побледнела.
— Я… Давайте я… помогу, леди Эрика, — сбиваясь, предложила она.
Чуть позже, когда я с ее помощью всё же умылась, она принялась распутывать и расчесывать так напугавшую ее мою белоснежную шевелюру, в которой не осталось ни единого темного волоса еще двенадцать лет назад.
— Как думаете, госпожа, а со мной такого не случится? — спросила Летиция вдруг тихонько и украдкой оглянулась. — Ничего, что я тоже нахожусь в башне фамильного призрака?
— Что? — не поняла я, поскольку глубоко задумалась о предстоящих делах.
— Я про волосы… Я не стану седой, как вы, леди? Одна ночь в башне проклятого маркиза Касселя и… Неужели так страшно было? А я-то наоборот думала. Что уж от него-то никаких проблем ждать не стоит. Такой благообразный господин на портрете… Печально, леди, и ужасно несправедливо! Вы ведь совсем юная, и как же теперь быть? Хотите, я узнаю насчет краски для волос? Но мне не опасно тут находиться? Вы не подумайте, что я боюсь. Я вообще храбрая. Но совсем не хочу поседеть, как вы, всего за одну ночь в этом месте.
— О! — дошло до меня.
Кажется, Летиция всё поняла не так и решила, что мои волосы побелели за эту ночь. Хм. А стоит ли ее в этом разубеждать?
— А что Лекс? Он спал внизу. С его волосами всё в порядке?
— Да, маленький господин Лексинталь не изменился. Думаете, призрак больше не будет наводить ужас на остальных? Мне не стоит переживать?
— Думаю, не будет.
Я проводила взглядом призрака, высунувшегося из стены, прошедшего через спальню до умывальной и исчезнувшего. Перед этим Кассель не забыл отвесить мне поклон, послать воздушный поцелуй и подмигнуть.
Вот негодяй, ведь я попросила его не шастать по этой комнате, поскольку могу быть не одета.
— Эрика! Ты уже встала? — в этот момент с лестницы показалась белобрысая макушка моего почти пасынка. — Я уже сбегал к себе и принес тебе кружавчиков!
— Положи на кровать, Лекс, — любезно попросила я, но кулаком погрозила исподтишка. Хорошо, что я сейчас сидела, и рубашка, заменившая мне пеньюар15, прикрывала бедра.
— Ой! — пискнул мальчишка, залился румянцем по самые уши и, пятясь как краб, дошел до кровати, сгрузил на нее кучу одежек и ретировался.
Летиция все это время хранила молчание. И лишь когда светловолосая голова скрылась, спросила:
— А чего это юный господин к вам так благожелательно настроен? Он же всех сторонится, юных невест маркиза и их матушек так вообще ненавидит, как и они его. А уж если приезжает леди Эстебана, так господин Лексинталь вообще из своих покоев отказывается выходить, даже кушает там. Ему приносят слуги.
— Так ведь я очень-очень личная помощница маркиза Риккардо, а не какая-нибудь там, простите боги, невеста. И уж тем более не матушка его сиятельства, — сдув с лица прядку, пояснила я очевидное.
— Ах, ну да! А вы будет очень личной?.. Гм… — покраснела девчонка.
— Не настолько! — отрезала я. — Всё, что не касается любовных предпочтений лорда, — это ко мне. С остальным — к нему.
— Хорошо. А то он такой красавчик. — Она томно вздохнула, я рассмеялась. Ох и дурёха.
Хотя, конечно, деревенскую девицу можно понять. То ли внимание обратит сиятельный, красивый, обходительный и нежадный лорд, то ли деревенский увалень, напившийся браги. Есть разница.
Наконец Летиция закончила, соорудив на моей голове изысканную прическу и украсив ее алой лентой. Смотрелось дерзко: белоснежные седые волосы и кровавый росчерк в них. Пожалуй, стоит это обыгрывать и в дальнейшем.
— Будь добра, помоги мне подобрать что-то из рубашек и бриджей Лексинталя. Пока мне не пошьют платья, я буду одеваться в его вещи.
— А давайте вот эти красные атласные штанишки? — выдернула она из кучи названное. — И смотрите, вот эту блузу юный господин точно ни за что не наденет, она же совсем девичья. Это леди Эстебана приказала пошить ему все эти… А господин Лексинталь ни в какую, он же мальчишка.
— Ах вот в чем дело! — наконец-то поняла столь странные фасоны и ткани: кружева, бархат, атлас, рюши и жабо. Оказывается, это сиятельная бабуля злобствует и в меру сил издевается над неугодным внуком. Вот я с ней еще не знакома, но уже заранее сильно не люблю. — Летиция, мне бы еще туфли какие-то. С одеждой я потерплю и подожду нормальной женской, но вот обувь нужна срочно. Мои дорожные сапоги совсем не годятся для хождения по вилле.
— Так надо спросить у Марио! Он знает, где лежат запасные вещи бастарда. То есть господина Лексинталя. Я точно помню, там были шлепанцы из парчи и бархата. Леди Эстебана, она… Ну.
— Сбегаешь к Марио? А я пока оденусь.
Изучив мои ноги, служанка убежала. А я натянула атласные алые бриджи, которые плотно обтянули мои бедра. Заправила в них блузу, отделанную по вороту и манжетам кружевами. Покусала губы, пощипала щечки, возвращая на них румянец, и решила, что я выгляжу очаровательно.
— Прелестница! — сообщил мне призрак, высунув голову из зеркала. — Неотразима! — захохотал и скрылся, а лента, которую я в него швырнула, сползла на пол.
Через двадцать минут я спускалась вниз полностью одетая и обутая. Летиция выполнила обещание и принесла мне симпатичные домашние туфли из расшитого красными розами шелка.
Чем руководствовалась леди Эстебана, мне не понять. Но обувь для своего ненавистного внука она заказывала из дорогих, но непрактичных тканей — бархата, шелка, парчи, тафты. И отчего-то восточных фасонов: с загнутым слегка вверх мысом и без задника. Бедолага Лекс, могу представить, как он злился. Эта обувь подошла бы, если добавить каблучок, куртизанке16 или соблазнительной леди для ношения в будуаре17, но никак не мальчишке.
— Летиция, проводи меня в столовую, — велела я девушке. — Пора познакомиться с невестами маркиза.
— Вот уж счастье, знакомиться с этими… — ворчала она себе под нос, следуя заданным курсом.
Впрочем, я могла и не уточнять дорогу, а идти на шум. Пока его сиятельство не спустился, юные леди и их компаньонки галдели и отстаивали свои права и привилегии. Судя по интонациям, делали они это не в первый раз и с удовольствием. Кто-то кому-то наступил на подол, кто-то «совершенно случайно» двинул соседку локтем, а кто-то был столь неуклюж, что зацепил зонтиком кружева на чужом платье.
Зонтиком? Зачем он им понадобился в столовой?
Когда мы с Летицией вошли, на нас никто не обратил внимания. Дамы прохаживались вдоль окон и стен, украшенных премилыми натюрмортами18 и пейзажами19, и непринужденно говорили друг другу гадости. И всё это с милыми улыбками и невинным видом. На меня
