Она вспомнила, как они провели остаток вечера, когда пришли из сада в спальню, и ответ нашелся сам собой: Коннор собирается спать с приживалкой в своем доме, чтобы восстановить магию.
«Мне это нравится, – подумала Эмма, ощутив привычный уже укол стыда. – Да, мне это нравится».
Кому бы не понравилось оказаться в объятиях умелого и опытного любовника? Разве что Эмме, которая понимала, что ничем хорошим это не кончится.
Постепенно все убедятся в том, что Эмма спит с хозяином Дартмуна – такое шило в мешке не утаить. А потом праведные и добропорядочные матушки станут рассуждать, достойна ли шлюха, падшая не единожды, делать свадебные букеты для их целомудренных дочерей? Первое падение Эмме, в общем-то, простили: поддалась несчастная сирота на уговоры негодяя, некому было ее поддержать, посоветовать. Но никто не простил бы ей объятий Коннора Осборна: все решили бы, что Эмма изначально была порочна.
Ни выйти замуж. Ни найти работу. Жить, довольствуясь милостью Коннора – до той поры, пока Эмма восстанавливает его магию.
Ей захотелось расплакаться.
Коннор почувствовал, что что-то не так: Эмма услышала глубокий вздох, и его рука ушла с бедра на плечо.
– Что с тобой? – негромко спросил он. Да, Коннор Осборн мог быть добрым и заботливым, но Эмма не обольщалась. Все это лишь пока она нужна ему, потом Коннор избавится от него с той же легкостью, с которой избавлялся от прочих надоевших любовниц.
– Думаю о своей жизни, – откликнулась Эмма. Коннор усмехнулся, мягко поцеловал ее в плечо, и по тому, как сильно и крепко его член упирался в ее бедро, Эмма видела, что он готов в очередной раз приступить к восстановлению своей магии.
– А что такое с твоей жизнью? – поинтересовался Коннор уже серьезнее. Эмма растерянно подумала: есть ли смысл вообще говорить с ним об этом? Сможет ли он ее понять?
– Для начала в качестве кого я здесь? – спросила Эмма. Быстро сев в кровати, она натянула одеяло до груди и испытующе посмотрела на Коннора. По его лицу было ясно: похожая сцена для него не впервые.
Сколько их было, девушек, которые после ночи любви, начинали говорить с ним о будущем?
Скольких он вытолкнул прочь?
– Ты… – Коннор приподнялся на локтях, пристально глядя на Эмму. – Ты мое лекарство. Доктор Маквей с этим вполне согласен.
– Это лечение выглядит, как разврат, – сказала Эмма, понимая, что выглядит в глазах Коннора полной дурой.
– Что же с того?
– То, что однажды оно закончится, – в комнате было тепло, но Эмму начало знобить. – И что тогда будет со мной? Я и так в самом критическом и двусмысленном положении, а потом… – она вдруг поняла, что в груди царапается и болит, и говорить можно только шепотом: – Я уже не выйду замуж. Не найду работу, потому что кто возьмет шлюху Коннора Осборна на службу? Что мне делать потом?
Коннор нахмурился. Кажется, он в первый раз подумал о том, что у девушек, деливших с ним ложе, может быть своя жизнь, мечты, надежды. Эмма сидела ни жива, ни мертва.
– Я не отказываюсь от своих слов, – произнес Коннор. – Перепишу на тебя поместье как только моя магия ко мне вернется. Дам денег. С кем бы ты ни спала, ты будешь завидной невестой.
– А ты? – спросила Эмма. Сейчас Коннор мог пообещать луну с неба, лишь бы она осталась – но кто знает, сдержит ли он свое обещание? Коннор неопределенно пожал плечами.
– Куплю дом, – сказал он. – Остепенюсь. Женюсь, – он нахмурился, его лицо обрело то тоскливое выражение, с которым говорят о болезнях. – Почему ты вдруг задумалась об этом?
– Потому что я хотела уехать сегодня, – призналась Эмма, и Коннор расхохотался так, словно она выдала особо удачную шутку.
– Уехать? Нет, это совершенно исключено! Неужели ты думаешь, что я тебя отпущу?
Эмма пожала плечами.
– Я ведь не твоя вещь, Коннор. Не забывай об этом.
Взгляд Коннора сделался тяжелым и каким-то помертвевшим.
– Тебе мало этого дома? – уточнил он. – Денег?
– Пока я все это имею только на словах, – парировала Эмма. – А на деле меня уже считают твоей любовницей, и это разрушает мою жизнь.
Коннор снова лег, заложил руки за голову.
– Тебе не кажется, что с человеком, который спас тебя от драконихи, стоит быть подобрее? – поинтересовался он. В его глазах снова проплыли лукавые огоньки.
– Думаю, ты уже увидел мою доброту, – ответила Эмма, понимая, что ничего-то она не добьется. Коннор не понимал ее. – Со всех сторон увидел в первую же ночь.
Коннор усмехнулся.
– Ты ведешь себя, как шлюха, Эмма. И торгуешься со мной, как шлюха.
Эмме показалось, что сейчас она сгорит со стыда – настолько горячим был румянец, приливший к лицу. Коннор взял ее за руку и потянул к себе.
– Значит, и работать будешь, как шлюха, – сказал он и отбросил одеяло. – Нотариуса позову к обеду.
***
К обеду весь Дартмун шумел от двух новостей, и никто не знал, какая интереснее, и какую обсуждать первой.
Коннор Осборн переписал поместье на свою приживалку! Теперь она не просто Эмма, а миледи Эдельстан! Нотариус пришел с бумагами! Была-то скромница-девица, сиротка, букетики крутила на продажу, а теперь сделалась богачкой! Всех сразу же заинтересовало, сколько крон годового дохода приносит поместье, а родители неженатых сыновей спрашивали, помолвлена ли новая завидная невеста, и с кем именно.
Конечно, все прекрасно понимали, как именно приживалка получила дом и земли. Коннор Осборн не из тех, кто будет отдавать свою собственность просто так, по доброте душевной – он никогда не отдал бы отцовский дом за спасибо. Но какое это имеет значение?
Проводив нотариуса, Коннор обернулся к Эмме и сказал:
– Ну что? Ты убедилась, что я держу слово?
Эмма смогла лишь кивнуть. Она до последнего не верила, что Коннор не шутит. Брать ее столько раз, сколько потребуется, а затем выбросить прочь – вот это было в его духе. Но отдать дом – нет, это явно было не в его духе.
Эмма почувствовала, как что-то двинулось в ее душе, заставляя смотреть на Коннора по-другому. Теперь перед ней был не просто мужчина с дрянной репутацией, а человек, который мог быть благородным не случайно, по прихоти, а из свойств души.
– Отлично, – Коннор обнял Эмму, легонько куснул за ухо. – Отлично, продажная женщина. Я съеду после того, как магия вернется. Не в моих привычках кого-то отягощать собой.
По запястью мазнуло огнем: Эмма опустила глаза и увидела красную дымящуюся нитку, которая охватывала ее руку. Мгновение – и нить втянулась под кожу так быстро, словно ее и не было.
– Что это? – Эмма освободилась из объятий Коннора, испуганно глядя на него. Коннор презрительно усмехнулся.
– Небольшой артефакт, который тебя привяжет к дому, – ответил он, и в его голосе зазвенел лед. – Захочешь уехать дальше поселка – и твоя рука начнет гнить. Мне тоже нужны гарантии, а верить кому-то на слово – уж прости, я не такой дурак.
Эмма почувствовала, как задрожали губы. Что, ну вот что она должна была делать по мнению Коннора? Спать с ним, быть милой и ласковой, а потом получить пинка и умереть где-нибудь в нищете и голоде? Этого он от нее ждал?
«Он просто не привык, что женщина ставит ему условия, – подумала Эмма. – Он всегда устанавливал правила игры сам, и теперь пытается меня ранить».
Ей снова сделалось не по себе, но Эмма чувствовала, что все сделала правильно.
Она потеряла честь. Она должна была думать о будущем – своем, а не Коннора Осборна.
– Что ж, – сказала она. – Хорошо. Надеюсь, ты снимешь его, когда вернешь магию?
Коннор взял руку Эммы, церемонно поднес к губам – у Эммы зазвенело в груди.
– Разумеется. Зачем тебя мучить? – сказал он.
Эмма хотела было ответить что-нибудь колкое, но в это время в гостиную заглянула Кварна – бледная и испуганная. Судя по выражению ее лица, случилось что-то ужасное.
– Милорд, миледи, – промолвила Кварна едва слышно. – Там, возле пруда… Он там лежит.
– Кто лежит? – нахмурился Коннор. Кварна прошептала что-то невнятное и постучала по вискам, словно это могло помочь.
