губы, тяжело вздохнул. Кажется, я лишнего болтанул.
— Джесс, позови капитана Торна, — довольно скомандовал директор. Заметив его гадкую ухмылку, я понял, что мой язык опять довел до беды, из которой на этот раз я вряд ли смогу выбраться.
Так и случилось.
Меня повели по длинном тёмному коридору, а затем по каменной лестнице. Мы с парнями никогда не бывали в этом крыле, но нам всегда хотелось узнать, что там находилось. Казалось, именно в таких башнях на стенах должны висеть прогнившие цепи с превратившимися в скелеты покойниками. Лампы на стенах подрагивали, отчего это место казалось ещё более жутким. Мы остановились напротив одной из них. Свет бил прямо в лицо, слепил глаза, и я опустил взгляд вниз на собственные руки.
— Последний раз даю тебе шанс, Ник, — повторил капитан Торн. — Ты был один и рисовал?
На самом деле он отличный мужик. Но это его работа, я понимал. Была бы его воля, он бы не стал надо мной измываться.
Я сильнее стиснул зубы.
— Так точно, сэр.
Торн посмотрел на меня сверху вниз, засунув руки в карманы.
— Уверен?
Я кивнул. В его голосе мелькнуло сожаление, даже печаль.
— Руки! — приказал он. Я не успел подать, как он сам схватил мои запястья, выставляя ладони вперед тыльной стороной вверх.
— Мне жаль, — коротко произнес он.
Я даже почти поверил, что ему действительно жаль, когда он рассекал тонкими прутьями мои ладони. В горле поднялась желчь, но я сглотнул ее, стараясь смотреть на его длинную тень, отсчитывая сколько раз дрогнет свет в лампе.
— Руки на стену! — скомандовал он, и я послушно прислонил их к холодному камню. Прохлада приносила облегчение.
В следующий миг мое сердце заколотилось так, что я ничего не слышал из-за громко шумящей крови в ушах. В руке капитана был кирпич. Как только он приблизился, я инстинктивно отдернул руки, спрятав их за спину.
— Ладони на стену! — строже повторил он.
Собрав все силы, я напряг свои руки — исцарапанные и кровоточащие — и, закрыв глаза, прислонил к серому камню. Пальцы дрожали.
Я со всех сил зажмурился, чтобы не видеть того, что произойдет. Торн замахнулся. Наступила оглушительная тишина.
Но удара не последовало.
Капитан резко развернул меня к себе, схватив за подбородок, поднял голову, заставляя смотреть ему прямо в глаза.
— Это было последнее предупреждение, Ник! В следующий раз, если я или кто-то еще застанет тебя за какой-нибудь ерундой вроде рисования, я этим самым кирпичом, — он потряс им возле моего лица, — разобью каждый твой палец. Так что ты не просто карандаш в руках держать не сможешь, но и курок больше никогда не спустишь. Ты вылетишь отсюда за ненадобностью в самый паршивый интернат, ты меня понял?
Я, боясь даже моргнуть, кивнул. Он резко меня отпустил. Вернее оттолкнул.
— «Солдат не должен рисовать!» Именно эту фразу ты сейчас напишешь столько раз, сколько места хватит!
Я, стиснув зубы, бросил взгляд на то, что капитан засунул мне в руки. Кусок мела.
И целая каменная стена расстилалась прямо передо мной.
***
Казалось, этот день никогда не закончится. Мы стояли с братом перед выходом на улицу, где на центральной площади, которую парни между собой так и именовали «позорной», в два ряда выстроились курсанты. В этом и заключался смысл порки – одним махом напугать как можно больше учеников. Когда в интернате несколько сотен мальчишек, то с каждым не побеседуешь по душам — проще выдрать одного, чтоб другие боялись.
— Только не плачь, — строго сказал Джесс.
Я хотел было возразить, что и не собирался, но не успел раскрыть рот, как брат незаметно пропихнул сквозь мои губы две таблетки адвила.
— Они все записывают. То, как ты себя поведешь, может повлиять на всю твою дальнейшую жизнь.
Долгие месяцы тренировок научили меня брать под контроль боль, не обращать внимание на ее уколы, но если б я знал тогда, чем мне обернутся эти минуты стойкости на плацу, то клянусь, лучше разрыдался бы, как девчонка. Но я не знал.
Ветер дул прямо в лицо, осыпая сверху потоками воды. Я инстинктивно съёжился, стараясь не думать о том, что будет происходить дальше. «Виновен!» — методично зачитывал Торн.
Джесс, хотя уже и не являлся старшим нашего отряда, все равно встал напротив. «Смотри на меня. Я рядом», — произнес он перед тем, как меня вывели на середину площади. По коже поползли мурашки. То ли от холода, то ли от страха, мне уже самому было не ясно.
— В центр, — скомандовал капитан. Я сделал шаг, неожиданно чувствуя, как подгибаются колени, но тут же выпрямился и, расправив плечи, шагнул к деревянной колоде.
***
В моей палате было тихо. Слишком тихо. А может, я просто привык, что под ухом без умолку болтает Арт, скрипят койки, переговариваются парни.
Почему я не удивился, когда Виола тихо зашла и встала возле моей кровати? Есть ли в этой проклятой школе хоть одно место, где она меня не достанет? От одного ее вида меня уже захлестывала паника.
Я пошевелился. Боль ударила в спину, и я, стиснув зубы, зажмурил глаза. Хотелось отключится минимум на неделю, чтоб проснувшись, снова не скрючиваться от каждого движения.
Виола обошла мою койку, тяжело и шумно вздохнула и, присев на край, уставилась в окно. Я решил, что надо просто извиниться за ту самую первую встречу, и, может быть, тогда она оставит меня в покое.
— Думаю, теперь мы в расчёте, — не поворачиваясь, произнёс я. — Прости, но ты не оставила мне выбора. Как я ещё мог отреагировать тогда? Я и не думал, что ты обидишься, что я типа украл твой первый поцелуй. Если тебе станет легче, то это был и мой первый поцелуй тоже. Обещаю, никогда больше к тебе не притронусь даже. Мир?
Я краем глаза посмотрел на Виолу. На ее скуле алел огромный синяк. Она вся сжалась, как от холода, хотя, несмотря
