— У меня приказ генерала, — предупреждаю я, не останавливаясь. — Рассказать землянке о станции. Прямо сейчас.
— Значит, сделаем всё, когда освободишься, — вдогонку обещает Оутинс.
На этот раз я не оборачиваюсь, хотя от его слов боль в груди утихает на пару мгновений, и я могу сделать глубокий вдох.
— Только очень прошу тебя: не витай в облаках.
Я уже падаю с них. Но думать о последствиях поздно: игра началась.
Мне предстоит увидеть Габриэллу после того, как я сбежал… и пока я иду в Сферу, даже не замечая дороги, моё сознание лихорадочно размышляет о том, как это будет…
«В тебе есть свет. Но он совершенно неотделим от мрака. Трепетные чувства переплетаются с невыносимой тоской и глубоким чувством вины. Я вижу, как пульсируют разноцветные пятна — от светлых и нежных оттенков до тёмных и грязных. Чувства всё ещё сильны, но человека давно здесь нет. Этого человека нет в живых… Есть и другой образ. Но его труднее уловить, он глубже, словно ты его прячешь. Это девушка».
Читать себя как открытую книгу я бы никому не позволил. Никто на этой станции — никто! — не должен знать о том, что и кто мне дорог. Иначе конец. Но девушке ничего не стоило выяснить всё за несколько минут…
Эта мысль, с которой я до сих пор не смирился, заставляет остановиться и опереться о стену. В ушах шумит, сердце бьётся неровно и как будто в голове. Я иду дальше, но прихожу в себя только когда открываю дверь и вижу в лаборатории Ребекку, а за стеклом, рядом с Габриэллой — Марвина Вуда.
Подхожу к своей начальнице, стараясь игнорировать удивление и обеспокоенность в её глазах: сегодня мне, похоже, предстоит весь день слушать, как хорошо я выгляжу. Чтобы избежать встревоженного взгляда, я смотрю сквозь одностороннее стекло, но там наталкиваюсь на другой — способный смутить меня гораздо больше.
Габриэлла смотрит прямо на меня, и я чувствую, как сердце вновь бьётся неравномерно, а голова начинает кружиться. Так землянка выдаст себя, и всем станет ясно, что она прекрасно видит нас сквозь одностороннее стекло.
— Ребекка, что происходит? — спрашиваю требовательно, отчасти, чтобы отвлечь её от Габриэллы, но Олфорд прикладывает палец ко рту, призывая к тишине.
— У меня есть разрешение от генерала.
«И что теперь?!» — хочется мне закричать, однако отвлекают слова Марвина:
— Так интересно. Дэннис спросил меня, видел ли я когда-нибудь пришельцев. А теперь мне хочется задать тебе тот же вопрос. Ты видела?
Габриэлла, конечно, молчит, а юноша продолжает:
— Приёмные родители говорят, что мы и есть пришельцы, но я знаю, что это не так. Где-то в космосе должны быть настоящие, такие, у которых есть неизвестные нашей науке способности. Я верю, что однажды мы с ними встретимся.
Они смотрят друг другу прямо в глаза.
— Ты красивая и очень необычная, — вдруг добавляет парень с улыбкой. — Я надеюсь, что мы встретимся вновь.
Догадка, пронзившая меня, как только я увидел сообщение Коди, пока не подтвердилась, но с каждой минутой я убеждаюсь в собственной правоте: если кристальные дети действительно обладают какими-то способностями, то Марвин сможет рассказать о Габриэлле то, что нам пока неизвестно, а может быть, даже то, что о себе не знает сама Габи; эта информация очень пригодится генералу — чтобы делать с землянкой то, что захочется…
Марвина Вуда необходимо выпроводить отсюда как можно скорее.
— Я не знаю, какой у тебя приказ, но ты прекратишь это прямо сейчас, — рычу я тихо и угрожающе, и Ребекка переводит на меня по-настоящему ошеломлённый взгляд: не помню, чтобы с ней я позволял себе когда-нибудь подобный тон.
Она могла бы и приструнить меня, но слишком ошеломлена, чтобы ругаться, и начинает оправдываться:
— Дэннис, она видела такие же сны, как Марвин. Образы, которые ему являлись всю жизнь, образы, которые возникали в его сознании как переплетение ассоциаций, сомнений и страхов, являются и ей!
— Она так сказала? — уточняю мрачно, пытаясь мысленно прикинуть, чем Габриэлле может грозить это открытие Ребекки, если — а точнее, когда — оно станет известно генералу.
Олфорд часто моргает, когда отвечает мне:
— Нет. Но это было совершенно ясно из их разговора. Образы, которые описывал Марвин, ей определённо знакомы. А он кристальный ребёнок, — понизив голос, доверительно сообщает Ребекка. — Почему землянка видит то же самое? Откуда сознание могло сгенерировать то, что связано со станцией и что она наверняка не могла видеть прежде? могу предположить, что объект чувствует людей, которые находятся рядом! — шёпотом восклицает Олфорд. — А может быть, даже способна заглядывать в их головы!
— Телепатия? — спрашиваю я намеренно насмешливо, хотя внутри у меня нарастает напряжение.
— Возможно, — для убедительности девушка задумчиво кивает головой. — А может, и нечто, что пока мы даже представить не можем.
В этот момент на мою ленту приходит сообщение: «Наш план сработал: мои люди в Эпицентре шепнули кому надо пару слов о Бронсоне. Как минимум, его подозревают. Динаты приедут раньше, чем сказали. Возможно, даже раньше, чем та дата, которую генералу доложила его разведка».
Пока я читаю и поспешно удаляю сообщение, из коридора доносятся шаги, и мне не нужно оборачиваться, чтобы догадаться, кому принадлежит тяжёлая поступь.
Хоть Бронсон не очень верит в науку, всё, что сказала мне Ребекка, может быть воспринято им всерьёз. И тогда ничто и никто на этой станции и во всей вселенной не спасёт Габриэллу от скальпелей учёных, что препарируют её мозг незамедлительно…
— Смотри не разочаруй Бронсона ложными надеждами, — предупреждаю я шёпотом, надеясь, что мрачный тон заставит Ребекку хотя бы засомневаться, прежде чем выкладывать всё к генералу.
Открывается дверь, Бронсон заходит в кабинет и останавливается рядом нами.
— Эксперимент завершён, — произносит он резко, включив на пульте управление микрофон. — Покинуть камеру.
Он выключает микрофон. Мартин поднимается и прощается с Габриэллой, пока Ребекка останавливает на Бронсоне растерянный взгляд.
— Динаты изменили дату визита. Они будут здесь со дня на день.
Марвин появляется рядом с нами. Ребекка кивает ему, указывая подбородком на дверь, и под тяжёлым взглядом генерала юноша молча выходит за дверь.
— Но как же несколько дней? — обеспокоенно интересуется Олфорд.
— У меня их нет! — отмахивается Бронсон. — Обстоятельства изменились.
Внутренне я уже начинаю ликовать; в другой ситуации, возможно, мне даже стало бы немного стыдно, но не сейчас.
— Генерал Бронсон, как же так?! — спрашивает Ребекка с нажимом. — Уже один только этот эксперимент дал понять, что у землянки имеются способности, которых мы не найдём ни у одного из нас! Она видела образы, которые мучают Марвина Вуда во снах с самого детства, и теперь…
— Мисс Олфорд! — резко обрывает её генерал. — Ты действительно считаешь, что какие-то сны меня интересуют? Это всего лишь дикарка, которая похожа на нас, но она — не человек! Это мутировавший вид — да, человеческий, но от нас в ней осталось очень и очень мало! Мне ли рассказывать тебе, чем заканчивались до этого любые эксперименты, проведённые в Эпицентре?! Там тоже анализировали деятельность мозга, рассматривали, как объекты реагируют на то или иное событие. «Они же высоко развитые!» — говорили учёные. «Они ведь — будущее!» И чем это закончилось?! Эти высокоразвитые нападали на наших и убивали, как самые обычные преступники, накладывали руки на самих себя прежде, чем учёные успевали среагировать! Где была их высокоразвитость в те моменты?! Где она была?! — почти кричит Бронсон.
Я смотрю на Габриэллу, восхищаясь тем, что за всё это время она не подняла головы и даже не взглянула в нашу сторону, хотя её ладони, которые она с интересом рассматривает, заметно дрожат, наверняка от страха…
— Забудь, мисс Олфорд, — едва не шёпотом вдруг произносит Бронсон, и моё измученное сердце немного замедляет бешенное биение. — Забудь и делай, что велю, иначе тебе, как и Сьерре, нужно будет подумать над своим поведением.
