аналитические способности? Ну хоть кто-то! А то у меня ощущение, что эти отчеты никто и не смотрит.
— Почему не смотрит? Смотрят, конечно! — отмахнулась я, подозревая, что любовный патруль может игнорировать умственные способности Рене, какими б они ни были, уже из-за нашего с ним родства — мол, брат такой недотепы точно не может быть приличным человеком, способным на какую-нибудь полезную деятельность, так что нечего доверять его бумажонкам.
Но, очевидно, обижать Рене им не хотелось. Возможно, какая-то часть любовного патруля и вовсе не отказалась бы выйти за него замуж и уже со вздохом представляла, какие бы красивые были дети.
В красивости детей я не сомневалась. Наблюдая за тем, как Рене, решив, что мне тоже нужны будут отчеты, носится по комнате, собирает какие-то бумаги и, всё так же сверкая глазами от предельного возбуждения, досчитывает последнюю колонку чисел, я могла только вздыхать. От служебных романов, очевидно, призвано было защищать не только кровное родство с этим, не побоюсь того слова, божественным мужчиной, а и его совершенная неиспорченность в этом плане. Потому что, наблюдая за Рене, я пришла к выводу: плевать он хотел на собственную красоту.
Зато своим умом и аналитическими способностями явно гордился.
Что ж… Вчерашние купидоны — тоже, кстати, симпатичные ребята, хотя и в подметки не годившиеся богу красоты и искусства, — тоже были уверены в том, что они отлично работают. Результат этих трудов, впрочем, оказался плачевным и полностью нарушал все правила. Потому я убедила себя относиться к работе Рене сдержанно и спокойно. Сначала надо проверить. Хотя как я проверю…
— Готово! — довольно заявил он.
— А как ты успеваешь? — уточнила я, стараясь не пускать в голос нотки подозрения. — Ведь собирать данные целой страны, потом их анализировать — это отнюдь не просто… И ты уверен в том, что ничего не накрутишь случайно? Или не ошибаешься в расчетах? И как вообще эти расчеты происходят?
— А с чего б то тебя такие мелочи интересовали? — фыркнул Рене. — Я быстро считаю, не волнуйся. Вот, держи, — и вручил мне целую кипу бумаг. — Слушай… Может, тебе помочь их донести? Тяжелые же.
Я взглянула на Рене. Предложение казалось достаточно искренним, да и он вообще выглядел до такой степени порядочно, что оставалось только глазами захлопать в подтверждение абсолютной невинности, и я б все простила, даже если б он перед этим попытался меня прибить.
Нет, хорошо, что брат! Лучше прощать всё брату, чем просто коллеге.
— Помоги! — охотно согласилась я, не уточняя, что сама понятия не имею, как добраться до кабинета.
В помощи страждущей Рене не отказал. Собрав отчеты, коих оказалась не просто немаленькая стопка, а едва ли не целая тележка, вроде той, что вчера притащил Димитрий, он уверенно зашагал в направлении моего кабинета. Я же, пытаясь сориентироваться в бесчисленных поворотах коридора-лабиринта, следовала за мужчиной, стараясь не отставать.
Дорогу к кабинету мы преодолели минуты за три. Если Рене и заметил, что вела я себя немного нетипично, то не сказал ни слова — возможно, это мое поведение его устраивало гораздо больше, чем моей предшественницы Эдиты.
У двери в Канцелярию Любви, к сожалению, оказалось не пусто. Там уже стоял, переминаясь с ноги на ногу, Димитрий. Сегодня он был уже без крыльев и хоть и в розовой, но более приличной одежде — брюках и гольфе с высоким горлом. Последний выгодно подчеркивал его фигуру, и, не питай я к Димитрию строгое отвращение, возможно, даже вновь по глупости и доброте душевной сочла бы его привлекательным молодым человеком.
Но, увы, осознание того, что его двойник из моего мира неплохо так меня же и подставил, не давало совершить наивную девичью дурость. Я смерила Димитрия не сказать что полным одобрения взглядом, закатила глаза и решительно прошла мимо, толкая дверь в кабинет.
— А вы что, помирились? — донеслось мне в спину. — А мне казалось, что ты всё ещё терпеть не можешь своего заносчивого братца с этими его недоделанными разнарядками! Сама же говорила!
Я не обернулась. Сделала вид, что ничего не услышала, и вообще, не было никакой ссоры.
Тем более, у меня-то с Рене действительно её не было. И встретил братец приветливо.
— Димитрий, — мягко, спокойно, но весьма внятно произнес Рене, — шел бы ты отсюда куда подальше… И не крутился под ногами. М?
Димитрий идти не хотел.
— А ты, Рене, все ещё дуешься, что тебе не выдали крылья, и ты по земле ногами ходишь? — никак не желал успокоиться он. — Надо же! А так хотел поступить на службу, думал, небось, что стрелы Купидона решат все твои проблемы с девушками…
Я, раскладывая отчеты на столе, едва не поперхнулась. Это у Рене-то проблемы с девушками? Да любая нормальная девица, только тень его завидев, бросится навстречу, стремительно срывая с себя одежды и крича, что мечтает оказаться в его руках. Мужчины красивее, чем Рене, я в своей жизни ещё не встречала! И Димитрий смеет этому богу красоты — в прямом и переносном смысле, — ещё что-то говорить?!
— Что-то странное у вас творится в отделе, — тем не менее, спокойно отозвался Рене. — Эдита говорит, что у неё важные факты из головы выпадают после того, как она антресолями по затылку получила… Ты вообще, Димитрий, никак в воспоминания десятилетней давности ударился… Ещё немного, и я начну сомневаться насчет функционирования Канцелярии Любви.
Судя по выражению синих глаз, какое там сомневаться — Рене и так прекрасно знал, что тут ничего не работает, а его бумажками в лучшем случае подтирают одно место! Но все же, говорить это мне, собственной сестре, не спешил.
Не хотел расстраивать?
Впрочем, бережное отношение бога красоты и искусства явно не распространялось на Димитрия. Смахнув пыль с потрепанного диванчика, Рене вальяжно устроился на нем и, криво улыбаясь, внимательно наблюдал за купидоном.
— Скажи-ка, Димитрий, — протянул он, — а как дела обстоят с разнярядками? Что там стрелы? Мне кажется, необходимо вешать на них маячки, чтобы отследить активность… Но для этого мне нужно разрешение твоего начальства. Не знаю, согласится ли Эдита подписать ту ерундовую бумажку… Эдита?
— Согласится, — мрачно отозвалась я. — Мне совсем не нравится то, как функционирует нынче наш драгоценный отдел. В Канцелярии настоящий бардак…
— Да-да, — подтвердил Рене. — А поскольку моя сестра — исключительной порядочности девушка, — последнее было сказано с таким выражением лица, что я и сама ему не поверила, — то я склонен обвинять в том её ближайшего заместителя. Димитрий? Так как дела обстоят с разнарядками?
Купидон стремительно помрачнел.
— Отлично дела обстоят, — заявил
