— Она только не сказала, кто такой Марьян, и почему вы оба хотели от меня сына!
Эмилиан внезапно меняется в лице. Детская радость сменяется яростью и темной злостью.
— Мариан требовал от тебя сына?! — и голос с шаловливого переходит на хриплый, как перегруженные колонки, и густой, как смола.
— Представь себе, — отвечаю жестко, показывая, что ничего абсолютно не поменялось. Я все еще пленница, я все еще просто сменила адрес тюрьмы. — Кто он тебе? Брат? Зачем я вам? Почему на двоих не поделили, чтобы было смешнее? — горько ухмыляюсь, отчего Эмилиана неприятно перекашивает. — Или думаешь, что твоя ласка и забота сотрут из моей памяти эти десять лет мучений?
Король комкает халат и уводит прямой взгляд вниз. Думает, глядя в пол, качается и даже отступает немного. Мне кажется, что он сильно исхудал, крепкие мышцы живота втянулись, углы скул выделились, а обнаженные плечи остались крупными, но смуглая кожа утончилась, стала уязвимой, будто он не ел неделю. Что за странные метаморфозы с королем, и это прошло несколько часов? Пытаюсь выглянуть в окно, чтобы понять сколько времени провалялась в обмороке, но там глубокая ночь — ни зги не видать.
— Дара, — Эмилиан подходит ближе, и в его холодных глазах появляется новая уверенность, которую я не замечала раньше. Ее не было и у Марьяна. — Я больше не хочу обещать, что буду лучше, чем твой муж. Я не буду ждать от тебя встречных шагов, ласки, понимания, — он тяжело выдыхает. — Или любви, которой нет. Но ты в моем доме — пожалуйста, следуй правилам и слушайся, если не хочешь навредить себе и ребенку. Можешь воспринимать меня, как слугу, не более, но терпеть мое присутствие придется. Есть некоторые обстоятельства: ты стала непростым магом, а такие, — он уводит взгляд в угол и поджимает губы. — Такие маги у нас под запретом. Я хочу защитить тебя, Дарайна, — снова смотрит в глаза: с печалью и теплотой. — Пожалуйста, позволь просто защитить тебя и нашего сына. Больше я у тебя ничего просить не стану.
— Даже пообещаешь меня не трогать? — спрашиваю, прижимая к себе одеяло.
Он не двигается, смотрит прямо, а затем мягко говорит:
— Я это уже обещал. Зачем повторять? Только по согласию, только если ты сама попросишь.
— Я не попрошу, — откидываю одеяло и, не думая о своей обнаженности, ныряю в красную ткань, ухожу в другую часть комнаты, где есть ванна и санузел, и, только обернувшись в дверях, замечаю, как Эмилиан растягивает губы в довольной улыбке.
Глава 18. Эмилиан
Десять суток без сна. Десять восходов. Десять закатов. А Дарайна все не приходит в себя. Я не могу есть, двигаться, дышать, мышцы выламывает от усталости, кожа, словно обожженная соком риэйсы, а сердце не бьется, потому что я почти потерял надежду снова посмотреть в зелень глаз любимой.
Каждую минуту я молюсь. Не потому что обречен на быструю смерть из-за стигмы, нет, а из-за того, что не представляю, как это — потерять Дару. Столько лет искать, любить ее до встречи, а сейчас… просто потерять? Нет, пожалуйста, Великие Стихии!
Над Дарайной третий день клубятся густые тени. И это наводит на меня ужас, холодный, забирающий все силы до последней капли. Темное Измерение раскрыло свою пасть и готово мою пару поглотить, вместе с нерожденным ребенком. А я ничего не могу сделать.
Дара слабеет. Стремительно и необратимо. Каждый день я вглядываюсь в бледное лицо, обтираю кожу влажной тканью, расчесываю золотистые волосы, слушаю нитевидное сердцебиение и замираю у постели, когда не могу услышать слабое дыхание девушки. Последними силами хочу полечить хрупкое тело, но Дара блокируется какой-то особенной магией, позволяя только касаться кожи, вглубь заживление не проходит, отталкивает меня на несколько метров сильными импульсами. Первый раз я от этого потерял сознание, во второй несколько часов ничего не видел, а на третий я понял, что Дара намного сильнее меня. С одной стороны она вытягивала из меня силы через связь, с другой не позволяла дать ей немного больше, будто неосознанно защищала меня от выгорания. Искра — не вечна, ее можно истратить до дна и никогда больше не быть магом. А я был на грани отчаяния и готов был отдать Даре все и даже больше, только бы она выкарабкалась.
Месс приходил несколько раз в день, чтобы проверить состояние девушки и убедиться, что я еще не подох рядом с ее постелью. Советник качал головой и десятки раз пробовал защитить ребенка от истощения, но Дара не подпускала. Как и меня отшвыривала старика непривычной для нас магией.
Вот и сегодня Месс склоняется над девушкой, ведет ладонями вдоль ее тела, а затем отходит в сторону.
— Что-то изменилось, Эмиль. Смотри, как переливается ее искра, — он вытягивает перед собой ладонь и собирает пальцы в пучок: из груди Дары вырастает фантомный цветок и раскрывается разноцветными лепестками. — Об этом никто не должен знать, — шепчет советник, рассматривая радужные переливы и всплески магической сердцевины. — Иначе тебя свергнут.
— Я же король, я не должен нарушать закон, — удивленно гляжу на подрагивающий силуэт цветка и улыбаюсь. Это так прекрасно.
— Изгонишь себя, как изгнал сестру за брак с драконом?
Я фыркаю в ладонь и отмахиваюсь.
— Думаешь мне от этого легко на сердце?
— Не знаю. Я в душу тебе не смотрел, — Месс не боится говорить правду. — Но ты знаешь мое мнение: все эти традиции и законы — пыль. Важная лишь жизнь, остальное че-пу-ха и удобные для некоторых условия, чтобы дальше управлять магами и жителями планеты.
— Месс, за такие слова я тебя уже должен сослать в Мертвые земли, — хмурюсь.
— Ага, поедем в одной карете, если что, — хитро скалится старый друг.
— И что теперь делать?
Советник кивает, одобряя мое отступление.
— Убрать от девушки слуг, в первую очередь, чтобы никто не проболтался. И заняться ее обучением. Она должна научиться скрывать свои умения, подавать их как магию воды. У нас нет выхода. Все беды и боль, что Дара пережила, придется отставить в сторону, потому что теперь под ударом вся страна и ты. И ужасы, которые могут настигнуть, намного страшнее мужа-изверга. Ты сам это прекрасно знаешь.
Я опускаю голову на постель и, поглаживая маленькую холодную ладонь, шепчу:
— Ей все равно, что будет со мной, Месс.
— Это пока. Да и сейчас интересы страны важнее. Ты это понимаешь?
— Думаешь, Дарайна из Древних?
— Очень похоже, но мне нужно проверить, а для этого она должна прийти в себя. И это случится сегодня. Аура очистилась, хотя тьма еще витает, — старик ведет сморщенной рукой над кроватью, показывая на застывшие сгустки мрака, которые даже маруньи боятся и сбиваются в кучки надо мной и на стене. — Но это не угрожает жизни девушки. Даже больше скажу, такое ощущение, что она сама вызывает эти проявления мира мертвых. Очень странно. Очень. И шутка ли, королю выпала именно такая пара, — советник потирает белую бороду и со взмахом широкого синего рукава отправляется к дверям. — Я ушел в мастерскую, брешь сама себя не зашьет. Руны скоро прибудут, а у меня еще не все готово. Эмилиан, ты должен сделать все, что в твоих силах, чтобы не испугать девушку, а расположить. Что хочешь делай, но вам нужно закрепить связь, и времени для этого очень мало, а после свадьбы еще меньше останется. Иначе, — он приопускает плечо и прячет от меня блестящий взгляд, — придется взять силой, ты не можешь рисковать своей жизнью. Миллионы судеб в твоих руках, мой король, — он слабо наклоняет седую голову и исчезает за дверьми.
Глава 19. Эмилиан
— Я это уже обещал. Зачем повторять? Только по согласию, только если ты сама попросишь, — смотрю в прищур зеленых глаз и впервые вижу сомнения. По спине ползет приятное ощущение, рассыпая ворох мурашек, что не все еще потеряно, что я смогу отвоевать свою пару у брата.
— Я не попрошу, — говорит Дара и, задирая подбородок, почти выпрыгивает из постели нагишом, ныряет в халат и убегает в купальню. Я смотрю ей вслед и довольно улыбаюсь: эта женщина моя, ничья больше, и она сама поймет это очень скоро.
