упасть на бок, рухнув на кровать рядом со мной. Я повернул голову так, что мы смотрели прямо друг другу в лица, наши носы почти соприкасались. С большим усилием я поднял руку и провел костяшками пальцев по ее лицу, прослеживая линию ее челюсти и мягкое тепло ее щеки.
Настоящей. Она была настоящей.
Некоторое время я не думал, что эта реальность снова будет существовать.
— Итак? — сказала она выжидающе.
— Итак что?
— Итак, таинственный человек-змея…
— Вознесенные, дай мне минуту, требовательная богиня гнили.
— Минуту на что?
— Минуту, чтобы порадоваться, что она у нас есть.
Шуточная улыбка исчезла в уголках ее рта, превратившись во что-то более нежное и задумчивое. Мой собственный разум снова собрал смутные, разрозненные фрагменты того, что произошло в поместье. План, ужин, похищение, Нура и Сиризен и…
Я выпрямился.
— Саммерин…
— Он в порядке. — Тисана остановила меня, мягко толкнув обратно на подушку.
Вздох облегчения.
— А другие? Рабы? Серел?
Она кивнула.
— Итак, мы сделали это.
Она снова кивнула.
Я глубоко вздохнул. Это было ошеломляюще. Что шесть человек за пять дней сумели освободить сотни рабов и разрушить один из самых могущественных домов Трелл. Конечно, даже если для этого потребовалось короткое путешествие через ад.
Но тогда, если бы кто-нибудь мог это сделать…
Я подумал о контракте Тисаны с Орденами, о войне в Аре, и у меня перехватило горло. Я видел, как в ее голове начинают крутиться тысячи махинаций. Морщина между ее бровями подсказала мне, что она думала о том же.
Я разгладил ее большим пальцем, отгоняя этим движением собственные тревоги.
— Всего одну минуту, — пробормотал я.
— Только одну.
И наши лица одновременно приблизились друг к другу, мои пальцы обвились вокруг ее щек, ее пальцы скользнули по моим плечам. Наши губы встретились в поцелуе, который сказал все, что мы не могли выразить словами, поцелуй, который начался с нежного шепота и быстро перерос в более страстную песню. Я напомнил себе о том, как двигались ее губы, о вкусе ее языка, о легком прикосновении ее зубов к моей коже.
В последний раз, когда я поцеловал ее, я думал, что больше никогда не поцелую. И я был чертовски счастлив ошибиться.
Она отстранилась, пощекотала мой нос, глаза улыбнулись. И этим низким эротическим голосом она прошептала:
— Твое дыхание очень, очень плохо пахнет.
Я нахмурился и дунул прямо ей в лицо, заставив ее издать смешок, который, возможно, был самым приятным звуком, который я когда-либо слышал. И, видимо, мое дыхание не могло быть таким неприятным, потому что она подавила этот смех еще одним поцелуем, и еще, и еще.
И все, что я мог думать, несмотря на все это, было одно:
Вознесенные, черт возьми, я был жив.
***
Я был бы рад продолжать в том же духе еще хотя бы несколько часов, но Тисана, к сожалению, не так легко отвлекалась.
У меня не было выбора, кроме как рассказать ей всю историю. И последнее, чего я ей не сказал — никому не сказал. Я знал, что в конце концов мне придется. Но это был секрет, который я похоронил в себе еще глубже, чем правду о Сарлазае или смерти моей семьи — возможно, потому, что он все еще смотрел на меня каждый раз, когда я смотрел в зеркало.
Но теперь я открыл дверь, которую уже не мог закрыть.
— Это случилось, когда Решай удалили, — начал я.
— После моей семьи мне нужно было вытащить это из себя. Это просто не подлежало обсуждению. И Ордены были в серьезном беспорядке в тот момент, так что не было никого, кто мог бы меня слишком сильно беспокоить по этому поводу. Зерит был слишком нетерпелив, так как война все равно закончилась, и, честно говоря, я думаю, что этот ублюдок больше всего боялся, что у меня есть вся эта сила.
— Он думал, что ты воспользуешься этим против него? — спросила Тисана.
— Я не мог, так как я был связан кровью с Орденами. Пока Зерит действовал от имени Орденов, я не мог причинить ему вред, по крайней мере, намеренно. Но за звание Главного Коменданта сражаются и проливают кровь, и ему не понравилось, как присутствие Решай во мне повлияло на него в этом бою. — Так чертовски банально. Зерит Олдрис, всегда озабоченный своим положением, даже когда умирают настоящие люди. — А Нура… она и не собиралась спорить.
Этого я бы никогда полностью не понял. Я знал Нуру с тех пор, как мы оба были детьми, но даже тогда я никогда не видел ее плачущей. Только на похоронах моей семьи, когда я издалека наблюдал, как горят их костры. Она была единственной, кто видел меня, и единственной, кто прятался в тени, ее щеки были блестящими от слез.
Я сделал вид, что не вижу ее, и ушел, прежде чем она успела подойти ко мне. Но на следующий день, когда я снова появился в Тауэрсе на грани истерики, требуя, чтобы из меня вырвали Решай, она и слова не сказала.
— Но, как и все, это было не так просто, — продолжал я. — Ранее они вытаскивали Решай из многих тел, но тел, которые оно отвергало. Оно хотело уйти так же сильно, как они хотели, чтобы оно ушло. В моем случае Решай точно не хотело уходить. Я часами истекал кровью на этой плите, пока они работали над тем, чтобы разлучить нас, пока Решай и я вели эти нелепые битвы в моей голове. Оно не хотело меня отпускать. Но я не собирался позволять ему держать меня.
Я все еще содрогался, когда думал об этом, о том, как Решай цеплялось за меня, как отчаянный любовник.
Тисана подошла ближе, ее тело прижалось ко мне, а руки обхватили мою руку. И на мгновение я был поражен тем, насколько глубоко я ценю это.
— В конце концов все стало настолько плохо, что они сказали мне, что если они пойдут
