ни одной частью своего тела. Я заинтересован в том, чтобы узнать об этой ее части. Я не собираюсь убегать, когда чувствую напряжение или дискомфорт. Она это усвоит. Наконец, она снова смотрит на свое запястье.
— Это было после похорон моей бабушки. Я пыталась поговорить с мамой, но ей было все равно. Ее собственная мать умерла, а она вела себя так, словно ничего не произошло. Это был первый раз, когда я почувствовала себя по-настоящему одинокой. Я проводила все свое время с бабушкой, и у меня была только одна подруга, Дэни, с которой я в то время не была особо близка. Моя мама заставила меня пойти в дом моей бабушки и разобрать некоторые из ее вещей после того, как я сказала ей, что не хочу там быть. Это было слишком тяжело. Я была в ее ванной и, случайно оглянувшись, увидела лезвие бритвы, лежащее на раковине. Некоторое время я смотрела на них, гадая, каково это — умереть, чтобы быть с ней.
Она захлебывается словами, слезы грозят потечь из ее глаз.
— Все в порядке. Я здесь, — говорю я успокаивающе.
— У меня никого не было. Моя мама всегда заставляла меня чувствовать
