Но никто, даже отдаленно похожий на Костика за нами не шел, а по пути домой нас не преследовал ни один автомобиль. И тогда я, наконец, позволила себе расслабиться и поверить, что все обошлось.
По прошествии нескольких месяцев с того дня, ясным летним утром, я проснулась с ощущением, что сегодня должно что-то случиться. И для подобного прогноза имелся даже повод: вечером собирались праздновать день рождения Никитки. Ивар еще накануне привез целую гору подарков, купленную от имени всех нас, и теперь коробки ждали своего часа в самом надежном месте: под нашей с ним кроватью.
Мысленно сетуя на жару, я сползла с постели и буквально заставила себя умыться, одеться и выйти из комнаты. Мила считала, что роды должны начаться со дня на день, и, честно говоря, я уже с нетерпением ждала этого момента. Живот стал таким огромным, что не удавалось даже найти по ночам удобную позу, чтобы выспаться как следует. Ивар наверняка триста раз пожалел, что женился на мне по своим обычаям без права развода. Ни о каких интимных моментах между нами не шло и речи. Все, что я могла — лишь шипеть на него, чтобы принес еще одну подушку или сходил на кухню за стаканом воды или не занимал столько места в кровати. Все выполнялось беспрекословно, а Лекс с удовольствием подшучивал над другом, называя "махровым подкаблучником".
Правда, в те моменты, когда Ивар отсутствовал в поселении, почетная роль водоноса и поправлятеля подушек доставалась и этому шутнику. Мила, напротив, со мной не церемонилась, считая, что двигаться полезно.
Когда в то утро я привела себя в порядок и осторожно спускалась по лестнице, она как раз выходила из кухни. Оглядев меня скептическим взглядом, Мила остановилась и спросила:
— Ну ты чего как старуха вся сгорбилась?
— Опять плохо спала ночью, — пожаловалась я, — и спина что-то болит…
— Спина? — она задумалась. — М-м.
И ушла.
Пожав плечами, я постаралась найти себе какое-то занятие, чтобы отвлечься от недомогания. Потом прибежал Никитка, и в его компании скучать точно не пришлось. До обеда удалось как-то провести время, но когда все сели за стол, я вдруг поняла, что не хочу есть.
— Что, спина так и болит? — опять поинтересовалась Мила, и на этот раз в ее голосе послышалось больше сочувствия.
— Угу, — я поморщилась и потерла поясницу.
— А Ивар когда приедет?
— Обещал сегодня пораньше вернуться. Праздник же.
И снова Мила издала глубокомысленное "М-м" и потеряла ко мне интерес.
Ивара, появившегося ближе к вечеру, я встретила уже со стиснутыми зубами и испариной на лбу.
— С тобой все хорошо, малыш? — обеспокоился он. — Ты сама не своя.
— Наверно… не знаю… может быть… — я вцепилась в его руку и с трудом выдавила улыбку подбежавшему в ожидании поздравлений Никитке. Не хотелось портить ребенку праздник своим плохим самочувствием.
Когда мальчик задул свечи, а Мила взяла нож, чтобы разрезать торт, мне скрутила такая волна боли, что я схватилась за край стола и выругалась целым потоком брани из лексикона наемников. Среди собравшихся повисло молчание. Ивар наклонился ко мне с круглыми глазами.
— Кира… что случилось?
Прежде чем я успела отдышаться и произнести хоть слово, за меня ответила Мила.
— Кира рожает, — невозмутимо произнесла она и приступила к разрезанию торта.
Ивар стал белым как стенка. Одновременно с ним Байрон и Лекс приняли благородный зеленый цвет лица.
— Как рожаю? — прохрипела я.
Мила пожала плечами и облизнула кончик пальца, измазанный в креме.
— Похоже, что с утра.
— Почему ты не сказала? — пришел в себя Ивар, обращаясь то ли ко мне, то ли к сестре Лекса.
— Я понятия не имела… — пролепетала я.
— Я не хотела пугать Киру, — заявила она, — и вообще, удивляюсь, почему она только сейчас заорала благим матом. Я к этому времени, по-моему, уже родила.
— У меня будет братик? — с любопытством выпучил глазенки Никитка.
Объяснять степень родства этого ребенка вызвался Байрон. А вот Нина, которая тоже присутствовала на торжестве, стрельнула в меня своими глазищами, откашлялась и поинтересовалась:
— У тебя уже отошли воды, девочка?
— Воды? — я снова выругалась, только теперь мысленно из уважения к пожилой женщине. — Не знаю…
Она нахмурилась.
— Поверь, если бы отошли, ты бы уже знала.
Выражение ее лица мне не понравилось.
— И… и что мне делать?
— Для начала выйдем-ка из-за стола.
Дальнейшие события запомнились смутно. Меня увели почему-то в комнату Милы, расположенную на первом этаже. Я слонялась из угла в угол, невпопад отвечая на вопросы Нины, а Ивар не отходил ни на шаг. Впервые я видела его таким напуганным. Никакое сражение с охотниками не выбивало его из равновесия так, как грядущее рождение собственного ребенка.
Волны боли накатывали одна за другой, и вскоре ходить перехотелось. Я легла, свернулась калачиком и поскуливала. Перед глазами темнело от каждого нового приступа. Где-то на заднем фоне слышались встревоженные голоса.
— Это плохо. У нее сильные схватки, но воды не отходят, — говорила Нина.
— Сделайте же что-нибудь! — требовал Ивар каким-то чужим, сиплым голосом.
— Ее надо везти в больницу, — выносила вердикт Мила.
— М… — мычала я, кусая подушку, — меня нельзя в больницу… документов нет…
— Она может потерять все силы, а мы не знаем, как помочь, — тревожилась Нина. — Здесь нет профессиональных акушеров.
— Но Миле же не потребовались акушеры! — возражал Ивар.
— Потому что не все женщины рожают одинаково, идиот! — с ажиотажем вступала в перепалку сестра Лекса. — Или ты думал, что ребенок оттуда выйдет так же легко, как вошла твоя палка? Да? Так ты считал? Вот посмотри теперь, как женщины из-за вас, мужиков, мучаются.
Ивар бормотал что-то неразборчивое.
— А-а-а! — наконец, не выдержала и завопила я так пронзительно, что чуть сама не оглохла. — Я больше не могу-у-у! Достаньте его из меня-я-я!
Через секунду кто-то сильный подхватил меня на руки… и едва не уронил, потому что я еще не разобралась с предыдущей схваткой и принялась извиваться от боли.
