Бабуля.
Ее я тоже вижу. Примостилась за столом на кухне своего безобразного домишки в Западном Лондоне. Блестящие волосы, выкрашенные в нелепый фиолетовый цвет. «Моя гордость и краса», — повторяла она. Сперва она пугала меня: я думал, хуже нее никого на свете нет. Но я любил ее. Вдыхаю запах ее сигареты, и нос начинает чесаться.
— Я буду последней курильщицей в Англии, — как-то сказала она, вредничая и гордясь собой.
Дым переносит меня в другое место…
Я сижу у костра в лесу. Вокруг меня друзья, я обнимаю девушку. Видимо, это моя подруга, раз я так себя с ней веду. Она сидит ко мне спиной, а я обхватываю ее за талию и утыкаюсь подбородком в ее макушку. Я целую ее волосы, она поворачивается ко мне лицом, и я вижу ее голубые- голубые глаза. Боже мой, в этих глазах можно утонуть. Число у нее красивое, оно не переполнено печалью и ужасом, как числа большинства людей. От взгляда на это число я успокаиваюсь. Оно как будто омывает меня волной тепла и любви.
Эта девушка. Моя девушка. Как ее зовут? Мы все еще вместе? Где она?
— Пора делать укол.
Они снова тут. Два человека в белых халатах.
«Нет! Не сейчас. Подождите!»
Пытаюсь вырваться, но численное превосходство на их стороне. Их двое, один держит, другой делает укол.
— Держишь?
— Да. Только давай быстрей.
Не хочу укол. Хочу бодрствовать, вспоминать и запоминать… Мама, бабуля, моя девушка…
Где я? Что со мной происходит?
Я не вижу ее. Я потеряла ее. Она исчезла.
Я потеряла Мию в этом холодном и безлюдном месте. Я зову ее, пока не хрипну. Деревья и камни заглушают мой голос, туман поглощает его остатки.
— Мия! Мия!
Как я допустила, чтобы она пропала? Я отвела взгляд всего на секунду, и она ушла. Под ногами хрустит гравий, я схожу с тропы и начинаю бегать от могилы к могиле. В какой-то миг боль останавливает меня, приходится уцепиться за надгробие, закрыть глаза и попытаться перевести дух.
Когда я открою глаза, она будет здесь. Она улыбнется, протянет ко мне ручки, и мы крепко обнимемся.
Открываю глаза. Ее нет.
— Мама! Ма-а-а-ма-а-а!
Мия трясет меня за плечо.
— Что? Что такое?
— Мама кричит.
— Я? Я тебя разбудила?
Вокруг темно, хоть глаз коли. Я не знаю, где мы, сколько сейчас времени. Я не чувствую запаха плесени в нашей палатке, ветер не дует. Воздух неподвижен. Но Мия здесь. И сейчас это кажется мне крайне, чрезвычайно важным. Я уже не помню, что было дальше во сне, но звук ее голоса, прикосновение ее ручек к моему плечу почему-то дарят мне облегчение. Точно небеса услышали мои молитвы.
Я обнимаю ее, и она тесно прижимается ко мне. Мои глаза понемногу привыкают к темноте. Вон там — дверь. Над и под ней — полосы света. Еще решетчатый прямоугольник. Вспомнила.
Мы заперты в комнате, в одиночной камере.
Мия и я.
А как же Адам? Где он? Была авария. Его подбросило в воздух, потом он ударился о землю. Савл сказал, что его везут сюда. Привезли ли? Как он? Жив ли вообще?
Хотя Мия и прижимается ко мне уютным теплым клубочком, я чувствую себя одиноко. Без Адама все не так.
— Давай спать, Мия, — говорю, зная, что сама засну не скоро. — «Мигалочку» споем?
Я запеваю. Но Мия не подпевает. Более того, она тянется к моему лицу и ладошкой закрывает мне рот. Я умолкаю на полуслове.
— Звезд нет, — говорит она.
— Не хочешь петь «Мигалочку»?
— Звезд нет, — повторяет она, указывая на потолок.
Тут до меня доходит: Мия никогда не спала в закрытом помещении.
— А, вот ты о чем, — говорю. — Да, Мия, нам их не видно, но они по-прежнему светят нам с небес. Они никуда не ушли. Они ждут нас. Когда мы поем, они слышат нас.
Я опять запеваю, и на этот раз Мия вторит мне. Мы поем вместе, пока ее голос не затихает, а дыхание не становится размеренным и глубоким.
Она спит. Я надеюсь, что сон перенес ее в другое место, где ей намного лучше, чем здесь. Я тоже хотела бы уснуть, но не могу. Издалека доносится чей-то крик. Мужской голос. Потом шаги, сначала тихие, но по мере приближения к моей двери все более громкие. Остановились. У меня екает сердце. Приглушенные мужские голоса.
Пытаюсь придумать, что можно использовать в качестве оружия, если они войдут. Ничего.
Различаю отдельные слова их разговора, но смысла все равно не понимаю. Вот кто-то, похоже, сказал что-то веселое. Два низких голоса дружно смеются. Над кем они смеются? Надо мной? Над нами?
Снова шаги. Тише, тише. Все, ушли. Но, судя по звуку, ушел один человек, а голосов было два. Неужели кто-то все еще здесь?
Ручка Мии лежит у меня на плече. Я осторожно поднимаю ее и перекладываю ей на живот, вылезаю из-под одеяла и на цыпочках крадусь к двери.
Заглядываю в щель в ставне. Душа уходит в пятки.
В нескольких сантиметрах от моего лица — чей-то глаз. Смотрит на меня.
— Кто вы? — шепчу.
Я боюсь получить ответ, боюсь не получить его. Я снова в отчем доме. За дверью стоит мужчина, и я в ловушке.
Мой отец мертв, но тревога никуда не делась. Затаилась и ждет.
Ждет минут вроде этой. Я не дышу.
Глаз моргает один раз, другой и отодвигается.
— Вы молодчина, Адам. Для человека, попавшего в такой переплет, как вы вчера, мозг работает просто отлично.
Говорит тот тип со сдавленным лицом. Ньюсам. Задает вопросы, проводит новые обследования. А рядом с ним молча сидит Седой, у которого шрам и мерцающее число. Каждый раз, когда я смотрю на него, жестокость его числа поражает меня. Оно одновременно отталкивает и притягивает. В нем есть что-то, но я не понимаю, что именно. Пока не понимаю.
— Превосходно, — говорит Ньюсам. — Что ж, пришло время провести более серьезное обследование.
Не успеваю я и рта раскрыть, а ассистент уже продел под подлокотником моего кресла кожаный ремешок и затягивает его вокруг моего правого запястья.
— Что, черт во…
— Просто меры предосторожности.
— Нет, нет! Не хочу!
— Вы не должны двигаться, иначе ничего не получится.
Пытаюсь сопротивляться, но я слаб, а их двое и они сильнее. Левое запястье прижимают и привязывают к левому подлокотнику.
Другой ассистент выкатывает тележку с мониторами и мотком проводов, свисающих с нее, точно спагетти. Когда он приближается ко мне, до меня доходит, что он собирается прицепить эти проводки и присоски к моей голове.
— Нет.
— Это входит в процедуру оценки вашего состояния, — ровным голосом говорит Ньюсам. — Важный компонент лечения. Только и всего. Расслабьтесь. Попытайтесь расслабиться. И не двигайтесь, еще раз прошу.
