мужа имеются дела поважнее, чем меня развлекать. Есть такая штука — служба.
— Так давайте я вас развлеку, пока он занят службой, — разулыбался Мурин и опять придвинулся ближе.
— Отвалите! — Да что ему неймется, в таком-то возрасте?
Он взял ее за запястье и зашептал прямо в ухо:
— Ну право, расслабьтесь. Позвольте себе приключение. Никто и не узнает!
Вот скотина! Напоил женщину и думает, она тут же упадет в его объятия. А фиг тебе!
— Убери лапы и увянь!
— Как невежливо! — Он хихикнул, выйдя из образа респектабельного пенсионера, и, схватив ее за другую руку, попытался притянуть к себе. — Бросьте ломаться. Хотите, я вам заплачу?
Он ее что, за проститутку принимает? Тереза знала, что девушкам тут в порядке вещей предлагать деньги, и ее это раздражало. Но лезть с деньгами к женщине, которую считаешь замужней — вообще кощунство. Гнев взбурлил и выплеснулся вместе с вином — прямо в лицо сладострастному старичку. А потом — бокалом по морде.
— Засохни, плесень ты похотливая!
Бокал разбился, прочертив острым обломанным краем по щеке. Мурин отшатнулся, невольно прикоснувшись рукой к кровавому порезу и выпустив гостью. Она вскочила.
— Никуда вы не уйдете, — прошипел Мурин, утратив обходительность. — Я не отдам вам туфельки и накидку, пока не извинитесь. Словом и делом.
Она разъяренно фыркнула.
— Туфельки? Сам их носи, старый хрыч!
И развернулась к двери. Едва не упала: вино подкосило координацию движений. Зачем она стала пить с незнакомым мужиком? Вот дура! Мурин проворно, несмотря на рану, подбежал и закрыл собой дверной проем.
— Я вас не выпущу отсюда!
— Так я тебя и спросила, — процедила она.
Может, она и пьяна, но без «туфелек и накидки» как-нибудь обойдется. И даже без двери. Подхватив табуретку за ножку, она врезала по окну. Да, движения по пьяни неточны, но промахнуться сложно. Стекло осыпалось; у застывшего в дверях Мурина вытянулось лицо, порез деформировался, кровь закапала сильнее. Тереза со злостью швырнула в него табуреткой — не попала, зато как он испуганно пригнулся! — и сиганула через подоконник. Разорвала платье и оцарапалась, ну и ладно. Упала при приземлении, чертыхнулась, пообещав себе вести трезвый образ жизни, подобрала испачканный в грязи подол и припустила к даче номер 4, то и дело спотыкаясь босыми пальцами о неровности асфальта и нецензурно костеря их себе под нос.
Платье пришлось выбросить. Ликины тапки и плед остались у Мурина. Если она будет терять гардероб в таком темпе, к концу декады придется ходить, завернувшись в простыню. С сожалением засунув изодранное платье в мусорный мешок, Тереза вымылась в душе и обработала порезы неверными руками. Надо бы проспаться.
Ну что за сволочь этот Мурин, а? А она еще пакет грибов ему отнесла. За знакомство, так сказать. Чтоб он ими отравился, пень трухлявый!
К обеду следующего дня Тереза собралась прогуляться на озеро. Погода прояснилась, для осени было удивительно тепло. Тут, конечно, при желании и зимой купаться можно, благо температура отклоняется от среднегодовой не сильно. Однако находить в этом настоящее удовольствие — вряд ли. А сегодня купание показалось хорошей идеей. Тереза прихватила с собой полотенце и вместо толстого свитера надела рабочую блузку.
Обитатели поселка обычно ходили к озеру по улице, переходящей в проторенную тропу, но Тереза знала короткий путь — мимо своего бывшего дома. Калитка с изнанки сада выходила как раз на луг, за которым виднелась водная гладь. Сейчас Тереза не собиралась лезть во двор, ставший чужим. Обойти вдоль забора — небольшой крюк.
Мурин был во дворе. В беседке сидел. Тереза его проигнорировала, а он ее — нет. Причем не подскочил, как ужаленный, и не исчез в доме, а наоборот, вышел за ворота и догнал ее.
— Госпожа Хэнк, куда же вы? Давайте поговорим.
— Не о чем, — отрезала она.
Щека у Мурина была заклеена пластырем. Но целеустремленности это ему не убавило.
— Как это не о чем? Например, о моем окне. Вы его разбили, госпожа Хэнк, принесли мне ущерб и моральные страдания. Однако, заметьте, я не звоню легавым и не подаю на вас жалобу. Мы все еще можем решить наш вопрос ко взаимному удовольствию.
Она широко шагала и демонстративно смотрела только вперед, но старик не отставал, семенил рядом.
— Отвалите. Я тоже не звоню в службу охраны безопасности и не подаю заявление о попытке изнасилования чужой жены. Исключительно из жалости! До возвращения с астероидов вы не доживете.
Вовсе и не из жалости. Она бы непременно сдала его, если бы не личное знакомство с тильгримскими безопасниками. Они ее узнают. И, уж конечно, не поверят в чудесное воскрешение той, кого не так давно похоронили, а поймут, что их надули.
— Помилуйте, о чем вы вообще говорите? — всплеснул руками Мурин. — Признаю, я был несколько настойчив. Но силу я не применял! А вы мне щеку поранили. Вам не стыдно?
— Нет! — Она отвернулась.
Чудесный озерный пейзаж, солнечные блики на спокойной воде. Свежая осенняя трава: уж сколько лет прошло, а Тереза все никак не могла привыкнуть, что трава здесь растет и зимой, обновляясь после дождливых сезонов. Так что берег снова позеленел, скоро и зимние цветы пойдут — более бледные и прозрачные, чем весенние, но настоящие цветы.
А этот урод все портит, зудя под ухом, как комар!
— Вы, госпожа Хэнк, неприятности-то мне компенсируйте! Лаской своей. А то сообщу вашему мужу, как вы ко мне домой заявились и стекло ни за что расколотили.
Тереза хмыкнула:
— Флаг в руки! И на шею барабан. Номерок дать?
Мурин обиженно насупился: не прокатило. Но тут же сделал новый заход:
— А давайте устроим пикничок на берегу! Расстелем плед, фрукты нарежем. Я принесу вино. А может, хотите чего-нибудь покрепче?
— Не буду я с вами пить!
— Ну, тогда фруктов поешьте, а я выпью. Оставим разногласия позади и начнем все сначала, а там и сладится…
Даже после ночной эскапады Мурина надежда на добрососедские отношения еще оставалась. Повинился бы: так и так, бес попутал или, допустим, зохен. Был пьян, не отдавал себе отчета в действиях. Больше не буду, искуплю, вот вам конвертик в знак благих намерений… С тем же Хэнком они подрались однажды, Ильтен ему каторгу сулил, хоть Хэнк и был побит в той драке — но помирились ведь. И с Мурином могли бы. Но неуемный старичок не собирался извиняться. Он вообще не признавал, что накосячил, и упорно продолжал в том же духе. Пристал, как репей! Нет, никаких пикников, хоть с алкоголем, хоть без. В его присутствии
