— Сибилл, в комнату! — крикнула она, дергая сестру за плечи и вставая между ней и матерью, что осталась за ее спиной.
— Мама встала! — радостно подпрыгнула Сибилла, а Анна оттолкнула ее, не позволяя себе обернуться, — Ты чего?
Воздух сперло в легких Анны, а перед глазами замелькали пятна. Невидимый обруч сковал ее шею, стремительно затягиваясь. Силы быстро покидали молодую ведьму, утекая сквозь маленькую точку между ее лопаток, на которую сейчас был направлен взгляд Идонеи.
— Она очень больна, Сибилл, — резко махнув рукой, Анна рассыпала сбор трав перед собой, наводя морок и тут же упала на колени, хватаясь за шею, но радуясь, что Сибилл уже этого не видит, — иди!
Сибилла застыла на минуту, часто моргая. Словно что-то изменилось в выражении лица сестры, но тут же исчезло. Анна стояла, как и всегда, обеспокоенная и серьезная, но с блеском улыбки в глазах. Видимо Сибилле просто показалось. Да и мама в тени комнаты выглядела сначала как-то странно, но скорее всего с ней просто сыграл злую шутку солнечный день, стоявший на улице.
“Анна тоже рада, просто боится меня обнадеживать”, - мудро заключила Сибилла и, послав еще одну улыбку маме, вприпрыжку отправилась в комнату.
— Ave Maria, — прохрипела Анна, ощущая ставшую привычной горечь на языке.
Но большего не потребовалось. Идонея зашипела, отпрыгивая назад. Вцепившись пальцами в стену, она оттолкнулась от пола и, перевернувшись через голову, тут же уперлась пятками в потолок. Согнув колени, она так и висела вниз головой, забившись в угол.
Анна откашлялась и поднялась на ноги. Головокружение не отступало, поэтому она шла медленно, пока цветные пятна не успокоились перед глазами. Щедро зачерпнув мелиссы из хитрого кармана-вкладыша, что девушка соорудила для каждого своего наряда, она раскрыла ладонь и дунула прямо в перекошенное лицо Идонеи.
Идонея нахмурилась, глубоко вдыхая заговоренную травяную пыль. Недоумение в безумном черном взгляде тут же сменилось растерянностью, а следом искра разума заблестела вместе с первобытным ужасом. Несколько раз моргнув, Идонея потеряла сознание и повалилась бы на пол, не подхвати ее под подмышки пошатнувшаяся Анна.
— Тише, тише, — приговаривала Анна, затягивая безвольное тело матери в комнату, — вот и все прошло, ну, все уже хорошо.
— Анна? — слабый голос матери тут же заставил сердце девушки сжаться от переполняющей его жалости, — Анна, что случилось?
— Все хорошо, — шептала Анна, привычным движением поправляя подушки и быстро проверяя, на месте ли все обереги, — тебе приснился кошмар, надо поспать.
Идонея закашлялась, а Анна зачернула в кружку отвар, поднеся к губам матери. Идонея перехватила напиток, делая маленький глоток, но Анна настойчиво держала донышко указательным пальцем, безапелляционно требуя выпить все. Точно. Один оберег съехал, когда Идонея ворочалась. Тот самый, что должен был держать ее сон крепким и беспробудным. Засушенная веточка ландыша, что спряталась между страниц старенькой библии, сейчас валялась на полу, растолченная перелетом книги.
“Никак мы с тобой не подружимся”, - вздохнула про себя Анна, подобрав с пола книгу и прислушавшись к своим ощущениям.
Ничего. Обычное прикосновение к переплету. Облегченный вздох вылетел из легких Анны и она улыбнулась.
“Хотя, кто знает”, подумала Анна, осторожно устраивая библию под подушкой матери.
— Что это? — вдруг спросила Идонея, вглядываясь в осадок на дне кружке, — Что ты мне даешь?
Анна еле удержалась, чтобы не рвануть кружку на себя. Наигранно небрежно пожав плечами, она отмахнулась, но не в силах была произнести и слова. Мысли метались. Соврать напрямую матери она не могла, а от правды вдруг у нее самой волосы встали дыбом. Ее взгляд заметался в поисках подсказки, но в следующую секунду Анну словно пронзила молния, лишая остатков самообладания.
— Что здесь происходит, Анна? — голос отца был не так страшен, как его взгляд.
Анна видела в его расширившихся от ужаса зрачках лишь одно. Каким-то неведомым образом он видел все от начала и до конца. Руки тут же затряслись. Вцепившись в подол, Анна инстинктивно пыталась прикрыть свой тайник, но как это обычно и бывает, именно в этот момент травы, склянки, записки и мелкие обереги повалились из прохудившегося, видимо пока она тащила мать, кармана.
— Нет, — побелевшими губами прошептала Идонея и тут же вцепилась в одеяло так, что хрустнули костяшки пальцев, — нет, пожалуйста.
Хранитель
— Анна? — твердо спросил Вигмар голосом, не терпящим оправданием, и она сдалась.
Посмотрев в глаза матери, Анна прошептала одними губами: “Прости”. И сжала пальцы в кулак. Идонея, что было подалась вперед, в тот же миг замерла, и словно мешок, что потерял свое содержимое, свалилась на кровать.
— Я все объясню, — облизнув губы, прошептала Анна, судорожно собирая свои склянки.
Весь ее запас, работа целого года, была практически уничтожена одной оплошностью. Она не могла этого допустить. Не должна была. Но ее отец не был бы им, не умей он справляться с ведьмами. Вигмар был абсолютно обычным человек, но и без всякой магии внушал уважение. Именно его внутренняя сила помогла Вигмару столько лет быть не просто мужем или отцом, не надсмотрщиком, а настоящей опорой. Анна знала, что если отец на ее стороне — все будет хорошо. Она была уверена в этом так же, как в том, что завтра солнце взойдет. Но, несмотря на это, пальцы ее тряслись, а в уголках глаз затаилась влага, которую ведьма не могла себе позволить.
Отец доверял ей. Даже когда ему было странно, что Идонея до сих пор жива. Когда вкус чая казался необычным, а под глазами Анны залегли круги. Он ей доверял больше, чем себе самому. Анна знала, что Вигмар сомневался, но никогда и мысли не допускал, что его дочь может оказаться такой. Нет, не ведьмой. Об этом он прекрасно знал и так. Предательницей. Той, кто под его носом будет совершать то, что и вообразить нельзя.
Единственный человек, рядом с которым Анна ощущала себя защищенной, сейчас смотрел на нее так, что мороз пробегал по коже, проникая куда-то в глубинные слои. В какой-то момент Анне даже показалось, что ломит кости. Да, она могла делать то, что недоступно обычным людям. Но она не могла смотреть в глаза отцу, доверие которого предала.
— Все же ты не смогла подавить, — Вигмар кивнул на безвольно лежащую Идонею, а взгляд его заледенел скрывая истинные чувства. Лишь играющие на щеках желваки могли намекнуть о настоящем эмоциональном состоянии отца Анны, — Господи, да я даже об этом не просил тебя, Анна. За что ты так с нами?
— Я пыталась помочь, — твердо проговорила Анна, глотая слова, что на малую долю, но все же были пропитаны горечью лжи, — я не могла не попробовать, отец. Не могла оставить ее.
Вигмар в чувствах шагнул вперед, но быстро опомнился остановившись. Его ладонь тут же устремилась в волосы, сжимая их с такой силой, что на лбу Вигмара можно было заметить морщины. Анна прикрыла глаза рукой, опускаясь на кровать. Все тайное рано или поздно становится явью. Она знала об этом. Ее отец очень много лет жил с ведьмой. Глупо полагать, что человек, что когда-то давно был инквизитор, не отличит светлую помощь от черной магии. Анна заплатила цену.
Она должна была ее заплатить.
Очень удобное оправдание. Свалить свои амбиции на желание спасти мать. Ведь Анна прекрасно понимала, что делает. Знала, в какой момент “спасти” перешло в “удержать”. Насильно, не так, как должно быть. Заживлять тело, что давно уже должно разлагаться в земле, порождая новую жизнь. Привязывать разум, которому уготован вечный покой. Питать клуб черной магии, то ее убил, лишь бы лживая жизнь все еще теплилась там, внутри.
Идонея не могла так сделать. А у Анны получилось даже без особых побочных эффектов. Бог все еще слышал ее слова. Да, вряд ли он был в восторге, но слышал же? Позволял говорить. А Анна… Ну что Анна? Она просто хотела помочь…
